Мне снился странный сон, будто я целую вечность стоял на пляже, совершенно обнажённый, обдуваемый холодным бризом. И я смотрел на устрашающую стихию, массивный ураган, который медленно, но неотвратимо приближался ко мне. Гул становился всё громче, порывы ветра сталкивали меня с места. Солёные капли стекали по лицу, оставляя на губах металлический привкус, так похожий на…
Кровь.
Раскрыв глаза, я сипло вдохнул, разом ощутив тяжесть собственного тела. Гравитация придавила меня к спортивному мату. Я не мог пошевелиться, лишь безучастно смотрел на красный ручеёк, оставлявший бороздку на пыльной поверхности.
Чувствительность возвращалась ноющей болью в затылке и противным, металлическим привкусом крови. Мышцы пронзали тысячи игл. Похоже, я отлежал себе всё тело…
— Он жив! Смотрите, шевелится!
Высокий мальчишеский голос прозвенел как устаревший будильник, назойливый и неотвратимый, способный поднять человека даже из могилы. Безумно хотелось заткнуть уши, но руки совсем не слушались. Каждое движение отзывалось болезненным покалыванием, но я упрямо продолжал ёрзать. Всегда себе повторял, что движение — это жизнь!
— Повезло тебе, — прозвучал сердитый голос. — Если бы он сдох, я бы тебя вместе с ним похоронил.
— Но я же говорил, что плохо даром владею! Ты не слушал!
— Уже не важно. Дело сделано.
Смирившись со звоном голосов, я медленно дышал, постепенно возвращаясь в норму, и вместе с усталыми мышцами пробуждалось множество вопросов. Какого, собственно, хрена происходит, где я, кто эти ублюдки, избившие меня, и… Кто я?
Общее состояние похоже на последствия ночного угара, но с потерей памяти я сталкиваюсь впервые. Даже собственное имя вертелось на языке, но неизбежно ускользало. И стоило сконцентрироваться, попытаться вспомнить, как я очутился в аду…
Сжавшись в позе эмбриона, я схватился за голову и застонал. Мозги будто пожирали черви, и как бы сильно я не давил, боль отступила лишь тогда, когда я прекратил даже малейшие попытки вспомнить. Всё внимание я сосредоточил на одной простой мысли, выстраивая на ней реальность, как на фундаменте.
Я в опасности.
— Так у нас вышло? Теперь он станет дурачком?
— Да он и раньше не особо умным был, — довольно заржал незнакомец.
— Но…
— Откуда мне знать? Я не могу заглянуть ему в голову! Мы сделали так, как велел отец, и если Федя не стал овощем, это уже не наша забота.
Заставив себя подняться на локтях, я огляделся по сторонам: исчерченный линиями пол напоминал разметку в спортивном зале, только вместо стенок-лестниц — стойки с шестами разной длины. Характерного запаха пота не было. Вместо него, здесь пахло пылью и запустением. Окон нет, дверь всего одна, да и ту преграждает троица подростков.
Их спортивные костюмы дорогого покроя, но вышитый на груди символ мне незнаком. Непопулярный бренд, или эмблема гимназии? Дьявольщина, что я забыл в какой-то долбанной школе?
Пока я изучал их, парни наблюдали за мной. Тощий со звонким голосом стоял в стороне, сгорбившись и пряча руки в карманах. Крепыш, с закатанным до локтя рукавом, замер за спиной очевидного главаря. В глаза бросился его подбородок, острый, как у старухи из старого мультика. Впалые щёки, прилизанная причёска, и нахальный, надменный взгляд "хозяина жизни".
— Узнаёшь меня, Федя?
Его лицо показалось знакомым, в глубине души пробуждалась свирепая ярость к этому человеку. Стиснув зубы, я встретил его взгляд и позволил ярости распаляться. Мало того, что избил, так он ещё и издевается! Таких надо сразу ставить на место, иначе всю жизнь испоганят. Совсем недавно давал этот совет одному пареньку, сыну одноклассника, а теперь будто сам стал… Школьником?
