Я бы солгал сам себе, если бы сказал, что новость меня не напугала. Всегда неприятно, когда подозрения воплощаются в реальность. И всё же, рано впадать в панику. Сейчас мне доступно только две точки зрения, моя и Марка. Маловато для триангуляции.
— Ты уверен в своём человеке? — нарушил тишину Марк.
— Да, насколько можно быть уверенным в перебежчике. Это Михайлов, проверь его.
— Я уже это сделал.
— Проверь ещё раз. Цена его верности — работа в нашей семье.
Седой безопасник аж подскочил на стуле, скрипнув металлическими ножками.
— Недопустимо!
— Попросишь меня нарушить данное слово? — спросил я с угрозой.
Молчит. Глядя на Марка, я фиксировал как стремительно таят тёплые чувства к этому человеку. Пускай он знал лишь одного Фёдора, но глубоко внутри, привязанность Фёдора заменил мой здоровый прагматизм. Преодолевать сопротивление человека, призванного тебе служить, унизительно и неприятно. И даже поймав себя на этой мысли, я не могу до конца быть уверенным, что это не ребячество новой памяти. С каких вообще пор я стал обидчивым?
— Я могу поискать причины для отказа, если его репутации тебе недостаточно, — предложил Марк.
— Мы возьмём его. В мои личные телохранители, если потребуется.
— Хорошо, — тяжело вздохнул он. — Я похлопочу, раз ты настаиваешь.
Взглянув на часы, я отметил, что прошло всего двадцать минут, а казалось, что разговор длится вечность. И всё же, время не бесконечно.
— Значит меня попытаются убить?
— Вряд ли в стенах Академии, в этом нет политического смысла, — вслух размышлял Марк. — Я бы поставил на Вихрь.
— Что?
— Вы же под конец обучения едет к Башне Фатума, верно? Там рядом наши владения, больше причин для агрессии.
— И какую поддержку ты сможешь мне там оказать?
— Почти ничего, парень… На территории Магистерия мы бессильны. Любой неосторожный шаг осудит Ассамблея, и весь мир ополчится против Ароновых. Но если Магистерий отклонит новое требование графа, мы сможем требовать…
— Нет, — я резко его оборвал. — Передай отцу, чтобы отступил.
— Ты понимаешь, о чём просишь?
— Его вмешательство только вредит. Доверьтесь, я разберусь. Когда мне потребуется участие Рода, я дам знать.
— Ему это не понравится, — скривился Марк, но тут же кивнул. — Передам твою просьбу. Что ж… У меня есть пара ребят на земле Фатумцев. Как приедешь, разыщи лавку Горчакова, ему можно доверять. Большего я сделать не в силах.
Разговор с Марком напомнил мне о положении, которое теперь я занимаю в обществе. Вес моего слова имеет значение, и я не имею права не поставить их в известность, хоть и ужасно не хочется быть гонцом плохих вестей.
— Есть ещё одно дело. Я дал слово Анастасии Самсоновой, пригласить её в наши владения. Это может стать проблемой?
— Дочь того самого Самсонова?
— Инспектора, — кивнул я.
— Ерунда, — отмахнулся Марк. — В сравнении с остальным… Молодец, что сказал, мы подготовимся к визиту. По крайней мере твою мать порадуют эти хлопоты… Дату уже назначил?
— Назначу, когда буду знать, что всё в порядке.
— Горчаков доложит. Что-нибудь ещё?
События последних дней крутились в голове, я боялся что-нибудь упустить, но, кажется, тем для обсуждений не осталось.
— А как… Как в целом дела семьи сейчас?
— Всё как обычно. Баронат… — он нецензурно выругался. — Эти выродки бьются за снижение налогов. Утверждают, что без них мы потеряем контроль над «людьми ветра» и добыча эфира прекратится. При этом, отталкиваясь от указа императора, не допускают нас к добыче. Только… — скосив взгляд, он замолчал, не решившись упоминать брата.
