-- Ну ихуйсним, компрометируй! Номер свой возьмешь после...
Это был небольшой красивый зал, оббитый красным шелком, с горящим камином, со свечами, притушенными бра, дорогими кожаными креслами, столами под толстыми узорчатыми красными скатертями. Бармен и несколько официантов замерли у двух массивных резных буфетных стоек, заваленных едой и выпивкой.
В зале было несколько американских кардиохирургов и специалистов по искусственному сердцу, представлявших цвет хирургической мысли США. Большинство из них я хорошо знал по встречам в Москве и Тбилиси. В смокингах никто не пришел, и я почувствовал себя увереннее в несвежей рубахе и мятом костюме.
-- I've got a drinking fit, -- заявил Учитель, и мы сразу занялись делом, зарядив себе по стакану виски со льдом. Это был коллекционный "Turkey", такой мягкий, несмотря на 40-градусную крепость, что его лучше всего было пить из горла.
На таких приемах не принято говорить о работе, и мы вспоминали "культурную программу" Первого советско-американском Симпозиума по Искусственному сердцу, прошедшего несколько лет назад в Тбилиси. Как я понял потом, мы не облажались и не ударили в грязь лицом. В американских журналах прошел ряд публикаций, посвященных проблемам трансплтантологии и искусственного сердца, озаглавленных: "Год спустя после Тбилиси", "Три года спустя после Тбилиси"... Последняя публикация, которая попалась мне на глаза уже в Риге, была озаглавлена "15 лет после Тбилиси". И все знали, что имелось в виду...
Я перебирался от группы к группе с большим стаканом виски в руке, предаваясь воспоминаниям о грузинском гостеприимстве, поездках в Кахетию, церковных хорах, о Гиви и других ослах, живущих в Лаборатории с соковыжималками...
Учителю, который сиротливо сидел за центральным столом, потягивая виски в ожидании Майкла Де Борна, надоело одиночество, и он громко позвал меня:
-- Давай сыграем в короля, Рыжий, пока нет моихпиздюков! У тебя это получается лучше других.
Спустя несколько минут вокруг Великого кипела жизнь.
-- Если бы наши мудрые Партия и Правительство не тратили так энергично народные гроши на пушки и строительство машин, которые добывают руду, чтобы сделать из нее железо, которое пойдет на пушки и строительство машин, которые добывают руду, чтобы сделать из нее железо, которое..., а пустили бы часть денежек на создание медицинской техники, тохуйбы вы нас когда догнали с искусственными органами... -- Американцы расхохотались: он уже много лет упорно учил их русскому мату и сильно в этом преуспел. Он подождал, пока я расправлюсь с переводом, и продолжал:
-- Возможно, вас удивит, но русская хирургическая школа, я имею в виду хирургическое мастерство, а не технику, русское, идущее от земских врачей, -- здесь американцы воодушевленно закивали, потому что в их, как говорил Великий, "сраных университетах" читали курс земской медицины, -стремление лечить не болезнь, а больного, давали и дают сто очков вперед школе американских хирургов! Это, мужики, как система Станиславского, которого вы теперь горяче любите, только в хирургии, где тоже есть своя сверхзадача! К сожалению, есть еще одна причина, позволившая американцам вырваться вперед... -- Тут он долго держал паузу, как во МХАТе. Мне показалось, что передержал, потому что я услышал позвякивание рюмок в руках официантов.
-- Только у нас появляются хирурги от Бога, -- Учитель сидел набычившись, неподвижно глядя в стол, -- как тут же находятся толпы доброхотов и почитателей, которые видят свое предназначение в том, чтобы дрызгать с ними водку или дарить спиртное, как высшую меру нашей отечественной благодарности. И удержаться от подобного натиска у нас пока не удавалось никому... Рыжий вот удержался и то только потому, что ушел в эксперимент...
Повисла пауза. Учитель зарядил новый стакан виски, рукой насыпал лед и, вдруг встав легко, произнес, ни к кому не обращаясь:
-- Michael is coming, gentlemen!
Все повернулись за Учителем. Двери растворились, пропустив в гостиную высокого худого старика со смуглым лицом, большим лбом, в твидовым пиджаке и с галстуком-бабочкой. Произнеся традиционное "Hi, everybody!", он двинулся к Учителю и трижды расцеловался с ним по-русски. Визит доктора Де Борна был недолгим, но поговорить он успел почти с каждым...
-- Hello, Boris! -- сказал он мне -- Pleased to see you. I hope your beauty young wife is still OK... I want you to say thanks a lot once more for the excellent Tbillisi Symposium. My colleagues and me have enjoyed the meeting, the Georgian meal and wine, the songs, your Lab, your staff and Institute ...
Он пожал мне руку и двинулся к следующей группе...
-- Thanks a lot, Michael! I hope your splendid wife is also OK! --успел проговорить я вдогонку.
Доктор Де Борн, несмотря на возраст, оставался хирургом номер один в мире. Сказать, что он был знаменит, богат, хорошо воспитан, умен, прекрасно оперировал, был добр и отзывчив, значит ничего не сказать. Он стоял у истоков сосудистой хирургии, микрохирургии, кардиохирургии, искусственных органов... Кто-то рассказывал, что он сам или его родители были выходцами из Арабских эмиратов. Сегодня его национальность не имела значения: он был американцем и не был им, поскольку принадлежал миру.
Я познакомился с доктором Де Борном в Тбилиси, куда тот приехал на Первый советско-американский Симпозиум по Искусственному сердцу. Он был с молодой женой. They are just married. С ним все носились, как с писаной торбой. Его водили к знаменитым тбилисским художникам, которые дарили картины, к поэтам... На вечеринки приглашали известных певцов, музыкантов... Раскрутка шла по первому разряду и у него, тем более у меня, тащившего на себе воз под названием Симпозиум, не оставалось времени, чтобы поговорить. Он тогда сказал мне:
-- We'll have a chat in Houston.