Забыть. Срочно забыть! Сначала выберусь отсюда, а потом уже можно умирать от боли. Так, что мы имеем? Как минимум, двое из трёх опасны, но они похожи на доморощенную золотую молодёжь, уличной крысе они не ровня. На моей стороне внезапность, на их — численный перевес. Нормальный расклад, шансы есть.
"Подбородок" присел на корточки, и, продолжая ухмыляться, потребовал:
— Давай, Аронов. Сосчитай до пяти.
— Раз два три четыре пять, — просипел я, опираясь на колено, — сейчас буду убивать…
Парень только раскрыл рот, и я смачно впечатал кулак ему в висок. Хороший вышел удар, хлёсткий. Не дав ему рухнуть на спину, подтянул за кофту и врезал ещё раз и ещё, но его приятели опомнились, подскочили, пытаясь схватить за плечи.
Кувыркнулся в сторону, подсёк тощего и крепко приложил головой об пол. Жесткий удар, он должен был вырубиться, но тощий лишь округлил глаза от ужаса и вцепился в мою ногу. Икру будто молнией пронзило, я рухнул на колено.
— Помогите же, ну! — завыл он.
— Вали его, Лёш, — прокричал "подбородок", — прибей ублюдка!
Кое как отпихнув тощего, я дёрнулся назад — кулак крепыша пролетел мимо носа. Слишком быстро. Люди так не бьют, черт подери!
Разорвав дистанцию, я боролся с неестественным желанием поймать его руку, схватиться за него и давить. Зачем? Выдавить из него кровь, как из тюбика? Кто подсадил мне эту тупую идею…
Чувствуя, что собственное тело начинает бунтовать, я упрямо бросился в атаку. Крепыш попытался встретить меня ударом, но пригнувшись, я на полном ходу врезался в него плечом и с грохотом повалил на пол. Успел врезать дважды, но от его удара по рёбрам отлетел на пару метров. Грудную клетку сдавило, даже вдоха не сделать
— Аронов, успокойся! — рявкнул он.
Аронов… Кто, чёрт подери, этот Аронов? Эта фамилия много для меня значила, и как бы отчаянно я не сопротивлялся, память пробудилась.
Это я, Аронов. Младший сын графа Аронова, претендент… Новая вспышка головной боли едва меня не прикончила. Картинка поплыла в глазах, в ушах стучали барабаны. Прекратить, немедленно! Прекратить вспоминать!
— В сторону! — голос "подбородка" прозвенел сквозь барабанный бой, — я убью это тварь!
Скосил на него взгляд, и увидел материализующийся прямо из воздуха ярко-красный шест в руке, будто джедайский меч расцветки "плохих парней". И вот ведь странное, меня это зрелище шокировало, но совершенно не удивляло. Память твердила, что всё норм, я не раз такое видел, но… где? Когда?
— Погаси дар, Сём, — прохрипел крепыш, загородив меня. — Мы так не договаривались! Убьёшь его вне Казерай, и что? Кто нас отмажет?
— Я всё решу! Я здесь главный!
— За тебя граф вступится, а нам что?
Подавляемая память услужливо подсказывала. Казерай — магическая дуэль. Единственный способ выяснить отношения для двух одарённых, не вызвав гнева Ассамблеи графов.
Джедаи… Казерай… Чудные слова, как будто бы из разных миров, маленькими комочками проникали в моё сознание, угрожая прорвать с трудом удерживаемый блок.
Я не должен вспоминать. Память — зло. Память причиняет боль. Я должен драться, но не должен позволять телу брать власть над разумом. Боже, что со мной творится…
Ещё две попытки завершались парой ударов, после которых прилетало уже мне. Я совсем перестал слышать речь, вместо картинки — мутные цветные пятна. Крича во всё горло, я бился до конца, но даже не заметил, как этот самый "конец" наступил.