— Только, если это не член рода. Я понимаю.
— Но если не брать в учёт нападения их юристов, всё идёт своим чередом. Они платят налоги, мы платим налоги…
— Собаки лают, а караван идёт, — задумчиво произнёс я, вызвав смешок Марка.
— Интересное выражение, надо запомнить… — взглянув на часы, он нехотя взялся за стол, для опоры. — Я оставлю канал связи, через этого Михайлова…
— Не доверяешь его компетенции?
— Доверяю, он толковый малый. Меня беспокоит лишь то, что у него нет границ. Совсем.
Поднявшись, Марк неторопливо поплыл через толпу, а я слепо уставился на экран, переваривая нашу беседу. Шум толпы помогал концентрироваться и, невольно, напоминал, где я нахожусь.
С одной стороны, в Академии я абсолютно беззащитен, и могу полагаться только на себя, но в этом есть свои преимущества. Если даже Марк, Наделённый слуга нашего рода, пытается мной манипулировать, то не сложно представить клетку, которую бы мне построил отец. В воспоминаниях Фёдора — это всемогущий человек, но я пытался, и не находил ни единого случая, чтобы Фёдор действовал вопреки воле отца.
Здесь я предоставлен сам себе, и поступками выбью для себя самостоятельность. Ну а заговор… Без серьёзного вызова, я не смогу себя проявить, верно?
Когда Лера вернулась за стол, я уже разобрался в себе, свыкся с предстоящей борьбой. И не найдя ничего интересного о предстоящем «испытании ветрами», переключился на видеоролики с Вихрем.
— Ты же знаешь, что встречи с семьёй под строгим запретом? — обиженно спросила Лера.
— Конечно знаю. Просто нам повезло. Волей Фатума оказались здесь в одно и тоже время, представляешь?
Пробубнив что-то нечленораздельное, она тоже уставилась в экран. Выглядит Вихрь, конечно, просто потрясающе… Гигантское торнадо, необъятное, шириной с целый микрорайон. Вихрь поднимался высоко в небо, но исчезал не в тучах, а в ярко-оранжевом сиянии. Издалека казалось, что само небо горит.
— Завораживающее зрелище, да? — спросил я замолчавшую Леру.
— Пугающее.
Вид, конечно, устрашал, но торнадо не двигался, он замер на месте. На другом видео, с большей дистанции, чётко видно, что никаких разрушений рядом нет, скорее наоборот — окольцевав Вихрь, вокруг выстроился настоящий мегаполис, с крупными зданиями-заводами и жилыми постройками. И часть этого огромного города принадлежит мне…
Отдельного упоминания заслуживала высоченная башня, с символом Магистерия на вершине, и длинным "языком", вытянутым в сторону Вихря. Как Око Саурона, их символ будто бы наблюдал за городом. За всей империей.
— Ты видела Вихрь вживую?
— Видела, ещё в детстве… — после небольшой паузы, она добавила: — тогда как раз случилась очередная вспышка.
— О чём ты?
Подвинув мою руку, она включила другое видео, где от Вихря как будто отделился рукав, слизав строительные леса, вместе с несколькими десятками рабочих.
— Жесть… И это тоже воля Фатума?
— Когда-нибудь, ты примешь своё предназначение, и перестанешь насмехаться, — огрызнулась она.
— Всё может быть. И там, значит, — я указал пальцем на высокую башню, — восседает великий магистр?
— Верховный, — поправила она. — Да. Только у служащих башни есть шанс увидеть его…
Она уже не первый раз упоминает Даут Маррана, и мне пришла в голову любопытная мысль.
— Ты сказала, что боишься Вихря. У тебя теперь фобия, или что? Не развалишься, если я заставлю поехать со мной к башне?
— Чтооо? — она резко округлила глаза. — Ты хочешь меня заставить… Поехать в башню Фатума? Заставить?!
