Виктор тяжело опустил голову и посмотрел на сбитые в кровь руки.
- Ты должна открыть мне, ведь я твой кузен.
- Я не выйду к тебе!
- Нет, ты откроешь, тебе, Констанция, ничего не остается делать, не будешь же ты сидеть тут целую вечность.
- А это мы еще посмотрим.
Девушка хоть и отвечала зло, но боялась, ведь в любую минуту сюда могли ворваться вооруженные люди. Она с тревогой посмотрела на засов, и ее страх немного уменьшился. <Нет, засовы выдержат, ведь не станет же Виктор, в самом деле, у себя дома тараном выбивать двери!>
- Так ты откроешь мне или нет?
- Нет, я лучше умру, чем стану твоей женой! - в сердцах крикнула Констанция.
- Ну что ж, - вздохнул ее кузен, - пусть будет по-твоему. Посидишь здесь немного, а потом сама приползешь ко мне просить пищу. Ты сама бежишь от своего счастья. Любая девушка в округе не задумываясь согласилась бы.
- Я не любая! - крикнула Констанция.
- Это все так говорят, - послышался смех Виктора, и Констанция увидела в узкой щели между металлическими ставнями его поблескивающий глаз.
Она поплотнее стянула тесемку на воротнике блузки. Ей казалось, этот глаз прямо буравит ее, пытается заглянуть под одежду.
- Я не буду твоей, - Констанция схватила первое, что подвернулось под руку, этим предметом оказалась короткая доска. С глухим стуком она ударилась в ставню, и глаз исчез.
- Тебя никто не будет сторожить, - послышался уже в отдалении голос Виктора, - когда захочешь, выйдешь сама. А так, сиди здесь, думаю, наступит ночь, ты испугаешься. Так что запомни, Констанция, никого не будет рядом с тобой в эту темную ночь. Девушка осталась одна.
<Что с Филиппом? - забеспокоилась она. - Вернется ли его конь домой? Ведь это не близкий путь, и его могут встретить злые люди. А может, это только спектакль, специально разыгранный для меня?>
- Я проявил милосердие... - с насмешкой в голосе передразнила Констанция. - И это говоришь ты, Виктор? - девушка словно обращалась к невидимому собеседнику, к своему кузену, ставшему ее врагом. - Да, легко сказать, - произнесла Констанция, - я лучше умру с голоду, чем стану твоей женой. В самом деле, кто придет к тебе на помощь, глупышка? Ты осталась одна со своими страхами и
Заботами. Еще не прошло и часа, а ты уже думаешь о еде, питье. Ну почему я не догадалась перед этим выпить целую кружку воды? Констанция чувствовала, как жажда мучает ее.
- Он мерзавец! - убежденно произнесла она. - Виктор никогда не будет моим мужем. И пусть мне придется умереть от голода или от жажды, я не выйду отсюда!
Глаза девушки уже привыкли к полумраку, и она огляделась. В углу стояло несколько бочонков с порохом, а у стены была сложена солома. Констанция как сумела соорудила из нее постель и улеглась.
- Мне нужно беречь силы, ведь неизвестно, чем встретят меня завтра.
Констанция лежала, закрыв глаза, прислушиваясь к малейшему звуку, доносившемуся со стороны усадьбы. Но она различала только тихие голоса, похожие на бормотанье.
И только сейчас она вспомнила, скорее осознала: старый Гильом мертв, больше некому за нее заступиться перед Виктором.
И девушка принялась молиться. Ее губы прошептали:
- Аминь! Она села.
- Боже мой, что я наделала! И это все из-за меня! А может, Виктор обманывает, и старый Гильом жив? Нет, иначе ему пришлось бы поплатиться после за свои слова. А может... - и тут страшная догадка пронзила сердце Констанции, - возможно Виктор
Убил его! Нет, даже он не способен на подобную подлость - отцеубийство. Но он же не помнит себя, он совершает ужасные вещи! Человек, уже однажды переступивший собственную совесть, падает глубже и глубже, погружаясь в пучину греха. Я не выйду отсюда - словно пытаясь убедить себя, произнесла Констанция, - ведь Гильом
Благословил мой брак с Филиппом Абинье и значит я должна выполнить его последнюю волю.
Конечно, легко было убедить себя Констанции, ведь она без памяти любила Филиппа.
