Вечером следующего дня она ужинала вместе с Петрой и ее женихом.
– Стюарт Кармайкл из Бостонских Кармайклов, – представила его Перта. Уроженка Саванны с капелькой голубой крови, кроме религии она была помешана на аристократизме, превосходстве белой расы и прочей чепухе. Однако это гармонично переплеталось в ней с восторженнным восприятием мира и живым интересом ко всему новому, потому не превращало в сноба и расистку. Конечно, Петру порой заносило, но она всегда сама признавала свои ошибки. Короче говоря, девушки души не чаяли друг в друге со студенческих лет. В данный момент Петра весьма успешно продвигалась по карьерной лестнице в международной страховой кампании, потому часто от нее можно было слышать советы о пользе страхования – всех и вся.
Особенно умиляли Лилиан моменты, когда подруга грозно помахивала пухленьким пальчиком перед ее носом со словами:
– Смотри, Лилиана, ты так любишь рисковать чужими деньгами, – Петра всегда коверкала ее имя – ей единственной это сходило с рук.
Итак, жених Петры во многом походил на нее. Такой же невысокий, обещающий с годами располнеть блондин. Довольно-таки успешный адвокат, недавно перебравшийся в Нью-Йорк, чьи респектабельные родители поселились в предместье.
Лилиан в пол-уха слушала их светскую беседу. Покоя девушке не давал вчерашний инцидент в кабинете. Большего всего ее удивляло и признаться честно, даже злило, совсем не то, что долгожданный Ифер Лайт оказался хозяином бара "Сладкая Лили". А то, что Люциан – ух, одно его имя заставляло трепетать ее животик – ретировался. Как раз тогда, когда она была готова сдаться. Забыть об этом не давал доставленный курьером договор с вычурной подписью и маленькая личная записка для нее.
"До скорого, миз Карвер, сладкая моя", – гласил треклятый клочок бумаги.
"Да чтоб ему!" – в сердцах подумала девушка, возвращаясь к своим собеседникам.
– Наша свадьба со Стоюартом седьмого июля, – торжественным тоном сообщила Петра.
– Как? Это же через две недели! Что ж ты молчала?
– Лилиана, – негодующе всплеснула руками Петра. – Я сообщила тебе первой, еще месяц назад. Ты совсем рассеянная – хуже Карлы.
– Да это на работе…
– Ты там всегда так рискуешь. Что прогорела крупная сделка?
– Ой, накаркаешь еще! Просто заполучила перспективного клиента. Долго за ним охотилась, а вместо радости чувствую какое-то…
– Опустошение! – встрял Стюарт КарМайкл из Бостонских КарМайклов. – Мне это хорошо знакомо, Лилианна: бывает, все мозги себе вывернешь придумывая линию защиты, по крупицам алиби склеишь, а когда дело выиграно, то не веселишься. Чувствуешь свою ненужность, что ли?
– Стюарт так много работает!
– Все мы грешим подобным, Петра, – пробормотала Лилиан.
Она терпеть не могла двух вещей: когда ее перебивали и когда называли "Лилианна". А этот бостонский КарМайкл произносил "Лили-Анна". Если б он не был женихом Петры…
– Работа – не грех, Лилиана, грех это…
– Ох, сейчас нам прочтут мораль и отрывок из Катехизиса, – закатила глазки Лили.
– Ошибаешься, душенька моя неверующая, – пожала плечами Петра. – Но тебе временами не мешало бы верить хоть во что-нибудь.
Ужин закончился быстро. К счастью Стюарту КарМайклу надо было завтра вставать рано, а Петра пеклась о здоровье своего будущего мужа. Не стоит упоминать, что Лилиан этому весьма обрадовалась. Ей нестерпимо хотелось оказаться в своей постели, где она могла бы безмятежно предаваться воспоминаниям о поцелуях мистера Ифера Лайта.