И тут случилось чудо: она рассмеялась! Наверное, впервые с нашего знакомства она выглядела естественной и свободной. Её искренний смех журчал как ручеёк, совершенно преображая угрюмую, саркастическую барышню, но с каждой секундой он искажался, приобретая театрально-злодейские нотки.
— Прекрати истерику!
— Это не истерика, я смеюсь! Ты хоть представляешь, насколько я хочу туда попасть?
— Вполне.
Замолчав, она пристально на меня поглядела.
— Мне придётся за это заплатить, да?
— Придётся, — согласно кивнул я. — Будешь прикрывать мою спину, когда я снова захочу разгромить какой-нибудь унитаз.
— Да хватит, ты же шутишь! — улыбнулась она, но улыбка быстро сменилась испугом. — Шутишь же, да?
— Полнолуние близко… — тихонько провыл я, поднимаясь.
Время уже поджимает, надо навестить этого Грибоедова. Пребывая в лёгкой растерянности, Лера стучала каблучками позади. Я всё пытался найти причину, по которой я отказывался рассматривать "несчастный случай". Наверное, я человек привычки. Да и чертовски хочется узнать, что же таится в её тёмном прошлом. Если она воровка, очищенная светом новой веры, её навыкам я найду применение, даже вне стен Академии. Забавно, я как будто собираю багаж из людей…
— Расскажи-ка мне, Лера, что ты знаешь про магистра Грибоедова?
— Помнишь наш разговор о смешении людей разных сословий?
— Грязный эксперимент для проверки качеств одарённых? Это ты имеешь ввиду?
Кивнув, она угрюмо уставилась в одну точку.
— Магистр Грибоедов вполне мог придумать такой гнусный эксперимент.
— А я думал, что ты преклоняешься перед всей верхушкой Магистерия, — хмыкнул я. — Он так сильно выделяется из общей массы?
— Я преклоняюсь перед Фатумом, а не магистрами. Среди них достаточно подонков, но… Другого Магистерия у нас нет.
Вот так, наконец-то она облекла в слова мысли, о которых я лишь подозревал. Но я даже не удивился. Чего ещё ожидать от людей с такой властью? Даже одарённым приходится считаться с Магистерием, что уж говорить о простых людях.
Мы поднялись на последний этаж и очутились в роскоши, которой позавидовал бы президент любой компании. Здесь царили приятные ароматы с восточным оттенком, из замаскированных колонок доносилась красивая мелодия, смешиваясь с журчанием ручейка в фонтане.
Лифт разместился в широком зале, копирующем планировкой лекторий: коридоры здесь тоже расходились лучами от центра. Только в лектории, зал был утилитарным помещением, а это… Это настоящий дворец.
Вдоль стены выстроились музейные экспонаты, закрытые прочным стеклом, пол был устлан роскошным ковром с высоким ворсом, а стены украшали портреты различных представителей Магистерия. В основном, конечно, на них был изображён Даут Марран.
Портреты словно рассказывали его историю, от совсем юноши с горящими глазами, до седого старика, устало опирающегося на трость. Знаковая фигура. Правитель королевства внутри империи.
— Здорово, да? — тоном стрелянного воробья спросила Лера.
— Вкус у них есть, это точно. Но где охрана? — я оглядел пустые коридоры. — Любой может заявиться сюда и нарисовать Маррану усы на каждом портрете…
— Охрана здесь есть, они просто не попадаются на глаза. Ну а если, волей Фатума, кому-то предназначено совершить этот акт вандализма… — она выдержала паузу, — на этот случай, на картинах стоит защитное стекло.
— Ого! Это ты набираешь очки, кощунствуя в святая святых Академии? — усмехнулся я. Девушка лишь смущённо улыбнулась.
Кабинет с нужной табличкой находился в самом конце бокового коридора. Степан Грибоедов, Магистр I степени. Едва переступив порог, Лера склонилась в глубоком поклоне.
— Прибыл Фёдор Аронов, по Вашему приглашению.