- Где же он? Где же он? - Констанция вся напряглась. - Что же с Филиппом? Добрался ли он домой или до сих пор его конь блуждает по полям?
Ей страстно хотелось, чтобы и Филипп сейчас думал о ней. - Ты слышишь меня? - прошептала Констанция. - Конечно же слышишь, - лучезарная улыбка появилась на ее губах. - Я люблю тебя, - прошептала девушка, и мрачное темное помещение словно
Преобразилось.Ее больше не пугала сырость и непонятные шорохи по углам. Это
Теперь была ее крепость, надежное укрытие, такое же надежное, как и убежище возле ручья. Констанция представила себе перстень, висящий на сучке, увидела блеск дождевых капель на золоте и небольшую жемчужину.
- Ну почему я оставила перстень там? Он согрел бы мне душу, напомнил о Филиппе. - Где ты? - вновь воскликнула Констанция.И ей показалось, что она слышит далекий ответ:
- Я приду за тобой, приду, но мне нужно беречь силы.
Констанция опустилась на солому и прикрыла глаза. За металлическими ставнями медленно наступали сумерки. Никто не вспоминал о ней, во всяком случае, никто не пытался даже поинтересоваться, хочет она пить или есть. Она была вольна выйти отсюда каждую минуту стоило лишь отбросить тяжелый засов на двери.
<Но ведь это равнозначно моему поражению. Нет, Виктор никогда не дождется, чтобы я пришла к нему. Лучше уж пусть возьмет силой>.
Филипп Абинье то и дело терял сознание. У него перед глазами проплывала сжатая стерня, мелькали копыта лошади. Его голова словно налилась свинцом, в ушах стучала кровь, болели места ударов. Но сильнее всего ему досаждал стыд. Он не смог защитить свою возлюбленную, его как мальчишку избили у нее на глазах и при нем же его соперник Виктор объявил о предстоящей свадьбе.
<Лучше бы он убил меня! - подумал Филипп и тут же остановил себя. - Ты совсем не думаешь о Констанции, думаешь только о себе. Ты жив, парень, а это главное. Ты еще сумеешь постоять за нее>.
Но руки были связаны ремнем, и он болтался как всеми забытая кукла, перекинутый через седло. Лошадь, не чувствуя властной руки хозяина, уже еле плелась, то и дело наклоняла голову и щипала сочную осеннюю траву. В такие минуты Филиппу казалось, что время остановилось и в мире не осталось ни единого живого человека. Лишь только он один, как вечный скиталец трясется, переброшенный через седло под вечерним небом.
Отчаяние охватило его. Его мысли вновь обратились к Констанции. <Виктор говорил о предстоящей свадьбе, - и вновь злость переполнила душу Филиппа, но тут же нашлось и утешение, - Гильом Реньяр умер, значит до его похорон свадьбе не бывать. Когда в доме покойник, никто не отважится на веселье. Я вернусь за тобой!> - вновь пообещал Филипп.
Перед его глазами бежала стерня, мелькали копыта коня. Юноша уже не чувствовал собственного тела, боль притупилась, и душа юноши постепенно смирялась с унижением. Он жив, а это главное, значит, сможет отомстить Виктору за все - за смерть отца, за унижение.
Филипп напряг слух. Ему послышался далекий конский топот. Сам он в это время находился в ложбине между двух холмов и его трудно было заметить. Он собрал последние силы и громко крикнул, уже не задумываясь над тем, враг возле него или друг.
- Я здесь! - кричал Филипп. - Я здесь!
- Слава богу! - донеслось до его ушей, и Филипп попробовал повернуть голову.
Но в глазах у него сразу же потемнело, и последние силы покинули его...
Очнулся Филипп, лежа на спине под ночным небом, плотно застланным облаками. Над ним склонился его дядя Марсель Бланше.
- Ну вот, наконец-то ты и пришел в себя, Филипп. И вздумалось же тебе поехать одному!
Марсель снял со своего коня круглую деревянную фляжку, обтянутую кожей, дал Филиппу напиться вина. Живительная влага растеклась по жилам, и Филипп наконец-то поверил в то, что жив и почти спасен.Он попытался приподняться, но тут же глухо застонал.
Лежи, скоро мы поедем домой. Но согласись, Филипп, не стоило бы тебе представать в таком виде перед глазами матери.