Если это не настоящая любовь, тогда что же?
Я ужасно взволнована и хочу узнать все сразу: куда мы едем, что у нас за лайнер, ну и так далее. Мариус достает с полки атлас. Мы сидим на полу перед диваном, пьем чай, потом накрываемся одеялом. Пирог у него подгорел, но это теперь совершенно не важно.
— В общем, так, — говорит Мариус, — сначала мы летим в Гамбург, там пересаживаемся на пароход «Анита». Потом все вперед и вперед, держим курс на Карибское море, и наша первая остановка на Кубе, там мы пробудем три дня. Дальше отправимся на Каймановы острова.
— Их-то я знаю! — с гордостью кричу я. — На Каймановых островах снято несколько сцен для фильма «Фирма» с Томом Крузом. Там был эпизод, когда он то ли напился, то ли был в отключке, потом изменил жене и…
Мариус только руками разводит. Он не особенно разделяет мою пылкую любовь к художественным фильмам.
— Да, да, — говорит он и обнимает меня, — а еще мы увидим Ямайку, Гаити, Доминиканскую Республику, Антикву, Святую Лучию, Барбадос, Гренаду и потом Тобаго. И конечно, мы везде проведем по нескольку дней. Но сейчас я подхожу к самому интересному! — Ух, ты, что-то еще! Мариус нахохлился, как петух. — После Тобаго мы полетим на недельку на Гавайи!
На Гавайи! Я не верю своим ушам. Я как-то сказала Мариусу, что с удовольствием поехала бы на Мауи, потому что мой прадед оттуда родом и у меня где-то в тех краях есть родня.
— Позвони своим родственникам и узнай их адреса, — говорит Мариус.
О господи, для начала мне придется установить их фамилии, только так я смогу узнать их телефоны и адреса. Но ведь я, в конце концов, хорошая журналистка и кое на что способна. Гавайи, Карибское море, ура, мы едем!
На следующий день я лечу в редакцию и первым делом пытаюсь раздобыть телефон справочной на Гавайях, дабы узнать что-нибудь о моих родственниках. Набираю номер, и начинаются томительные минуты ожидания. Пение женщины. Потом мужчины. Что конкретно поется, разобрать нельзя, потому что оркестр подыгрывает так громко и фальшиво, что я начинаю сходить с ума. Не прошло и года, как я услышала писклявый голосок:
— Hello, may I help you?[1]
Елки, как по-английски сказать справочная? Я, запинаясь на каждом слове, говорю:
— Ah, yes, my name is Carolin Schatz in Germany. Is that… is that… are you… I would like to talk with the… with the— the company, who knows, where my family is… ah…[2]
О боже, как глупо!
Голос в трубке:
— Простите, что вы сказали?
Где же Зладко, изучавший англистику? Он сидит себе в фойе и попивает кофе. Черт, мой кабинет совсем в другой части здания. Я барабаню по стеклу, размахиваю руками, но на меня никто не обращает внимания. Этого просто не может быть! Никто бы и бровью не повел, закапай у меня из глаз кровь или пронесись я через всю редакцию в образе горящего пламени. Я снова хватаю трубку.
— Miss, miss, — говорю я, — excuse me, I would like to talk with a person who work on the In-Live- Tell-Company.[3]
Теперь-то она должна сообразить. Я ведь перевела название слово за слово.
— One moment![4]
Свершилось! Она поняла. Снова томительные минуты ожидания. На этот раз хор молодых людей поет по-немецки: «Es gibt kein Bier auf Hawaii, es gibt kein Bier…»[5] Я ведь звоню не в совет по туризму, зачем эта реклама? О ужас, за разговорами уже набежало восемнадцать евро сорок центов. Наконец кто-то говорит:
— May I help you?[6]
Я по новой произношу бессвязные «да», «нет», «жители», «семья», и в итоге на другом конце провода опять затишье. Кто-то снова слушает меня в течение получаса и потом очень приветливо замечает:
— Вы можете говорить мне это на немецкий язык.
Если бы голос в трубке сказал мне об этом раньше, наша радиостанция по моей милости не лишилась бы четырехсот евро, а голос в трубке лишился бы удовольствия столь долго слушать мой ломаный английский. Я возмущена, а голос в трубке (я не могу определить, кто это: мужчина или женщина) очень дружелюбно говорит, что да, я обратилась как раз по адресу, что это справочная (а я кое-что смыслю в буквальном переводе) и что мне прямо сейчас скажут, есть ли в базе данных семья по фамилии Кауариада. Фамилию я узнала от одной дальней родственницы, на которую вышла довольно быстро. С мамой я не хотела связываться, а то бы на меня посыпались вопросы: «Ты ведь звонишь не просто так? Что ты задумала? Зачем тебе это?» и так далее. В трубке между тем какое-то потрескивание, диспетчер непонятного пола перебирает какие-то бумаги, заносит в компьютер какие-то данные и потом говорит:
— Нашли. Ваши родственник живут не совсем в Мауи, а в маленькое местечко на побережи. Я даю телефону.
