Глава 5.1
Спуск по лестнице дался мне с трудом, давно же за порог комнаты не переступала, и шли мы быстро. Но отдышку я подавила привычным упражнением: глубокий вдох и медленный выдох, и так несколько раз. Дыхание я восстановила, испарину со лба быстро вытерла. Но даже оглянуться в холле времени не было, мои стражи неслись вперед, и меня несло с ними, как щепку в бурном потоке. Откуда только силы взялись не свалиться там от нехватки кислорода, а окружение мое даже не запыхалось. С одной стороны, конечно, это хорошо, значит, стражи у меня тренированные, в хорошей боевой форме. Но, с другой стороны, всё-таки, неприятно, не внимательные они у меня. Надо будет поработать над этим.
И вот мы пересекли огромный холл и оказались у массивных деревянных двустворчатых дверей. Откуда не возьмись, появился представительный дворецкий в ливрее насыщенного бордового цвета с посерёбренными пуговицами и с почтительным полупоклоном раскрыл перед нами двери.
Не успели мы выйти, как я, оглушенная нахлынувшим людским гамом, отступила назад, уткнувшись спиной в стоящего позади стража. Но пути назад мне давать никто и не думал. Эдвин уверенно ступил вперед, и, подняв руку, дождался тишины. И уже над притихшим двором разнесся его зычный голос.
— Светлая леди, герцогиня Котоварская, приветствует своих людей в замке Кот. Герцоги Котоварские всегда заботились о вас, никогда не ущемляли в справедливости. Всем вам дадут кров, пищу и иную помощь. Наберитесь терпения. Желающие могут вступить в дружины. Женщинам также найдется посильная работа. — И еще громче продолжил. — Мы освободим свои земли! Развеем пепел горцев!
Его речь настолько воодушевляющее подействовала на меня, что не смогла удержаться от крика:
— Враг не пройдет!
И люди, которые на слова Эдвина кивали и громко, но одиночно поддакивали, на мой лозунг отреагировали взрывом эмоций:
— Не пройдет!
— Врага в пепел!
И я еще раз крикнула, уже вскинув в небо сжатый кулак:
— Смерть врагам!
И этот клич многоголосым эхом прокатился по многолюдному двору.
Мы со стражами начали спускаться с высоких ступеней, а люди расходились, уступая нам дорогу.
Вокруг все ещё звучали воодушевляющие слова. Я же сказала, повернувшись к Эдвину:
— Отличная речь, очень духоподъёмная.
Немного смутившись, он ответил:
— Я-то что, это вы смогли до них докричаться.
Со спины послышался голос недоэльфа:
— Да уж, сейчас недостатка в добровольцах точно не будет.
И Адин поддакнул:
— Главное, чтоб их на патрули хватило.
Кто-то сзади вставил:
— Добровольцев сейчас на всё хватит. Видели, как их светлая леди завела? Да они готовы зубами рвать горцев! — Столько восхищения было в этом голосе, я даже напряглась, ожидая одобряющие хлопки по плечу. На кураже забыла, что я светлая леди, а стражи мои не забыли. Не позволили себе панибратских жестов. Но взгляды в мою сторону точно изменились, исчезла из них прежняя отчужденность.
Мы давно вышли из одной толпы, и снова нас окружили люди, даже на взгляд заметно отличающиеся от уже виденных нами. Более запыленные, потерянные, уставшие. Даже взгляды их давили, выраженным в них горем.
Пораженная этой болью и страхом, надеждой и мольбой, верой и призывом о помощи, я быстро шла в кольце своих стражей. И в данный момент больше всего боялась остаться с толпой одна, без надежной охраны.
Эдвин, наклонившись ко мне, сказал:
— Эти люди из дальних деревень, там были жертвы, и, кажется, в лесу пропали дети. Наверно, только сейчас добрались до замка.
А с разных сторон между тем неслись крики и вопросы:
— Светлая леди!
— … спасибо за приют.
— Дети пропали!
— Помогите, дети остались в лесу.
— Пошлите гвардию на поиск детей!
— Светлая леди…
— …нам не хватило палаток.
— Где лорды? Почему не выходят к нам?