Я был у него потом в гостях вместе с Кузей, которого Майкл нежно любил. Он жил в большом доме скромно и одиноко. На завтрак -- маленькая чашка морковного кофе, несколько листиков салата с сыром. В 6 часов утра он уже в клинике, оперирует целый день все подряд: от аппендицита до сердца.
Вечеринка близилась к завершению. Публика сильно поддала. Мы с Великим принялись, наконец, за еду, когда вдруг в гостиную шумно ввалились Учителевы пиздюки с сумками, непривычно трезвые. Мы успели выпить по рюмке и договорились собраться в моем номере, чтобы заняться делом по настоящему.
-- Попроси оффициантов, Рыжий, чтобы остатки выпивки и еду перевезли в твой номер, -- распорядился Учитель, ревниво наблюдавший, как старательно надрывались, танцуя вокруг меня, официанты. -- Собираемся через 40 минут у Рыжего, -- закончил он инструктаж.
Я взял за блестящую желтую пуговицу официанта, который едва стоял на ногах и глядел на меня белыми белками без зрачков. Я долго втолковывал ему, сунув в руки визитку, чтобы он справился у Reception Clerk в какой номер доставить груженую выпивкой и едой тележку.
Marriott был прекрасной четырехзвездочной гостиницей, предназначенной для богатых пациентов и их родственников, прибывающих в клинику доктора Де Борна на операции. Получив магнитную карточку-ключ от номера, я вежливо поинтересовался у клерка судьбой своей сумке и с ужасом вспомнил, что сразу из машины направился с Учителем в лифт и не подходил к стойке. Клерк, видя отчаяние на моем лице, начал живо интересоваться содержимым багажа, и мне пришлось объяснять, что у меня начинает болеть сердце, потому что без сумки я не выживу больше суток.
Все свободные и занятые служащие в течение часа перерыли гостиницу в поисках сумки. Старший менеджер догадался позвонить шоферу длинной тачки, привезшей меня сюда. Все было напрасно.
-- There а luggage is not stolen, sir! -- успокаивал меня менеджер. --This isn't New-York City. You are in Houston!
"Я не ранен. Я убит!" -- подумал я и понуро поднялся к себе в номер, сунул карточку в замок и открыл дверь: посреди комнаты молодой белобрысый парень занимался любовью с негритянкой. Он был очень высок: расположив партнершу на столе на четвереньках, сам пристроился сзади.
-- Господи, как он умудряется доставать? -- думал я, извиняясь и пятясь к двери. Я был бы меньше удивлен, увидев на столе потерянную сумку.
Между тем парень встал, взмахнул крупным членом и, обмотав бедра толстым ярко-синим полотенцем, пошатываясь, двинулся на меня, целясь кулаком в лицо.
Выскочив за дверь, я разыскал ничего не подозревавшую горничную и послал ее в злополучный номер. За происходящим я наблюдал из кресла неподалеку. Горничная не стала стучать и открыла дверь своей карточкой. Через минуту она вылетела, громко выкрикивая извинения и укоризненно глядя на меня.
-- You need to come downstairs to speak to the Reception Clark once more, sir, -- сказала она.
Через пару минут я получил карточку-ключ от нового номера и извинения смущенного Reception Clerk:
-- To compensate your nervous cells, sir, I will send to your room some American whisky on behalf of the Hotel Management.
Но мне был нужен реванш у того белобрысого придурка, бесцеремонно выставившего меня. Прямо из холла, не поднимаясь к себе, я позвонил Учителю и пиздюкам и, указав номер белобрысого, устроился в том же кресле неподалеку, поджидая гостей.
Первым заявился Кузьма, сильнее всех страдавший без выпивки. Он вызывающе громко постучал в дверь и затих, почесывая выпирающий живот. Через минуту он ударил в дверь ногой. Моя душа возликовала: я постепенно приходил в себя, забывая о сумке. Дверь резко отворилась и перед удивленным и трезвым Кузей предстал совершенно голый разъяренный парень, который несколько сбавил тон, увидев могучего мужика, и стыдливо прикрыл сморщившийся пенис ладонью. Когда дверь, наконец, закрылась, я тихо подозвал приятеля и, усадив в кресло возле себя, объяснил происходящее.
Но Кузевану было наплевать на мою вендетту. Его душа требовала спиртного:
-- Нехуятут валяться, Рыжий. Пошли! -- и двинулся к лифту. Мне с трудом удалось уговорить его подождать еще.
Следующим прибыл профессор Фима. За него я был спокоен.
На этот раз из номера вышел почти джентльмен, в больших трусах в цветочек, и мучительно долго орал на Фиму, который удивленно пятился от него, бормоча по-русски:
-- Простите, но ... это номер БД...
Мы с Кузеваном перебрались из кресел на пол и катались, зажав руками рты.
Фима сразу согласился поглядеть, что будет дальше, когда мы позвали его и объяснили, в чем дело.
-- Твой сибиряк, Рыжий! Гляди! -- первым интеллигентного профессора из Омска или Томска увидел Кузьма.
Тщедушный Семен деликатно постучал.
-- М-мальчики! Если вдруг тот п-придурок начнет атаковать Семку, все как один на его защиту, -- успел прошептать я.
На робкий стук сибиряка дверь резко отворилась: оттуда вылетела полуодетая девка. За ней вышел парень. В костюме и галстуке он выглядел довольно прилично и подпирал головой потолок. Он схватил Семена плечи и поднял в воздух.
-- Hey, lad! -- заорал я, и мы гурьбой окружили его.