— Вот оно что… — говорит Йо.
— А как там Верена?
Йо как-то сразу оживился:
— У нее все замечательно. Юность берет свое. Верена творчески подходит к работе, и теперь мы даже пускаем ее в эфир. Она предложила проект новой программы, гениальная идея, мы были поражены, даже Томас. Кстати, Томас и Верена стали встречаться.
— О, это прекрасно!
— Сегодня у нас с ней был разговор, представляешь, как все совпало. Дело в том, что Верена интересовалась, нельзя ли оформить ее на постоянную работу. Сказать по правде, я только за. Не принимай, пожалуйста, на свой счет, Каро, но тебе скоро тридцать шесть, а ведь у нас молодежная аудитория. С возрастом голос тоже теряет задор. И мы все подумали, ты ведь неплохо устроилась в «Строуберри».
— Да, конечно, — говорю я.
— Здорово! — Йо в восторге. — Я очень рад, что ты на нас не в обиде. Верена — это же твоя удачная находка. Еще раз спасибо за чудесную сотрудницу.
— Пожалуйста, пожалуйста. — Это последнее, что я говорю. Можно было бы, конечно, зарыдать в трубку, кричать, нанять адвоката, чтобы он потребовал от радио «Лайт» взять на постоянную работу меня, а не Верену, а у меня сил уже не осталось.
— Ты там еще раз подумай насчет ток-шоу, — говорит Йо, — оно ведь тебе нравилось.
— Да, да, — отвечаю я просто на автомате, потом снова слышу голос Йо:
— А теперь мне пора, ты же знаешь, сейчас начнется летучка.
Все понятно. Летучка. Летучка, на которой я никогда больше не буду присутствовать. Никогда. Потому что я больше не Каро с радио «Лайт». Пусть я ушла оттуда по своей воле ради этого телепроекта, все равно «Лайт» оставалось моим радио. А теперь нет.
— Пока, Каро! — говорит Йо радостным голосом. — И заходи, когда будешь в наших краях.
— Конечно. — Я пытаюсь бодриться. И как настоящая мазохистка, я добавляю: — И передавай всем от меня привет, особенно Верене.
— Само собой, — отвечает Йо и наконец-то кладет трубку.
Мог бы хоть поблагодарить за хорошую работу.
За разговорами я даже не заметила, что давно уже вышла из супермаркета и что все шла и шла куда-то прямо, не сворачивая. Теперь непонятно, куда меня вообще занесло. Я ищу такси и еду в отель. А войдя в номер, заказываю практически все блюда, которые есть в ресторане. Какая разница что. Когда у меня стресс, я съедаю все, что можно и нельзя. Я явно переела, запихнув в себя мясо с луком и рисом, тушеные овощи, свеклу в ванильном соусе, шоколадный мусс… Хоть стреляйся! Но и на это у меня не хватит сил. Вдобавок по телевизору идет фильм «Из Африки». Самолет, в котором летел Роберт Редфорд, разбился, и Клаус Мария Брандауэр приходит к Мерил Стрип и сообщает ей эту страшную новость. Разве нормальный человек может спокойно смотреть такие фильмы? Я в отчаянии ложусь спать, даже не раздеваясь, и сразу засыпаю, а моему желудку между тем надо переварить не меньше восьми тысяч калорий. Но ночь длинная, и он непременно придумает, как равномерно распределить жирок по всей площади моего тела.
Я стою у входа в ватцельборнскую церковь и спрашиваю себя, зачем мне все это нужно. Роланд Дункель рядом со мной. Через раскрытую дверь он рассматривает потолок. По всей видимости, ему ужасно жаль, что в церкви нет ни одной модели парусника.
По крайней мере, друзья со мной здороваются. То есть люди, которых я раньше считала своими друзьями. Рихард между тем стал больше похож на настоящую женщину.
— О, Каро, — говорит он растроганным голосом. — Знаешь, даже не решался тебе позвонить. Питбуль говорил, ты стала такая странная. Я думал, ты не захочешь больше со мной общаться!
— Какая чепуха, Рихард, — отвечаю я, — просто я еще не отошла от всего. Столько событий!
— И у нас, у нас тоже. — Рихард прямо светится от счастья.
Рихард! Мой Рихард! Я никогда не смогу называть его «Фелшцггас».
— Моя подруга и я теперь живем вместе. В старой крестьянской усадьбе во Фридехюгеле. Время, конечно, не пощадило дом. Но ты ведь меня знаешь! Я все устроил в лучшем виде!