Дрожащей рукой я записываю номер. Теперь я знаю, как найти своих родственников. Потом я несколько раз благодарю диспетчера непонятного пола и звоню на Гавайи. Бесконечные длинные гудки, но вот какой-то ребенок снимает трубку. Конечно, он говорит только по-английски. Так мы далеко не уедем. Я кричу: «Wait a moment»[7]— и зову Зладко. Уже через четверть часа я знаю, что семья с острова Мауи, с которой у меня имеются некоторые родственные связи, состоит примерно из пятидесяти человек. Они живут в нехитрых строениях, сооруженных на кронах деревьев. Питаются ягодами и жуками, но съесть пиццу или хот-дог они тоже могут с превеликим удовольствием. Само собой разумеется, что в их хижинах есть подключение к Интернету. Кто-то из родственников даже помнит, что Нуаве, так звали моего прадеда, в незапамятные времена ездил в Германию. На каком-то банановом теплоходе. Гавайцы просят Зладко прибавить звук на телефоне, что он и делает, и они кричат во все горло:
— Добро пожаловать на Гавайи, наша новая сестричка, туби-дуби-ду!
Возгласы такие громкие, что на шум сбегается весь отдел и с недоумением смотрит на нас. Зладко и мальчик договариваются, что я позвоню еще раз и поговорю о приезде с кем-нибудь из старших. В любом случае неплохо для первого раза.
В скором времени звонит Мариус и говорит, что он сегодня задержится. Я сразу начинаю ревновать, но делаю вид, что меня это не очень расстроило, и даже не спрашиваю почему. От этой ревности все мои беды. Хоть у меня нет ни малейшего повода, я всегда думаю, что он может меня обмануть. Идиотизм какой-то.
Я больше не допускаю прошлых ошибок и ни за кем не шпионю. А раньше шпионила. Мой бывший утверждал, что по вечерам он любит выпить с другом пива. А я была уверена, что он встречается с Надей. Надя была из тех женщин, за которыми обычно бегают мужчины. Не то чтобы она отличалась особой привлекательностью, но что-то в ней было. Во мне тоже что-то такое есть, а именно — известная доля идиотизма, потому что я заглядывала в окна всех пивных баров, попросив машину у подруги Алекс, с которой мой бывший не был знаком. Разумеется, я была в маске, чтобы оставаться инкогнито. Но как-то раз маска съехала в самый неподходящий момент, когда я подбегала к окнам «Беренгофа». Так я не заметила, что на дороге появился мотоциклист, который сбил меня с ног. Алекс стала громко звать на помощь. Все посетители выбежали из «Беренгофа» посмотреть, что случилось. Я лежала на дороге вместе с мотоциклистом. По нелепой случайности мой Штефан как раз был в «Беренгофе» с другом.
Я, кажется, тогда утверждала, что мы репетировали сцену из любительского спектакля, потому что нужны были комедийные актеры. Штефан мне, конечно, не поверил.
Не имею ни малейшего желания проводить вечер в одиночестве и звоню Геро. Он говорит, что они с Томом вообще-то собирались на курсы кулинарной медитации, только вот сегодня занятия отменили.
— Курсы кулинарной медитации? — спрашиваю я. — А что это такое?
— На самом-то деле мы хотели, — говорит Геро, — записаться на курс «Раскрашивание детской раскраски», но там все места были уже заняты.
Ах, вот оно что. Расспрашивать дальше мне совершенно неохота, и я предлагаю Геро сходить чего-нибудь выпить в «Шорш». Это такой бар в Ватцельборне, в котором нас все знают.
Потом мне на работу звонит Питбуль. Он хочет обсудить что-то там насчет клуба и спрашивает, не сходить ли нам вместе попить пивка. Я говорю ему, что, мол, пусть приходит в «Шорш» и что у Геро отменили курсы.
— Гм, — выдает Питбуль, — вся эта история с готовкой попахивает голубизной, хотя, — размышляет он, — такой курс, может, не помешал бы и мне.
— Да ну, — говорю я ему, — быть такого не может. Ты ведь все равно никогда ничего не готовишь.
Питбуль отвечает:
— Именно поэтому. Потому что не умею. К тому же… — Он вдруг остановился на полуслове.
— Да что такое?
— Ну, я тут познакомился с одной девушкой.
— Что-что?
МОЙ, МОЙ Питбуль познакомился с девушкой, о нет, только не это.
— А где? — спрашиваю я, сгорая от нетерпения.
— В «Шорше». Я был там вчера вечером и ел ребрышко с салатом. Тут вдруг подходит незнакомка и говорит: «Здесь не занято?» Я говорю: «Конечно нет, впрочем, как и всегда». Так мы и разговорились. Она просто супер, Каро.
— Ну и как ее зовут? — домогаюсь я.
— Марго, — говорит Питбуль.
Марго! Как у человека может быть такое имя? Есть только две возможности. Первая: Марго живет с матерью, у нее еще никогда не было постоянного партнера, и ей нужно оправдываться, если она, служительница в общине святого Эпифания, приходит с работы на пятнадцать минут позже обычного. Мать беспокоится и в то же время злится, потому что стол к ужину уже накрыт (хлеб с отрубями, маринованные огурчики, диетический маргарин, сваренные вкрутую яйца, нарезанные дольками помидоры, паста тофу, брынза из магазина «Диетпитание» и напоследок мятный чай), и она думает, что придется сначала все убирать, а потом снова расставлять. Эта Марго еще никогда не занималась сексом и в «Шорше» оказалась случайно, просто потому, что ей нужно было зайти в туалет подтянуть лечебные колготки.