Мои люди отвечали на вопросы, кому-то кивали, а кого-то отпихивали с дороги, но строй вокруг меня держали. В какой-то момент, к ним присоединилось еще с десяток вооруженных воинов, и меня уже окружило двойным кольцом непробиваемой надежности.
Как я сейчас понимала политиков и звезд спорта, кино и шоу-бизнеса, которые отгораживались от толпы широкими спинами секьюрити. Я понимала, что люди, требующие моего внимания, оказались в беде, и я для них гарант спасения, но, Боже, как же я их сейчас боялась.
Они были страшными в своём горе. Растрепанные, оборванные бабы с криками:
— Нас ограбили!
— Как нам найти детей?
— Где лорды?
— Почему гвардия не отбила набег горцев?
Лохматые бородатые мужики, ревущие во всю глотку:
— Дайте нам оружие!
— Мы соберем ополчение!
— Надо лес прочесать, там дети остались!
И тут же плакали дети, шумные, грязные, вездесущие, с сопливыми мордашками, и очень голосистые:
— Ма-а-а-ма!
— Домой хочу-у-у-у..
— Пи-и-и-ть да-а-ай!
Толкать здесь жизнеутверждающие речи бессмысленным показалось не только мне. Когда мы, наконец, прошли двор, и вошли в крытые пустые помещения, наверно, какие-то хранилища, я посмотрела на Эдвина. Что у него спросить не знала, но он и так начал объяснять:
— Сегодня на рассвете, как я уже говорил, горцы напали на деревни Кедровка и Сосновка, они у самой границы с Предгорьем. Пока наши пограничные разъезды сдерживали нападающих, беженцы направились к замку Кот. По дороге к ним присоединялись жители с деревень Камышовка, Голень и Тапки. — И весомо добавил. — Беженцев будет много. — И замолчал, может, подумал, что этой информации для меня, чтоб сделать выводы и предпринять необходимые действия, вполне достаточно. Для настоящей светлой леди, наверное, этого и было бы достаточно. Но я же место светлой леди занимаю неполные три недели… И в голове у меня мелькали не возможные решения проблем, а десятки вопросов, не успевая облечься в звуковую форму. Я хотела бы узнать:
— Почему на границе с агрессивными горцами только разъезды? Разве на границе не должны быть как минимум регулярные посты. А, учитывая реалии данного мира, там не помешали бы настоящие крепости.
— Почему семьи полным составом бегут с насиженных мест? Даже бросив потерявшихся детей? Почему хотя бы мужики не помогают пограничникам отстоять своё имущество и родную землю?
— И где гвардия? И есть ли у герцогов Котоварских гвардия?
Еще мне интересно:
— Почему замок называется Кот?
— И кто давал названия деревням Голень и Тапки?
Но все эти вопросы я, конечно, озвучивать не стала. Задала более приличествующий данной обстановке:
— Места всем беженцам хватит?
— Конечно. — Его даже возмутило, что в этом я сомневаюсь. — В верхнем дворе уже раскинули палаточный городок. Там поместят людей с двух ближайших деревень. Сейчас сюда завезут сено, — он окинул взглядом огромное помещение, — и устроят временные казармы для добровольцев. Другие такие помещения тоже расконсервируют и подготовят для приема бессемейных людей. А в нижнем дворе уже ставят палатки для жителей дальних деревень. Сена запасли летом вдоволь, лорд еще не успел его распродать. Едой под стазисом забиты подвалы замка и еще два подземных хранилища.
Если я правильно поняла, собирать всех беженцев в замке — добрая традиция. И запас помещений, палаток и еды здесь сделан впрок, если можно так выразиться.
Не знаю, моё ли появление вне стен замка так повлияло, или управляющий и помощники лордов так хорошо взялись за дело, но уже к вечеру двор опустел, и наступила долгожданная тишина. Людей разместили, вновь прибывающих оперативно распределяли по свободным местам. С кипящих котлов поднимался ароматный парок и разносил кругом запах наваристой мясной похлебки.