Даже не сомневаюсь! Рихард просто не мог переехать в отремонтированную квартиру. Он бы скорей отрубил себе руку. Пила, гвозди или доски в подарок — все ему надо, ну, или ей. Интересно, а ремонт он делал в платье?
— Ты должна непременно побывать у нас, когда все уляжется. Мы ведь, надеюсь, по-прежнему друзья?
Я чуть не разрыдалась.
— Конечно, а как же, — говорю я, доставая носовой платок.
Геро предпочитает сохранять дистанцию.
— Ну, Каро, — говорит он, — ты пришла со своим новым приятелем?
Он всегда будет ненавидеть Роланда за те издевательства, через которые мне пришлось пройти во время поездки на Майорку. Но ведь говорят, что люди со временем меняются. И теперь я безумно влюблена в Роланда. О да, и секс у нас на сто процентов лучше, чем у Мариуса с Урсулой.
Геро протягивает руку Роланду с таким омерзением, будто его заставили прикоснуться к жабе.
— Привет, Каро много о тебе рассказывала, — приветливо говорит Роланд.
— Вот как, — язвительным голосом отвечает Геро. — И что же?
— Только хорошее, — уверяет Роланд.
У Геро как-то не по-доброму блестят глаза. Думаю, он боится, что Роланд может оскорбить его ни с того ни с сего.
— Идиот! — обзывается Геро, причем без всякого повода. — Полнейший идиот!
Пожалуйста, пожалуйста, перестаньте. Не хватало еще завязать драку прямо перед входом в храм Божий. Сейчас, наверное, кровь польется рекой, кому-то выбьют зубы, и возникнут две противоборствующие группировки. В первую войдут все приглашенные на свадьбу, а во вторую я и Роланд. И почему я не взяла с собой мачете? Или нет, мне лучше сесть на лошадь (у нее, конечно, будут наглазники) в рыцарских доспехах, и защищаться от врагов щитом. Но ведь стоит лошади сделать хоть два шага — я сразу грохнусь на землю и буду беспомощно шевелить лапками, как перевернутый на спину жук, и так пока меня не раздавят. Уверена, ждать придется недолго.
— Почему идиот? — спрашивает Роланд ровным и даже приветливым голосом, но его сонная артерия значительно увеличивается в размерах и напоминает русло бурлящей реки, а это недобрый знак. Как страшно! Ноги моей больше не будет на свадебных церемониях. Мало нам истории с Питбулем? Что же будет? Геро сейчас разразится речью. Внимание!
— Из-за вас Каро уезжает от нас, это все вы… из-за вас началась вся эта катавасия, — выпаливает Геро. В сложных ситуациях он всегда терялся. — Если бы не вы с этими дурацкими звонками, эсэмэсками и прочими прибамбасами, сегодня была бы свадьба Каро и Мариуса, а не Мариуса и Уши.
— Я так думаю, — раздраженно говорит Роланд, — Каро разберется и без ваших советов. Кроме того, она мне все рассказала, в том числе что вы сразу от нее отвернулись в трудную минуту.
Он говорит все громче и громче. Люди уже оборачиваются. Мать Мариуса, коренастая старушка лет шестидесяти, в сиреневом костюме, который ей мал, идет, тяжело ступая, в нашу сторону. Она злится. Я хочу домой. Надо скорей уходить отсюда. Не хочу ни с кем конфликтовать. Но Геро и Роланда это не остановит. Они намерены и дальше обмениваться «любезностями».
— Откуда вам знать, что думает Каро? — спрашивает Геро. — Давно ли вы познакомились? Разве после короткого отпуска можно понять характер человека?
— Да что вы так прицепились к этому отпуску? — возмущается Роланд. — Или вы тоже там были?
— Нет, слава богу, нет, — отвечает Геро, — но я знаю, что вы за фрукт, кстати, из слов самой Каро. Могу рассказать парочку историй. Кому-нибудь интересно их послушать? — Он оборачивается к гостям, которые в ужасе отступают на несколько шагов назад. Некоторые качают головой. Кивает только бабушка Мариуса. У нее болезнь Паркинсона, и поэтому она просто трясется абсолютно непроизвольно. Но Геро этого не знает. — Тогда я начну, — говорит воодушевленный согласием бабушки Геро. — Значит, так…
— Одно слово, и я за себя не отвечаю.
— Ах, господин Дункель мне угрожает, — язвит Геро.
В своем гневе он дошел до той черты, когда уже невозможно остановиться. Он снимает пиджак. Что это значит? Может, он вообразил себя боксером Дариусом Михальцевски, а Роланда — Акселем Шутцем.
— Я требую удовлетворения! — Голос у него дрожит. В рыцарских доспехах он, наверное, чувствовал бы себя увереннее.