Другие два письма от Роланда. Всю ночь он подыскивал нам в Интернете подходящую квартиру, и послезавтра мы можем съездить ее посмотреть. Я набираю его номер, Роланд в приподнятом настроении:
— Если тебе придется какое-то время побыть в Берлине, я все равно перееду. У меня есть надувной матрас, и я могу спать прямо на полу в нашей новой квартире, — говорит он.
Хорошо. Мне сейчас вообще ни до чего.
Холодное прощание с Геро, моим лучшим другом.
— Береги себя, Каро, — говорит Геро грустным голосом, — мне как-то неловко.
Он хочет меня обнять, но лучше не надо.
— Геро, я позвоню в службу грузоперевозок, они заберут мои вещи с этой квартиры и из «Конечной остановки», там, в подвале стоит кое-что из мебели, — говорю я. — Будь так добр, проследи, чтобы они ничего не забыли.
Геро обещает обо всем позаботиться. Питбулю я напишу потом. Чтобы он переводил на мой счет часть прибыли с клуба. Он всегда по справедливости отдавал причитающуюся мне долю, а если и нет, то в принципе это не так важно.
Потом я еду в такси по утреннему Ватцельборну в сторону автобана, и вдруг мне начинает казаться, что я здесь в последний раз. И что открывается какая-то новая страница в моей жизни. Только вот неизвестно, хорошая или плохая. Но, как говаривала моя бабушка, поживем — увидим!
Прилетев в Берлин, я сразу еду в «Строуберри», потому что там все уже меня ждут, чтобы представить проект нового вечернего шоу, которое меня совершенно не интересует. Не то чтобы мне хотелось провести субботний вечер, лежа на диване, грызя орехи и запивая их кока-колой, но вот самой вести программу — это увольте. Но мое мнение никто не спрашивает. Феликс стал носить цепочку с каким-то странным камнем. На мой вопрос, что это, он отвечает: «Вырванный зуб». Во всяком случае, его часть. Потому что «ведь не каждый день такое случается».
Проект действительно очень даже ничего. В прямом эфире супругов будут подбивать к любовной интрижке, а зрители отгадывать, устоит ли супруг/супруга перед чарами соблазнительницы/соблазнителя. Выдержавший испытание может побороться за крупную сумму денег, если ответит на задаваемые мной вопросы о своей второй половинке (например, какой у нее/него размер обуви? Сколько подружек было у него до нее? Какой фильм всегда заставляет ее плакать?).
— Такие шоу держат зрителя у экрана телевизора, — расписывает свой новый проект Феликс.
Целый штаб сотрудников разрабатывает все новые и новые проекты, чтобы полностью подчинить участников шоу своей воле. Тут, наверное, не обходится без наркотиков. Но лучше я оставлю этот вопрос при себе. Сильвестр говорит, что шоу должно называться «Кто сверху, кто снизу?».
— Участники будут отвечать на самые нескромные вопросы, а название сразу задаст эротический тон всему шоу, а нам как раз это и нужно.
Дурацкое название! Но мнение будущей ведущей никого не интересует. Моя задача — сидеть в студии рядом с человеком, который хочет убедиться в супружеской верности своего партнера, и переживать вместе с ним. И потом, если произойдет катастрофа, утешать его.
— До такого еще никто не додумывался! — с гордостью произносит Феликс. Пожалуй, что так. — А Каро нужно подобрать соответствующий гардеробчик. Одежда ведущей должна говорить языком страсти. Тот, кто ведет шоу «Кто сверху, кто снизу?», должен разжигать желание. Над этим еще предстоит поработать!
Ага. Значит, я не могу разжигать желание.
— Что ты хочешь этим сказать, Феликс? — спрашиваю я злым голосом.
Он ухмыляется:
— Ну, я имею в виду, что в тебе есть потенциал, который еще нужно раскрыть. Может, стоит и грудь увеличить? — говорит Феликс, обращаясь к Сильвестру.
Тот кивает.
— Я тоже думал на эту тему. Анжела себе такое уже сделала, сейчас появились новые средства, в отличие от силикона их преимущество в том, что не получишь заражения крови, если кошка или еще кто разорвет тебе блузку.