Хозяин кабинета занимал широкое помещение с шикарным видом на кампус. С драгоценным ожерельем из крупных бусин и в просторном одеянии, больше всего похожем на халат, он выглядел чудно, но всё-таки я чужеземец. Даже Даут Морран носит такие одеяния, и прекрасно себя чувствует. Вот хохма, если старик просто вышел к прессе после душа, а это вошло в моду…
— Спасибо, Валерия. Можешь быть свободна, — Грибоедов поднял руку, собрав пальцы в щепоть. — Пусть Фатум направит тебя.
— Пусть укажет путь, — ещё глубже склонилась Лера, и, пятясь, выскочила за дверь.
Грибоедов одним махом сгрёб в ящик какие-то безделушки, освобождая стол, и указал подбородком на кресло.
— Присаживайтесь, побеседуем.
Аромат благовоний в кабинете оказался настолько насыщенней, что в носу сразу зачесалось. Будто на индийский базар попал. Плюхнувшись в кресло, я внимательно изучал магистра.
С близкого расстояния, в глаза бросалась чрезмерная ухоженность этого человека. Щёки блестели от крема, а прилизанные волосы от воска. Холёные руки никогда не поднимали ничего тяжелее бокала. Однако слабость тела резко контрастировала с властностью в голосе и внимательным, ничего не упускающим взглядом.
— Вокруг Вас много внимания, господин Аронов. За эту неделю, мне приносят уже второй доклад про Вашу светлость… — постукивая пятернёй по столу, он пялился, будто искал во мне изъяны. — Магистерий занимается поиском даже не ответа, а пути, поэтому всё, что может указывать на исключительность личности, попадает в сферу наших интересов. Особенно, если эту исключительность проявляет действующий студент.
— Мне уже сообщили о необходимости пройти дополнительные проверки, — осторожно кивнул я.
— А мы ещё не получили Вашего согласия.
Магистр с напускной торжественностью извлёк из папки аккуратный лист, и положил его передо мной.
— Что это?
— Небольшая формальность, — Грибоедов многозначительно указывал на лежащую рядом ручку. — Магистерий желает зафиксировать Ваше желание участвовать в процедурах.
— Вы предлагаете это всем студентам?
Дёрнув глазом, магистр натянул фальшивую улыбку, принявшись барабанить по столу.
— Не поймите нас неправильно, господин Аронов. Ваше исцеление вызывает вопросы, это исключительный случай, мы хотели бы… — он осёкся. — Магистерий считает, что Ваше время в стенах Академии может быть сокращено. Не к каждому студенту лично приезжает имперский Чтец.
— Я был удивлён больше Вашего. И всё же, несмотря на то, что в стенах Академии я едва не лишился рассудка, я не отказываюсь от процедур. Это для Вас ничего не значит?
— Мы высоко ценим Вашу лояльность, но…
— Всё, чего я желаю — чтобы не ограничивали мою свободу.
— Вы почитайте договор, юноша, — он настойчиво подтолкнул лист в мою сторону. — Магистерий не заинтересован в конфликте с родом Ароновых, и мы не станем задерживать Вас больше необходимого… Кроме исключительного случая.
— И что это за случай?
— Если Вы окажетесь Мессией, — жеманно улыбнулся магистр. Он произнёс это если не с враждебностью, то уж точно с насмешкой.
— И что будет в этом случае?
— Ох… — магистр блаженно улыбнулся. — Это будет настоящий праздник! Для вас последует ритуал инициации, затем множество званных ужинов, пресса… Визит к императору, разумеется… Однако, что это я размечтался… — коротко хохотнув, магистр пересел поудобней, ненавязчиво подталкивая договор ко мне. — До этого славного дня нужно ещё дожить.
— Меня беспокоит один нюанс, господин Грибоедов. Вы ведь можете зацепиться за какой-нибудь… параметр, и потребовать дополнительных проверок. Длительных, понимаете? В серой зоне очень легко манипулировать точкой зрения.