Я лишь отметил, что вокруг столпилась куча народу, что меня потащили куда-то на носилках. Потолочные лампы яркими звёздами светили в глаза, не давая уснуть, и это равномерное мельтешение что-то переключило во мне. С трудом сдерживаемые воспоминания хлынули лавиной.
Я вспоминал графа отца, но также помнил отца-наркомана. Вспоминал мать, красавицу из богатой семьи, но в то же время помнил, что матери у меня не было с детства.
Две разные жизни стекались в одну воронку, бесконечным потоком заполняя мой ослабший разум. Эта лавина неотвратимо закапывала меня всё глубже, и наконец-то, организм сжалился, позволив провалиться в сон.
***
Ненадолго возвращаясь в сознание, я всё ещё не помнил, кто я такой. Какие-то люди толпились над моей постелью, обеспокоено переговаривались, но их речь — сплошная тарабарщина, они будто кривлялись, издеваясь над больным! Взгляд невольно фокусировался на лампе, мерцающую успокаивающим синим светом. На кронштейне значилась гравировка «Собственность Академии Фатума».
Эти три слова странным образом успокаивали. Я в академии, а не в тюрьме, и даже не на пыточном столе. Стоп. С чего я вообще подумал о заключении? Я ведь…
Стоило совершить малюсенький шажок в дебри воспоминаний, как боль вернулась, сводя меня с ума.
***
Не знаю сколько прошло времени. Неделя? Год? К счастью, память начала успокаиваться, укладываясь в две параллельные прямые.
В одной линии, меня звали Фёдором Ароновым, единственным наследником рода Ароновых. Мой отец носит титул графа, он известная фигура в империи, а я, стало быть, младший граф. Про семью, ярче всего вспоминалась насмешка однокурсника: «Им недолго осталось. Император не потерпит, чтобы дружина какого-то графа превосходила силой его личную гвардию».
Моя мать не из благородного сословия, однако её отец, барон Октанов, чертовски богат, и богатство это связано со словом, вызывавшим в моих неокрепших воспоминаниях первобытный ужас.
Вихрь.
Это слово возвращало меня к другой линии, где меня звали… Впрочем, моё прошлое имя уже не имеет значения. Оно принадлежит другой жизни, другому миру, где я умер. Логичный конец для человека, половину жизни прожившего вне закона. Я ещё долго держался, но один из подельников заждался карьерного роста… Тьфу.
В том мире, вихрь был обычным погодным явлением. Иногда ужасающим, безусловно, но здесь… Вся империя крутилась вокруг этого Вихря, но добраться до деталей никак не удавалось.
Щёлкнул дверной замок, в дверь вошла девушка в больничном халате, стянутом на тонкой талии. Я запомнил её имя, Ириша. Она кормила меня эти дни, и излучаемые ею нежность и забота сыграли не последнюю роль в моём исцелении. Я тоже относился к ней с нежностью, а как иначе? В постоянном больничном аромате она единственная пахла пирожками и кофем.
Поставив поднос на прикроватную тумбу, Ириша подошла к окну, распахивая занавески. Яркий солнечный свет ударил по глазам, я зажмурился, через маленькие щёлки продолжая любоваться её фигурой. Тонкая талия изящно переходила в округлости ягодиц и стройные ножки. Вместо колготок она носила белые чулки, небрежно натянутые до середины бёдер.
— Уже проснулись, господин? — ласково улыбнулась девушка, усевшись на край постели и закинув ногу на ногу.
— И не только я, — вяло отшутившись, я накрыл ладонью её бедро.
— Господин Фёдор! — густо покраснев, Ириша сняла мою руку и пересела подальше. — Неприлично!
— Ну что ты начинаешь… Мне снова притворится дурачком, чтобы ты дала себя пощупать?