Все это напоминает какой-то низкопробный фильм. Итак, из меня хотят сделать то ли Долли Бастер, то ли Джину Вайлд. Только я хотела запротестовать, Феликса уже понесло дальше. Через четыре недели выйдет первое шоу. Подготовительный этап уже завершен, мы объявили набор на участие в новом шоу, и уже получили массу заявок.
— Вот, поглядите. — Феликс размахивает какой-то бумагой. — Электрик из Менхенгладбаха пишет, что его жена никогда ему не изменит. Ну, это мы еще посмотрим. Раз в неделю она ходит играть в боулинг, а потом в бар. Электрик хочет быть уверен, что так оно и есть, хотя он не думает, что жена наставляет ему рога. Как нам тут быть?
— Мы можем поставить Джона перед входом в боулинг. Он спросит жену этого электрика, не может ли она разменять деньги, — предлагает кто-то из группы Феликса, — а потом Джон скажет, что его возбуждают ее красивые ногти!
— Подождите, — вставляю замечание я, — а что, если эта женщина кусает ногти или, ведь все может быть, у нее вообще нет рук?
— Правильно, — чешет затылок Феликс, — тогда она ему и деньги не сможет разменять.
Оказалось, что никто не учел таких обстоятельств. Просто до начала программы нужно как можно больше узнать о ее участниках.
Потом приходит одна из так называемых «приманок». Мы еще не обменялись и парой слов, а я ее уже ненавижу. Женщину зовут Дафной. У нее необыкновенно длинные волосы (черный — ее естественный цвет, это я сразу поняла) и ярко-зеленые глаза (настоящие зеленые глаза, а не какие-нибудь цветные линзы, я уверена). Но теперь самое страшное: у Дафны есть немного лишнего веса, но это ей даже к лицу. Ее эротичная фигура сведет с ума любого мужчину. Она вылитая Анна Николь Смит на постере, рекламирующем дамские чулки из магазина одежды «Н&М». Проезжая мимо этого плаката, мужчины становились виновниками аварий на многих перекрестках. Думаю, «Н&М» в ответе не за один распавшийся брак. Я и сама не хотела бы, сделав все необходимые покупки, сидеть в машине рядом с мужем, предполагая, что он, наверное, своровал два ананаса в супермаркете и спрятал их в свои вельветовые брюки, и спрашивать себя, почему мы не едем на зеленый свет, не кончился же у нас бензин.
Я впадаю в депрессию из-за того, что выгляжу не так, как Дафна.
Надеюсь, у нее хотя бы гнилые зубы. Вот она подходит ко мне.
— Я Дафна, — говорит она, грациозно пожимая мне руку.
Белоснежная улыбка. Идеальный прикус. Наверное, она носила пластинку еще до появления зубов, чтобы не допустить даже малейшего отклонения от нормы. К тому же красивый голос. Глубокий, зовущий, соблазнительный, манящий. Я хочу ее прикончить. Но на деле я просто протягиваю ей руку и говорю:
— Рада с тобой познакомиться.
Она пристально смотрит на меня, и я знаю, она думает: «Бедняжка. Они мне все о тебе рассказали. Да, нелегко быть одной, но не отчаивайся, что другим повезло больше, чем тебе. Не ко всем же благосклонна фортуна».
Я глупо улыбаюсь и хочу только одного, чтоб она поскорей свалила. Но Дафна не уходит. Хоть бы раз в жизни было так, как я хочу, да где там. Я испытываю к ней такую сильную неприязнь, что у меня начинается изжога Это просто невыносимо. И я рыгаю как молочница, которая, подоив коров, запьет свою тоску-печаль вином собственного приготовления, так как трактора (с ударением на последний слог) для ее милого гораздо важнее любви. Сказать по правде, я сама испытываю слабость к этому вину. Если пить его правильными дозами, то будет как раз такая фигура, как у молочницы. Скоро у меня станут мозолистыми руки, надо только посильнее тереть белье при стирке. Тогда меня уже будут звать какой-нибудь Сектой или Хильдой. И буду я жить где-нибудь на хуторе в Алльгау. Без мужа. Без детей. Зато с коровами, которые будут мычать целыми днями, поскольку мне придется доить их вручную. Из обуви у меня только и будут что резиновые сапоги, а по вечерам стану смотреть «Сельский вестник», чтобы узнать, как продать молоко по наиболее выгодной цене и какие налоги я должна заплатить со своего нехитрого хозяйства. Секс мне вообще будет заказан, так как по вечерам у меня просто не будет сил устраивать охоту на мужчин. С отчаяния я возьму напрокат какое-нибудь низкопробное порно, потому что в Алльгау ничего другого и не бывает. Так я буду сидеть с бутылкой земляничного шампанского, смотреть по видику документальную историю про жизнь каких-то школьниц (вторую часть) и, потрясенная увиденным, буду гадать, какие гинекологические заболевания были у главных героинь, а еще с удивлением обнаружу, что в семидесятые годы верхом эротичности представлялась густая растительность на лобке. Засыпать я буду, даже не помышляя об оргазме. Потому что завтра ведь снова коровы…
— Каро, что с тобой? Почему ты не отвечаешь? — Сильвестр злится. На минуту-другую я, очевидно, как-то отключилась от реальности. — Мы еще раз проработаем концепт и на следующей неделе снимем пробное ток-шоу. У нас достаточно претендентов на участие в проекте, так что все получится. Сегодня после обеда тебя примет доктор Пришель, пластический хирург, он осмотрит твою грудь!