— Вы хотите в чём-то обвинить Магистерий? — его елейный голос с трудом скрывал угрозу.
Осторожно. Нельзя переступать черту. Глубокий вдох, подавить язвительность…
— Как и любой другой представитель аристократии, я с детства воспитан в условиях постоянного напряжения, — издалека начал я. — И даже попав в обитель Фатума, я не могу просто выключить свою паранойю.
— Недоверие неуместно, юноша. Вы плохо слушали курс истории?
— Можете считать это иррациональным страхом. Фобией, если угодно. В наше время, связать человека юридически намного проще, и пребывая в постоянном волнении я не уверен, что смогу проявить себя в полной мере. Постоянно размышляя о риске бесконечных проверок…
— Что вы, что вы! — облегчённо рассмеялся магистр. — Предварительные проверки нужны лишь для Вашей безопасности. Вихрь вершит волю Фатума.
— Вихрь…?
Достав из кармана жестяную баночку, магистр скрипнул крышкой и извлёк леденец.
— Угоститесь?
— Нет. Простите мою настойчивость, но не могли бы Вы пояснить, по поводу Вихря?
— Вам должны были рассказать об устройстве, в задачу которого входит проверка кандидатов на предельных уровнях погружения в Вихрь. И все предварительные проверки нужны для изучения особенностей организма кандидата… — задумчиво выковыривая леденцы, он забрасывал их в рот один за другим. — Диагностическая система требует тонкой настройки, чтобы вовремя подать сигнал тревоги.
— Звучит рискованно.
— Поэтому нам и требуется Ваше согласие, и Ваша лояльность. Мы должны довести работу до конца.
Взяв договор, я пробежал взглядом по тексту. Спустя пару минут, я указал на слово «испытания».
— Здесь не указано точное число процедур. Я не могу подписать такой документ.
— Но если Вы окажитесь Мессией…
— В таком случае, я буду связан с Магистерием публично, и подобный документ станет простой формальностью, но повторюсь, если у вас появятся сомнения… — я вернул документ на стол. — Тогда, этот документ даст Вам право запереть меня на столько, насколько пожелаете.
— Ерунда! — резко взмахнув рукой, магистр просыпал несколько леденцов, и те с тихим тиканьем покатились по мраморному полу. — Это всего лишь юридическая недомолвка.
— Опасная недомолвка.
Мрачно изучая меня взглядом, магистр барабанил пальцами, пытаясь найти неиспользованные аргументы. Я же, запоздало вспомнил, зачем пришёл.
— Я предлагаю перенести этот разговор. Возможно страж, которого Вы приставили ко мне, сможет объяснить так, чтобы я не воспринимал договор враждебно?
— Мы собирались заменить его, — отмахнулся магистр.
— В таком случае, насчёт этого, — я подтолкнул договор обратно к Грибоедову, — мнения я не изменю.
Пристально глядя на меня исподлобья, Грибоедов закинул целую горсть леденцов, шумно их пережёвывая. Спустя долгую паузу, он обречённо вздохнул.
— Значит Михайлов? Что ж. Пускай остаётся. У этого человека грязная репутация, но он встал на верный путь, под флагом Фатума… Решено. Через два дня мы вернёмся к этой беседе, господин Аронов, и я очень надеюсь, что Михайлов найдёт для Вас нужные слова.
Магистр поднялся, протягивая руку, и когда я уже собрался ответить на рукопожатие, в памяти всплыли слова Чтеца, его голосом звеневшие в моём подсознании. Машинально вообразив на черном фоне единственное слово «Вспомни», я вцепился в руку Грибоедова.
Холод ударил в основание позвоночника, заставив руку покрыться гусиной кожей. И я увидел.
Всего один кадр — сгорбленный, кашляющий Куропатов-старший, тыкающий пальцем в лист бумаги, лежащий на столе магистра.