— Вы… — она охнула, прикрыв рот ладонью, но я мягко рассмеялся, и девушка тоже робко улыбнулась. — Шутите, да? А я вам сырники принесла!
— И кофе? — поинтересовался я, почуяв знакомый аромат.
Улыбнувшись ещё шире, Ириша подскочила, засуетилась, доставая из тумбочки постельный поднос, но с меня уже хватит. Напрягая ослабшие мышцы, я приподнялся на локтях, скидывая пуховое одеяло.
— Ещё не положено, господин… — попробовала остановить меня девушка, но я упорно свесил ноги с постели, уперевшись в холодный пол.
— Вам только волю дать, так вечность продержите в состоянии "положенного", — проворчал я, поднимаясь. — Сколько я провёл здесь, месяц?
— Всего неделю, господин.
Всего… Затёкшие мышцы ломило, но совсем не так, как в другой, прошлой жизни. Здесь я был молод и свободен от травм, напоминавших о себе каждое утро, а разбитую голову залатали так, будто и не было ничего. Машинально ощупав затылок, я потёр пальцем небольшой лысый кусочек.
— Болит? — участливо поинтересовалась Ириша.
— Хватит уже заботы, — я кивнул Ирише на небольшой стол в углу палаты, — лучше составь мне компанию. Наконец-то завтракаю по-человечески, настоящий праздник!
Плюхнувшись на пластиковый стул, я с наслаждением поднял чашку. Как же хорошо, что в этом мире тоже существует кофе, не знаю, что бы я делал без этого волшебного напитка. Вот только волшебного здесь было намного больше, даже лечение. Вместо пилюль и докторов — настоящий садист, называвший себя целителем.
— Палач сегодня придёт? — поинтересовался я, терзая сырник вилкой. — Уже соскучился по его неудачным попыткам меня прикончить.
— Нет, процедуры закончились, но… — Ириша заёрзала на стуле.
— Что?
— Через час придёт человек из Магистерия, важный человек. Хочет с Вами обсудить какие-то важные дела.
— О как. — Хлебнув кофе, я улыбнулся. — Расскажи тогда, что меня ждёт.
— Ну… — девушка замялась. — Мне не докладывают…
— Брось, я же знаю, что ты умная девочка и держишь ушки на востро. Делись тем, что подслушала.
Приосанившись, Ириша пустилась в пересказ чужих разговоров, из которых складывалась любопытная картинка. Магистерий, под чьей протекцией и существовала Академия, где я нахожусь, не может принять решение по моей ситуации. Всем уже известно, что я получил серьёзную травму в драке с другими студентами. Известно также и то, что я ожесточённо сопротивлялся, нанеся увечья нападавшим.
При всём при этом, звучала лишь одна фамилия, Куропатов, как будто тех двоих вообще не существовало. И разумеется, нашлись свидетели, клявшиеся, что мой удар головой — всего лишь несчастный случай.
— Рана была страшная, — Ириша активно размахивала руками, — кровь во все стороны! Фатумский целитель ещё удивлялся, что Вы сохранили рассудок, поскольку повреждены важные…
Я оборвал её взмахом руки.
— Давай без кошмарных деталей.
— Да-да, простите, — тут же смутилась Ириша. — В общем, все говорят разное, и они не могут решить, что делать дальше.
— А какие варианты?
— Из того что я слышала… — Ириша подалась вперёд. — Они хотят предложить вам сойтись с господином Куропатовым в Казерай. Представляете?
— Дуэль? — я удивлённо вздёрнул бровь. — А другие варианты?
— Сделать вид, что ничего не было.
Очень любопытно. Ковыряясь в путанице воспоминаний, я понемногу учился ориентироваться в этом мире, и озвученные Иришей варианты чрезвычайно меня позабавили.
Семён, как и я, из благородной семьи. У его отца солидная репутация, пусть фамилия и не так громко звучит в империи, как Ароновы, но всё же. Если смотреть со стороны, сынок крепко поднасрал папаше, но я чётко помню короткий разговор. Это была воля отца.