— Я буду тебя сопровождать, — говорит Дафна, которая стоит рядом. У нее хорошие духи. Определенно «Шалимар» от Герлена. Этот чувственный волнующий аромат подходит не каждому. Но он словно создан для Дафны. Да и что бы ей не пошло?!
— Не хочу я ни к какому пластическому хирургу, — шиплю я.
— Каролин, — говорит Феликс, генеральный продюсер проекта (ему якобы лучше знать, что мне нужно). — Зрители — такой народ: чем больше у тебя грудь, тем сильнее они будут тебя любить. Ты сведешь их с ума своим бюстом. В конечном счете, это рейтинг. В камере хорошо смотрится одежда, подчеркивающая пышную грудь. Я думаю, увеличив твой нынешний размер вдвое, мы добьемся сногсшибательного результата!
Как всегда в подобных случаях, то есть когда я с чем-то не согласна и меня пытаются переубедить, я не нахожу слов, чтобы настоять на своем.
— М-м, — мычу я.
— В общем, приходи туда к четырем, — говорит Сильвестр. — Счет оплатит «Строуберри»!
Ага. Он, вероятно, думает, что я так прямо сразу лягу под нож. Вдруг, ни с того ни с сего. А после операции из-за гигантских титек меня будет перевешивать вперед, и я с громким криком брякнусь на асфальт. Мои новые сиськи полопаются, их содержимое выльется на пешеходный переход, а в довершение всего на меня еще наедет велосипедист, покупки которого искупаются в силиконовой жиже. К счастью, есть страховка в случае привлечения к ответственности. И новое, более безопасное по сравнению с силиконом средство. Дафна повторяет, что она будет сопровождать меня. Но и это еще не все. Да тут целая группа поддержки. По левую сторону от меня Дафна, а по правую — еще какая-то рыжеволосая бестия, которую я как-то раньше не заметила. Еще одна «приманка».
— Я еще даже не представилась, — трещит она, — я Ребекка и, конечно, тоже пойду с вами.
Я, пожалуй, могла бы и не упоминать, что размер чашек у нее 12 °C, D, Е, F или X. Но уж точно не А и не В. Она чем-то напоминает рыжеволосую Зору из одноименного сериала. Во время полового акта она, могу поклясться, врезается своими длинными ногтями в спину партнера, голося при этом: «О боже, да-а, да-а! Я умираю!». В сексе ей не нужно длинных увертюр, она грубо, с каким-то остервенением набрасывается на своего бойфренда. Она даже не знает, в чем разница между вагинальным и оральным оргазмом, потому что она испытывает его сразу во всех местах и по десять раз за ночь. Где та огромная воронка, которая засосала бы Ребекку вместе с Дафной? Одна мысль о том, что мне придется идти к пластическому хирургу с этими дамочками, приводит меня в отчаяние. Я судорожно перебираю в голове способы, как бы от них избавиться, но ничего подходящего не приходит на ум. В конце концов, довод, что я недостойна их общества, вряд ли прозвучит убедительно в моих устах.
У меня звонит мобильник. Это Роланд.