Я же всё это время, с полудня и до вечера работала знаменем. Все решалось за меня, но мое присутствие было необходимо. И я очень устала, ноги уже гудели, мне хотелось тишины и покоя в моей комнате. Еще больше мне хотелось на родную Землю, в мой привычный размеренный мир, где самой ответственной работой был квартальный финансовый отчёт. Ну, и другие отчёты.
Уже смеркалось, когда возле лекарьских палаток поднялся крик. Я со стражами, или, правильнее сказать, охрана со мной поспешили в сторону криков. В первой палатке, возле одной из коек, закрытой с двух сторон щитами, собрались уже знакомые мне люди, в серых одеяниях. Я их помнила еще со дня своего пробуждения. Если бы мне снились кошмары, они занимали бы в них центральную роль.
В общем серые Хранители спорили с одним седым воином. Он криком им что-то доказывал, и безуспешно пытался оттеснить их от койки подальше.
— Что там происходит? — Тихо спросила я Эдвина. Он Кивком головы отослал Катина Кавану за информацией.
Через несколько минут мы получили следующую информацию обескураживающую информацию:
— Десять минут назад привезли девушку из Кедровки, затоптанную горцами. Хранители Разума уверены в её безумии, говорят от испытанного она не могла не сойти с ума. И требуют немедленного выпилинга. А седовласый, её отец, не может с этим смириться.
Лаконичность этих людей когда-нибудь и меня сведет с ума!
Я спросила:
— Она магиня?
— Нет, — снова короткий ответ.
Хотелось еще спросить, зачем тогда умерщвлять, если магический выброс ей не грозит, но воздержалась, не буду выдавать своей неосведомленности, серые-то недалеко стоят, могут и меня для кучи умертвить.
Но уходить я не стала, наоборот, двинулась ближе к койке, не смог меня остановить даже Кавана, сказавший:
— Не стоит туда идти, девчонке все равно не поможешь, а зрелище не для слабонервных.
А я и не слабонервная, на умерщвление нарываться не собираюсь. Но просто уйти не могу, светлая я леди или кто? Да и старика поддержать надо. Дочь же сейчас теряет.
То, что я увидела, действительно, шокировало, но я удержала в себе несколько нетипичных для светлой леди фраз.
А Адин сдержаться не смог:
— Суки. Твари! Давить таких…
На узкой койке лежала еще совсем девочка, наверно, ей не было и четырнадцати лет. Худенькая, хрупкая, на селянку совсем не похожая. И на ней не было живого места: неестественно изогнутые ноги, грубо перевязанные тряпьем руки, разбитое лицо, заплывшие глаза, порванная и запачканная кровью и грязью одежда. Девочка лежала с закрытыми глазами, дышала отрывисто и тихо скулила. На щеках застыли слёзы.
А эти, в серых одеждах, мешали бдящему Корну заняться пострадавшей, бросая жестокие фразы:
— Она безумна!
— Надо немедленно принять меры!
— Здесь много людей и иной живности, если будем тянуть, жертвы будут огромными.
— Жизнь одной девки не стоит жизни всех людей замка.
Седой воин, который с близи оказался намного моложе, чем казалось с большого расстояния, уже смирился, сильно сгорбился, на лице застыло выражение боли и скорби. Но оттеснить Хранителей уже не пытался.
А я по поведению бдящего Корна, на мой взгляд, очень благоразумного человека, сделала вывод, что не все так однозначно с выпилингом. Если уж лекарь пытается лечить девочку, значит, есть шанс ей помочь.
— Уважаемые, — обратилась я к серым, — вы и про меня говорили, что моя жизнь ничего не стоит?
На мой взгляд обернулись все в палатке.
— Светлая леди, — раздался нестройный приветственный хор, кто-то тихо чертыхнулся.
Я же не спускала глаз с самого представительного из Хранителей, который в свое время настаивал, что я не в своём уме и поведение у меня нетипичное, и провалы в памяти подозрительные.
— Что же вы творите? — Произнесла я осуждающе. — Вы же спасать людей должны, а сами готовы убивать всех подряд, начиная со светлой леди и заканчивая несчастными девочками.
Я не знала, всех реалий этого мира, но решила отстоять девочку чего бы мне это ни стоило, тем более безумие ее еще не доказано. Не всегда же стрессы, травмы, насилие ведут к помешательству.
