— Ты только это, не увлекайся! — проворчал Стас. — А то знаю я тебя! Как бы мне потом эту кашу расхлебывать не пришлось.
— Милый, это всего лишь игра! Не надо дуться! Да и ревновать меня тоже совершенно не обязательно. Ну сам подумай: зачем мне сдался этот американец?
— А кто тебя знает? Вдруг понравится, и ты с ним за океан укатишь? А что, профессорская жена звучит получше, чем жена сериальщика!
— Я тебя умоляю, — скорчила недовольную гримаску Летка, — только вот не надо этих сцен! Кроме тебя, мне никто не нужен, поэтому у тебя нет никаких поводов для беспокойства.
— Стас, ну пойми ты, ей действительно надо влюбить в себя Версальски, иначе ничего не выйдет, — встала на защиту Летки Машка. — Чем правдоподобнее она сыграет, тем больше у нас шансов на успех.
— Ага, а мне, значит, любуйся на то, как она ему глазки будет строить!
— А ты представляешь, что чувствуют мужья и жены актеров, когда те на съемочной площадке изображают между собой неземную страсть? И что, хочешь сказать, после съемок все бегут разводиться? — парировала Летка.
— Но ты-то не актриса! — указал ей Стас. — Да и по статистике разводов Голливуд впереди планеты всей.
Летка вспыхнула и отвернулась. Машка укоризненно покачала головой, на что Стас лишь развел руками.
Единственным в компании, кто сохранял хоть какое-то подобие спокойствия, был отец Лизы. Посмотрев на часы, он произнес:
— Пора! Посидим на дорожку — и вперед. Лишний раз пропуска и паспорта проверьте…
Я бы проторчала с Лешкой и час, и два, но в дверь Катерины принялись настойчиво названивать. Понятно, маменька пошла меня выискивать. А я, как назло, никаких подробностей насчет Лешкиного «гениального плана» так и не разузнала. Ну ничего, главное, моя задача ясна и понятна: маскируемся под примерную дочку и исподтишка делаем гадости Версальски. Что ж, меня это вполне устраивает! Особенно если в результате всей этой катавасии маменька даст своему выкормышу хорошего пинка под зад. Он его давно заслужил, хотя бы за то, что влез между моими родителями.
Торопливо поцеловавшись с Лешкой и пообещав, что включу мобильник и буду на связи, я опрометью бросилась в коридор. Катерина Ивановна вопросительно взглянула на меня, я кивнула в ответ, и она открыла дверь.
— Добрый день! Лайза у вас?
Я поморщилась. Ну вот, не могла, что ли, обойтись без этих своих штучек? Зачем надо было обзывать меня Лайзой в присутствии бабушки, которая меня еще малявкой помнит, причем под нормальным русским именем Лизы, сиречь Лизаветы? И откуда в матушке столько дешевого снобизма?
Но данное Лешке обещание связывало мне руки, поэтому повторную лекцию на тему «Как зовут твою дочь» пришлось отложить. Я сердечно распрощалась с Катериной и отправилась домой.
Как только за нами закрылась дверь, матушка перешла в атаку:
— Лайза, сегодня к нам на обед придет Пол. Я крайне надеюсь, что ты будешь приветливой с ним. Мне бы не хотелось, чтобы повторилось то, что было в понедельник. Пойми, это все очень серьезно, и мне стоило больших усилий убедить его, что ты некорректно вела себя исключительно в силу проблем с бывшим женихом. Сегодня все должно быть иначе. Версальски — очень уважаемый в нашей среде человек, и принимать его у себя — большая честь.
— Хорошо, — вздохнула я.
— Что «хорошо»? — напряглась маменька, не ожидая, видимо, от меня такой покорности.
— Хорошо, зови своего Пола, я торжественно обещаю, что не буду бить о его голову кирпичи, — решила я добавить немного натурализма в наш диалог, иначе матушка вряд ли поверила бы в мое скорое исправление и, чего доброго, прямо отсюда поволокла бы меня к психиатру.
— Лайза, этого мало! Обещай мне, что с должным почтением отнесешься к его предложению и не отвергнешь его с порога…
— А что он собирается мне предложить? — не преминула я бросить крохотную шпильку. Прости меня, Лешка, но язык мой — враг мой, а уж такой повод позубоскалить еще поискать надо.
— Брак, разумеется! — с некоторым удивлением посмотрела на меня маменька. Видимо, об этом я должна была догадаться сама…
— Хорошее дело браком не назовут, — проворчала я себе под нос и уже собиралась удалиться в спальню, но матушка была начеку.
— Лайза, вот уже четверть века, как ты пришла в этот мир. Каждый из нас должен сделать все от него зависящее, чтобы не напрасно растратить отведенное ему судьбой время…
Маменька со все возрастающим пафосом толкала речь, сводившуюся к тому, что я обеими руками и ногами должна вцепиться в ее ненаглядного Версальски, а мне до судорог в желудке хотелось рассмеяться и кататься по полу от хохота. Но я стоически терпела этот бред, одновременно стараясь сохранить на лице невозмутимое выражение. Ничего, маменька, можешь вешать мне лапшу на уши тоннами, теперь я все вытерплю, ведь Лешка снова со мной!