— Я подыскал нам замечательную квартиру, — говорит он с энтузиазмом. — В районе Эппендорф в Гамбурге! Шесть комнат, двести квадратных метров. Две ванны. Здание — само по себе памятник архитектуры. О чем еще можно мечтать? И все по смешной цене. Ты удивишься, Каро. Ватцельборн отдыхает по сравнению с Гамбургом. Да и Берлину есть чему у него поучиться. Я сразу полюбил эту квартиру. И ты тоже ее полюбишь!
А кто полюбит меня? В данный момент я не могу здраво оценивать обстановку. Ясно одно: я какая-то не такая, какой должна быть. Я просто хочу побыть в одиночестве, но это никого не интересует. Что со мной происходит? С недавнего времени мне постоянно кажется, что я действую по инерции, не отдавая себе отчет, и поступаю не так, как надо. Что за идиотизм, у меня далее нет времени обо всем хорошенько подумать, так как всем от меня что-то нужно. Сказать по правде, у меня нет ни малейшего желания вести новое ток-шоу, да еще и в прямом эфире в субботний вечер. Больно мне надо, чтобы вся семья собиралась у телевизора в 20:15 после вечернего выпуска новостей и следующего за ним гимна и наблюдала, как Каролин Шатц с огромными титьками грохается на пол, запутавшись в проводах, и потом говорит: «Ха, ха, ха», хотя вообще-то она хотела представиться, но забыла это сделать из-за волнения. Я не хочу сидеть в студии с этими странными людишками, которые намерены уличить своих партнеров во лжи, мало ли что они подозревают измену. О, боже мой, сначала ведь еще пробное шоу надо снять!
Что я, например, буду делать, если пятидесятидвухлетний Родерик, всю жизнь отработавший на железной дороге, после тридцати лет безоблачной совместной жизни с Луизой, сорока восьми лет, решит проверить ее любовь? Вполне может оказаться, что Луиза испытывает оргазм, только сжимая в руках кухонные полотенца. И как тогда быть нашей «приманке»? А чем лучше какая-нибудь Мария, тридцати четырех лет, которая уже два года живет гражданским браком с Мельхиором, и, говорят, еще поддерживает интимную связь с соседкой Фридой, но эта история кажется весьма маловероятной. В итоге выяснится, что обе женщины — бисексуалки и ведут такую активную половую жизнь, что им мог бы позавидовать любой мужчина. Я уже вижу, как сижу в студии вместе с околпаченным мужем, пот льется с меня градом, и мне так жаль этого человека, что я готова вместе с ним провалиться сквозь землю. Короче говоря, я очень боюсь.
Я ухожу в себя. Где бы я хотела сейчас оказаться? В детстве моя фантазия уносила меня далеко-далеко, в самые чудесные уголки земного шара. К примеру, меня всегда восхищал Гельголанд. Интересно получается, Роланд вырос именно в Гельголанде. А я всю жизнь думала, что в Гельголанде самое безопасное место — это скала Большая Анна. Она отделилась от суши, и теперь ее со всех сторон омывает море. В ее расселинах живут птички. Мне бы так хотелось быть среди них, чувствовать себя в полной безопасности! Скала служит форпостом и напоминает заботливую мать, которая всегда защитит свое дитя. Правда, от нее порой откалываются куски. Но ведь матери со временем тоже стареют. В любом случае, там никому не будет одиноко. Птенцы громко кричат, но они знают, что, даже если мама улетела, она обязательно вернется. Она никогда не оставит их в беде. Как я хочу быть маленькой птичкой. Но если я кому-нибудь скажу: «Я так хочу быть птичкой», — меня примут за ненормальную. Поэтому я лучше не буду об этом думать. Так как сейчас нельзя просто взять и переместиться в Гельголанд, я решаю отключить свой мозг, тогда в голову не будут приходить всякие бредовые мысли. Вот было бы здорово!
— Каролин, пошли, ведь нужно время, чтобы доехать, не хотелось бы опаздывать, — говорит, смеясь, рыжеволосая Зора. Ее арбузы подскакивают вверх-вниз. Наверное, она никогда не ходит в бассейн, иначе ей бы спасения не было от пенсионеров, которые обращались бы к ней с просьбой одолжить им медицинские мячики для аквааэробики. Поскольку я решила приостановить всякие мыслительные операции, я просто встаю и иду вслед за Дафной и Ребеккой.