— Светлая леди, — обратился ко мне серый, которого я определила главным, — эта несчастная много пережила, она заслужила покой. Жестоко заставлять ее мучиться от боли.
— Заслужила покой? — Я очень старалась не переходить на крик. — Вы хотите убить человека! Девочка нуждается в помощи лекаря, бдящий избавит ее от боли.
Договорить мне не дали:
— Вы не правы, — сказал спокойно, но злой блеск глаз даже не пытался скрыть, — и лезете в вопросы, лежащие вне вашей компетенции.
— Это ваша компетенция вызывает всё больше вопросов. — Я уже не видела смысла разводить здесь церемонии. — Не слишком ли вы категоричны со своей паствой?
И сразу обратилась к бдящему Корну:
— Сумасшествие девочки подтверждено?
Он ответил с легкой одобрительной улыбкой:
— Она не приходила в себя. Провести диагностику разума невозможно. Мы можем пока лечить тело, чтоб она пришла в себя в благоприятной обстановке. — Отец больной выдохнул с шумом и выпрямил спину. Теперь он ребенка легко не сдаст.
— Безумие невозможно предотвратить. — Заявил, молчавший до сих пор, молодой Хранитель. — Когда произойдет выброс, последствия будут необратимы.
— Если выброс произойдет. — Неожиданно вставил, незаметный до сих пор, юный бдящий. — Его же может вообще не быть, — тихо докончил он под презрительными взглядами Хранителей.
Не слушая пререканий, снова обратилась к бдящему Корну:
— Вы можете продержать девочку спящей восемь-десять часов? Провести все процедуры, обезболить. Чтоб проснулась она отдохнувшей, в спокойной обстановке. Чтоб рядом были только вы и её отец. И тогда провести диагностику.
Презрительные взгляды Хранителей перешли на меня, но они явно проигрывали перед уважительными взглядами лекарей и благодарным от отца девочки.
И бдящий Корн ответил:
— Мы так и собирались поступить, светлая леди. Такая тактика однажды показала себя действенной. — Кажется, он намекнул на мой случай. — Но уважаемые Хранители Разума настаивают на решительных мерах.
— Решительные меры подождут. — Бескомпромиссно отрезала я, даже не ожидала от себя таких герцогских ноток. — Не теряйте времени, лечите девочку.
На последовавшую фразу Хранителя: «Мы оставим у постели больной дежурного некромага»
Ответила:
— Дежурный пусть сидит за ширмой, нечего лекарям мешать.
Мы со стражей уже отошли от этой палатки, когда нас догнал отец девочки, он упал передо мной на колени и скороговоркой почти прошептал:
— Спасибо, спасибо, Светлая леди. Я всю жизнь буду молиться за вас Духу. Да минует вас людская зависть, немощь и проклятья. Вы подарили моей девочке шанс на жизнь. — Благодарность была приятна. Но видеть на коленях сильного воина — не приятно. Его подняли и увели. Но сюрпризы на этом не закончились.
— Благодарю, — неожиданно сказал Эдвин, — вы сегодня, может быть, девочке жизнь спасли. Хранители перестраховываются, в военное время подобная тактика оправдывает себя, но если есть шанс спасти человека, надо им пользоваться, не умерщвлять сразу.
— Спасибо, светлая леди, — добавил кто-то сзади, — Хранители уже не ценят каждую человеческую жизнь, их заботит благополучие масс. Слишком очерствели.
— Разленились они, — жестко вставил Кавана, — носятся со своим выпилингом при каждом сомнительном случае. Лишь бы не дежурить у больного, на контуре экономят. Хотя, как эта девочка жить дальше будет, она же тени своей бояться начнет?
— Дурак ты! — Это мой младшенький такой непосредственный. — Как-нибудь заживёт! Ты отца ее знаешь? Он точно без дочери не выживет, одна же осталась от всей семьи. Они здесь живут при замке. Он ее в Кедровку, скорее всего, к сестре в гости отправил. И тут такое.
— Да. — Многозначительно закончил Эдвин. — Чертовы горцы! Сорок лет же мирно жили, что они к нам сейчас-то полезли?