- Не хвали день, пока не закончится, - пробормотал он сквозь зубы, меч, пока не сломается, женщин...
- Что ж ты остановился? - спросила Катрин. - Ты хотел сказать: женщину?
- Верно, госпожа. Но конец этой датской поговорки вряд ли вам понравится. К тому же, нам сейчас не до разговоров.
Он вытянул руку, и Катрин, посмотрев в этом направлении, не смогла удержаться от испуганного восклицания. В то же мгновение раздались пронзительные крики, из кустов выскочили женщины и со всех ног бросились бежать. Это были прачки, которых до сих пор не было видно в густых зарослях травы. Теперь, бросив белье, они спасались бегством от какого-то врага. Полы их синих полотняных юбок были заткнуты за пояс, открывая покрасневшие в воде ноги, волосы выбивались из-под полотняных чепцов.
- Отчего они побежали? - спросила Катрин. Ей никто не ответил. Из рощицы на излучине реки выскочило трое солдат в зеленых колетах. Они бросились в погоню за женщинами. Готье резким движением шеста повернул лодку, и она уткнулась носом в илистый берег, заросший камышом.
- Англичане! - прошипел он, а его тяжелая рука уже легла на спину Катрин, вынуждая ее лечь на дно лодки. - Прячьтесь... И вы тоже, - добавил он, пренебрежительно взглянув на Сару, которая делала вид, что не слышит, вы не такая уж старая, и лучше вам не рисковать...
Этого оказалось достаточно. Сара, ворча, легла на днище рядом с Катрин. Нормандец же, вместо того чтобы присоединиться к ним, перемахнул через борт лодки и оказался по пояс в воде, двигаясь беззвучно и ловко, словно выдра. Сара, приподнявшись, увидела, что он достал из-за пояса топор.
- Эй! Куда это вы?
- Посмотреть, не могу ли я выручить этих женщин. Они нормандки, как и я.
- Ах, так! - брюзгливо сказала цыганка. - А нас, значит, собираетесь бросить в этой норе? Отплывайте, а то задену!
Вскочив на ноги, Сара схватила шест и одним толчком сдвинула лодку в воду. Готье не стал возражать. Развернувшись, он быстро поплыл к излучине, откуда доносились крики и проклятия. Великан плавал как рыба, и Сара с трудом поспевала за ним. Катрин, стоя на коленях на носу, жадно всматривалась в берег. В Руане она успела привыкнуть к виду английских мундиров, и сейчас ей даже не было страшно - просто не терпелось узнать, что предпримет ее необыкновенный телохранитель.
Излучина была уже совсем близко. Зеленая вода казалась черной в тени огромных сосен, чьи темные прямые ветви нависали над рекой. Сара направила лодку в камыши, откуда могла все видеть, оставаясь не замеченной с берега. Впрочем, англичане не обращали никакого внимания на реку. Их было четверо, и они схватили двух женщин. Одну из них облапил громадный рыжий лучник: зажав ей рот ладонью, он уже срывал с нее платье. Трое других привязывали руки ее подруги к ветвям сосны и хохотали так громко, что почти заглушали вопли несчастной жертвы.
Катрин увидела, как Готье бесшумно выпрямился и, стоя по пояс в воде, достал из-за пояса топор. Глухое рычание вырвалось из его горла, он коротко взмахнул рукой, и топор полетел со зловещим свистом, вонзившись со всего Маху между лопаток рыжего лучника. Его товарищи обернулись на предсмертный хрип, но Готье уже успел выскочить а берег и, выхватив из-под рубахи кинжал, приготовился нападению. Катрин и Сара отчетливо видели красные озверелые лица солдат. Достав мечи, они неторопливо приближались к берегу, очевидно, рассчитывая без труда справиться с одним-единственным противником. Готье, прижатый к реке, походил на кабана, загнанного охотниками. Внезапно солдаты одновременно прыгнули на Готье, а Сара взялась за шест.
- Если его прикончат, придется улепетывать во всю прыть, - прошептала она.
- Его не прикончат, - ответила Катрин, нетерпеливо отмахиваясь. - Сядь спокойно и смотри!
В самом деле, великан нормандец легко, как бык стряхивает облепивших его мух, отпихнул врагов и с изумительной быстротой схватил одного из них. Пользуясь замешательством двух других, он молниеносно вонзил ему в грудь кинжал и швырнул, словно метательный снаряд, в ноги нападавшим, так что те покатились на землю. Не теряя ни секунды, Готье прыгнул на них, и вновь сверкнул его кинжал, попавший в горло англичанина. Тут же, поднявшись, он хотел покончить с третьим, но тот оказался проворнее и не стал дожидаться своей горькой участи. Едва встав на ноги, он припустил во весь дух через поле, перепрыгивая через кочки, как козленок.
У ног нормандца лежало три трупа. Рыжий лучник умирал, и по его зеленому колету расползалось большое красное пятно. Но женщина, лежавшая под ним, уже не кричала. В предсмертных конвульсиях англичанин сдавил руки на. ее горле и задушил. Зато вторая была жива. Гостье развязал ей руки. Катрин слышала, как она что-то сказала, но не поняла значения этих слов. Платье прачки было настолько разодрано, что почти не прикрывало тела, но она, казалось, совсем не смущалась своей наготы. Длинные льняные волосы покрывали ее плечи и отчасти грудь. Катрин, не веря своим глазам, смотрела, как полуголая нормандка прижалась к Готье и, привстав на цыпочки, тянулась губами к его губам.
- О! - сказала Сара, задыхаясь от негодования. Это уж слишком!
- Почему? - возразила Катрин. - Каждый благодарит как может!
- Пусть так, но посмотри на них... посмотри на эту девку: она же готова отдаться ему прямо сейчас!