— И?.. — Матушка выжидательно посмотрела на меня.
— Что? — очнулась я от своих мыслей.
— Ты сделаешь все, как я тебя попросила?
— Ну да, разумеется! — весело прощебетала я, не забыв скорчить в кармане фигу. На счастье, так сказать.
— Тогда оставляю тебя дома за хозяйку. Обед я уже приготовила, осталось его только разогреть. Мы с Полом будем здесь около трех. Ну все, целую, будь умничкой! А я побежала, и так уже безбожно опаздываю!
Маменька чмокнула меня в щечку, после чего принялась обуваться в эффектные черные туфельки.
— Ты куда? — спросила я ее.
— Как куда? — пожала плечами матушка. — На конгресс!
И ушла, оставив меня размышлять на тему: то ли я такая талантливая актриса, то ли маменька столь непробиваемо уверена в том, что все ее планы непременно сбудутся. По всему выходило, что второе. По крайней мере такой доченьке, как я, я сама ни за что не поверила бы. Посадила бы для надежности на цепь и роту автоматчиков поставила, чтобы не сбежала. А маменька, едва заслышав ничем не подкрепленное обещание не изображать из Версальски взбитое суфле, тут же обрадовалась и, задрав хвост, понеслась на конгресс. Видимо, делиться с Полом своей радостью: дочь бунтовать перестала, налетай, подешевело.
Что ж, подыграем пока врагам. Тем более что, пока я тут оборону держу, мои друзья за меня тоже сражаются. Как приятно все же осознавать, что ты не одна!..
На главном входе никаких проблем не возникло. Вежливые и молчаливые секьюрити, мельком взглянув на пропуска, интереса к компании не выразили, так что все беспрепятственно вошли внутрь. Ознакомившись с фойе, чей план сегодня утром как мог от руки набросал отец, группа разделилась и принялась выжидать, пока появится главное действующее лицо, ради которого и был замышлен спектакль. Больше всего нервничал Тема, меньше всех — Летка. Лизин отец успел проникнуться общим тревожным настроем, поэтому тоже особым спокойствием не отличался. Впрочем, он тут же наткнулся на кого-то из знакомых, поэтому мог коротать время за непринужденной беседой, изредка поглядывая на вход, чтобы не пропустить Версальски. Тем же самым занимались и Машка со Стасом. А сидевшая на мягкой банкетке Летка и прислонившийся к колонне чуть поодаль Тема согласно плану вынужденно пребывали в одиночестве.
— Мне это не по душе, — упорно твердил Стас. — И вообще мне вся эта затея с самого начала не понравилась. Лешка мне друг, Лиза тем более, но все равно я считаю, что действовать такими методами не следует.
— Так и скажи, что ты за Летку боишься! — ответила Машка, облаченная в то самое темно-синее платье, в котором, как ей казалось, никто не замечает ее «интересного» положения.
— Да, боюсь, и что? По-моему, это нормально! Да и какому бы мужику понравилось, если бы его подруге предложили то, что вы попросили сделать Летку?
— Стас, ну пойми ты, у нас или пан, или пропал. Да и не случится ничего с твоей ненаглядной Виолеттой. Пофлиртует чуть-чуть с нашим красавцем, а потом даст ему от ворот поворот! И вообще, я тебе даже больше скажу: любой красивой женщине время от времени требуется подобная встряска.
— Это еще зачем?
— Чтобы подтвердить, что она по-прежнему красива, желанна и способна свести с ума. Вот и пойми, как тебе повезло: вместо того чтобы флиртовать где-то на стороне и трепать тем самым тебе нервы, Летка имеет сейчас прекрасную возможность сделать это совершенно законным образом.
— Ты имеешь в виду — трепать нервы? — с сарказмом поинтересовался Стас.
— Не цепляйся к словам! Ты прекрасно понял, к чему я веду речь. Летка помогает спасти Лизку от навязанного ей брака, выкидывает третьего лишнего из сложившегося между ее родителями треугольника и при этом попутно кружит голову совершенно незнакомому ей человеку, удостоверяясь тем самым, что она пленительна и великолепна. И ваши отношения от этого нисколько не страдают, поскольку финал этой истории заранее определен. Так чего же ты боишься?
— А вдруг этот ваш ученый красив, как Аполлон, и богат, как Крез?
— Насчет красоты этого мужика Лешка вчера сказал, что тот похож на побитого молью суслика. А Лизка, по его словам, упорно зовет Версальски крысенком.
— Что Лешка, что Лиза — заинтересованные лица, поэтому необъективны. А кроме них и Лизкиного отца, этого типа из вас, как я понимаю, никто не видел.