Ситуация опасная, и может развиться в серьёзную стычку между нашими семьями, с жертвами и прочими неприятностями. Императорской волей, графам не дозволено иметь большую армию, всего двадцать владеющих магией бойцов, но даже такое число нанесёт серьёзный ущерб обеим семьям. Возникает логичный вопрос. Зачем им это?
Но всё это за стенами Академии, а здесь… Пока внимание Магистерия занято нашей дракой, у меня есть время адаптироваться, прийти в себя. Новая память отзывалась очень неохотно, каждый раз приходилось сортировать сотни фрагментов, чтобы найти нужный, и при этом, избежать путаницы с прошлой жизнью. Сортирую фрагменты, практически бюрократом стал, тьфу.
И всё же, Семёна рано списывать со счетов. Он может захотеть закончить работу, да и у меня, честно говоря, руки чешутся разобраться с этим подонком. Так, как я умею. Аккуратно, неспешно подготовиться и нанести сокрушительный удар.
— Так что, господин? — нетерпеливо спросила Ириша. — Вы уже решили, что будете делать?
— Ещё нет, но будь уверена, Куропатов заплатит за нападение.
— Но как именно? Будет дуэль? А Вы позовёте посмотреть? Вы ведь… — она заёрзала на стуле, сложив руки между бёдер. — Если Вы против троих одарённых выстояли, то одного сразить будет не трудно, так ведь?
— Практика покажет, насколько это не трудно, — скривился я, вспоминая "джедайский" меч Семёна.
В голосе девчонки слышалось восхищение, но я не витал в фантазиях. Семён дрался не в полную силу, не использовал дар. Как, впрочем, и я. Только он умеет им пользоваться, а я что? Лишь смутные представления, что я способен поглощать энергию. Раздражённо вонзив вилку в последний сырник, я стал поглощать его.
Ждать дуэли, или подстроить несчастный случай? Нет, никто не поверит, что я не причём. Вроде бы, мне недолго осталось в Академии, не стоит дразнить их лишний раз. Не дам им повода задержать меня хоть на один лишний день, потому что свободу я люблю даже больше чем кофе.
Покончив с завтраком, я немного размялся, привыкая к новому телу. Мне было тесно в нём, движения стали более резкими, лёгкими. Неожиданный подарок от судьбы, снова стать подростком, но адаптация требует практики. Много практики.
К прибытию "большого начальства", я чувствовал себя прекрасно. Мысли собраны, слабости в движениях не осталось, свежая одежда пахнет стиральным порошком, а не… Не важно, это мы забываем. В общем, я чувствовал себя здоровым подростком, которого пора выпустить из больничной палаты.
Магистерский представитель приехал точно к назначенному времени. Я как раз изучал пациентов лечебницы, гулявших в таком же сером тряпье, как и на мне. Черный костюм начальника ярким пятном выделялся в царстве спокойствия. На него глядели украдкой, предпочитая не входить в контакт. За ним следовала совсем молодая девушка в таком же черном, элегантном брючном костюме. Она прижимала к груди охапку документов, а стук её каблуков звучно разносился по территории.
Для беседы, меня пригласили в свободный кабинет. Проводив до двери, Иришка тихо шепнула «удачи» и скрылась за поворотом белоснежного коридора. Что ж…
— А, господин Аронов! — скрипучий голос магистерского представителя неприятно резал слух. — Проходите.
Он расположился за письменным столом. Собранный, строгий. Его пышные бакенбарды больше подошли бы боярину из старых фильмов, а не официальному лицу Академии. Крутя перстень на пальце, он взглядом указал на стул.
Рядом сидела его помощница, скрестив ноги под стулом и держа на коленях тетрадь. Она показалась мне слишком напряжённой: губы сжаты, на худых скулах играют желваки, а руки застыли, будто сделаны из камня. Моего взгляда она избегала, изображая из себя каменное изваяние.