Сара была права, и Катрин помимо воли нахмурилась. Белокурая нормандка была красива; пышное розово-матовое, словно мрамор, тело дышало чувственностью, и, видя, как руки мужчины легли ей на бедра, Катрин почувствовала, как к горлу подступает комок. Однако она неверно поняла значение этого жеста. Великан ласково отстранил от себя спасенную женщину, чмокнул ее в лоб и, не оглядываясь, побежал к реке. Крестьянка глядела ему вслед с изумлением, затем махнула рукой и позвала. Но он уже бросился в воду, и она, недоуменно пожав плечами, двинулась к рощице, где вскоре исчезла за деревьями.
- Пора! - сказала Сара, выводя лодку из камышей. Через несколько секунд через борт перелез Гостье. Он задыхался, вода струями стекала с одежды, но для Катрин у него уже была заготовлена улыбка. Сверкнули его белые крупные зубы.
- Ну вот, все кончено. Можем плыть дальше. Сара не смогла удержаться: у нее язык чесался высказать все, что она думает.
- Браво! - молвила она с иронией. - Но отчего же вы не приняли такого щедрого подарка?
Готье по-прежнему смотрел на Катрин и ответил ей, хотя она ничего не спрашивала.
- Чтобы на заставлять вас ждать. А иначе... почему бы и нет? Если жизнь что-то дарит, надо брать. Второго раза можно не дождаться.
- Чудесно! - вскричала уязвленная Сара. - Четыре трупа вам, конечно, ничуть бы не помешали?
Это выпад Готье-Злосчастье не пожелал оставить без ответа. Соблаговолив наконец повернуться к Саре, он устремил на нее тяжелый взгляд.
- Любовь - родная сестра смерти. В наше жестокое время только они одни и имеют значение.
Нормандец вновь стал править лодкой, и она заскользила вперед под сенью зеленой листвы. Долгое время никто не нарушал молчания. Женщины, тесно прижавшись друг к другу, казалось, о чем-то глубоко задумались. Однако Катрин хотелось выяснить еще одну вещь. Она обернулась к Готье.
- Когда англичане прыгнули на тебя, ты крикнул, - сказала она, - и это было похоже на какой-то призыв, будто ты выкрикнул чье-то имя!
- Так оно и есть. Древние воины, что пришли с севера лебединым путем, испускали этот крик во время сражения о моих жилах течет их кровь.
- Но ведь ты не рыцарь, ты даже не солдат, - заметила Катрин, и в голосе ее проскользнула презрительная нотка, сразу же замеченная дровосеком.
- Что с того? Не все сыны древних королей моря очутились в замках, и я знаю многих благородных господ, чьи предки покорно склоняли спину под плеткой викинга. Сам я веду свой род от великого конунга Бьерна - Железные Бока, - добавил Готье с гордостью, ударив кулаком по груди, которая зазвенела, как барабан, - а потому имею право взывать к Одину в час битвы!
- К Одину?
- Это бог сражения! Я ведь говорил, что не христианин.
Желая показать, что разговор окончен и что больше он ничего не скажет, нормандец стал тихо напевать какую-то песню. Катрин отвернулась и встретилась глазами с Сарой. Ни одного слова не было сказано, но на сей раз Катрин ясно видела, что злость и раздражение цыганки исчезли бесследно. В ее темных глазах читалось удивление и что-то очень напоминающее восхищение.
Над ними с пронзительным криком пронесся стриж и вновь взметнулся навстречу солнцу. Лодка продолжала скользить по воде.
Когда начало темнеть, Готье стал присматривать место, подходящее для ночлега. После всех треволнений этого бурного дня женщины изнемогали от усталости, да и ему было пора отдохнуть. Наконец он причалил к песчаной косе неподалеку от разрушенной мельницы, которую почти не было видно из-за буйно разросшейся травы и зарослей кустарника.
- Вот, - сказал он, - здесь мы будем в безопасности. Никто не возразил, настолько казалось естественным, что он взял на себя роль вожака. Однако Сара была мрачна. Ее настроение заметно портилось с наступлением темноты, и за последний час она не произнесла ни единого слова, пристально глядя на нос лодки. Когда лодка пристала к берегу и Готье отправился к мельнице на разведку, Катрин, недоумевая, спросила цыганку:
- Что это с тобой? Почему у тебя такой надутый вид?
- Не надутый, а беспокойный, - возразила Сара, - а теперь, когда совсем стемнело, я тревожусь еще больше. По правде говоря, я просто боюсь.
- Отчего же? Кого ты боишься? С таким человеком, как Готье, нам опасаться нечего.
Сара передернула плечами и уселась рядом с Катрин на песок, натянув юбку на колени.
- Именно его я и боюсь.
Катрин, вздрогнув от неожиданности, воззрилась на свою подругу с изумлением.
- Похоже, ты сошла с ума. . - Ты так думаешь? - вскинулась Сара, с трудом сдерживая накопившееся раздражение. - Что ты знаешь об этом человеке, о его прошлом? Только то, что он сам тебе сказал, а ты поверила, будто словам священника. А если он солгал? Мало ли что придумаешь, чтобы спасти свою шкуру! В конце концов, может быть, именно он и замучил этих несчастных крестьян, желая их ограбить.
- Я в это не верю! - убежденно воскликнула Катрин.
- Потише, будь добра, он вот-вот вернется, и совершенно ни к чему его озлоблять. Мы небогаты, но немножко золота у тебя есть. Вместе с нашей одеждой это составит целое состояние для такого голодранца. Мы пошли за ним покорно, как ягнята на бойню. Он может воспользоваться темнотой, чтобы ограбить нас, убить или... сделать еще что-нибудь похуже!