Скрипнув кожаным креслом, я принял расслабленную позу и кивнул представителю.
— Представитесь?
— Александр Михайлов, Страж второй степени Магистерия Фатума, — сообщил он, демонстративно повернув перстень печатью вверх. Девушка тут же принялась чирикать в тетради. — Я уполномочен поздравить Вас с успешным исцелением, Магистерий был глубоко обеспокоен последствием произошедшего инцидента…
— Вернее тем, что покушение произошло в ваших стенах? — перебил я. Михайлов даже бровью не повёл.
— Мы склонны классифицировать инцидент как "несчастный случай", — рутинно продолжал он, — но готовы пойти навстречу, если Вы захотите предъявить официальное обвинение.
— Вот как? — с трудом скрыв изумление, я сохранил безмятежность на лице.
— Официальная позиция Академии зависит от результатов нашей беседы, — вкрадчиво сообщил Михайлов, продолжая крутить перстень. — И судьба младшего графа Куропатова волнует нас в меньшей степени.
— В таком случае, переходите сразу к главному блюду.
— Рубите сгоряча? — усмехнулся он. — Это я уважаю. Магистерий интересует Ваше чудесное исцеление, господин Аронов.
— А что с ним?
— Вам известно, чем мы здесь занимаемся?
Вопрос поставил меня в тупик. В новой памяти не нашлось ответа на этот вопрос.
— Все дети благородных семей, кроме первенца мужского пола, обязаны провести год в Академии, взамен службы на границе, — выдал я единственное, что удалось вспомнить.
— Верно. Однако причина кроется в названии нашей организации. Фатум, предопределённая судьба. Мы верим, что каждому человеку выделена определённая роль в мировой истории, и сегодня, в эру Вихря, задача Магистерия — разыскать Мессию и помочь ему принять своё предназначение.
— И какое же?
— Служение, — одними губами улыбнулся Михайлов. — Для любой угрозы есть решение, и задача Мессии — навсегда освободить человечество от угрозы Вихря.
Про местную религию я не помнил почти ничего. В памяти Фёдора, Магистерий маркирован словом "фанатики", но парень не особо интересовался их деятельностью. И всё-таки, намёки Михайлова были вполне очевидны. Тревожные знамения.
— И при чём здесь я?
— С Вами произошёл любопытный инцидент… Можно по имени?
— Валяйте.
— С момента, как Вы оказались в лечебнице, Фёдор, Магистерий не спускал с Вас глаз. У нас очень много вопросов…
Против воли, я принялся трясти ногой. Может я бредил во сне? Если они узнают, что в шкуре Фёдора прячется другой человек, это "служение" нацепят на меня как смирительную рубашку.
— Ну так спрашивайте, чего ждать?
— Не всё так просто. Слухи о Вашем исцелении быстро распространяются, и мы допускаем, что граф Аронов захочет забрать Вас домой, используя произошедший инцидент как рычаг. — Михайлов подался вперёд, заглядывая мне в глаза. — Понимаете, к чему я веду?
— Вы не хотите меня отпускать.
— В точку. Вы подпишете договор, дающий нам право исследовать связанную с Вами аномалию столько, сколько потребуется.
— Что-то не горю желанием.
Откинувшись на спинку кресла, Михайлов разглядывал меня с возрастающим интересом.
— Осторожно, Фёдор. Категоричный отказ только распаляет наш интерес. В случае необходимости, мы используем все возможные рычаги, и тогда ни Ваш титул, ни деньги Рода Ароновых не помешают продлить Ваше пребывание в Академии.
Михайлов даже не скрывал своих намерений, он открыто угрожал! Судорожно пытаясь выкопать в памяти хоть какую-нибудь подсказку, я спросил:
— И на сколько это удовольствие может растянуться?
— Если мы найдём нечто любопытное? — Михайлов недобро усмехнулся. — Годы, Фёдор. Годы.