Констанция засмеялась:
- Извините, шевалье, но это не мой стиль, я никогда не прошу простить меня, и девочка сразу же догадается, что письмо написано под диктовку.
- Мадемуазель, не вынуждайте меня применять силу!
- И каким же это образом? - Констанция отложила перо в сторону и вместе со стулом повернулась к шевалье.
- Вы будете писать или нет?
- Я смогу писать только разумные вещи, а вы предлагаете огорчить мою подопечную.
Ярость ослепила Александра Шенье, и он со звоном вытащил шпагу и направил острие в шею мадемуазель Аламбер.
- Я прошу вас, мадемуазель, пишите!
- Да, вы в самом деле влюблены, - отвечала на этот выпад Констанция, прикасаясь мизинцем к остро отточенной шпаге.
- Пишите, мадемуазель, иначе я не ручаюсь за себя.
- Шевалье, но неужели вы способны убить беззащитную женщину?
- Вы сломали жизнь Колетты. Но еще можно все исправить, мадемуазель, и я всего лишь принуждаю вас к благому поступку.
- А если я не стану писать под вашу диктовку? Острие шпаги чуть сильнее прижалось к коже, оставив на ней маленькую вмятинку.
- Ну что же, шевалье, смелее, я не собираюсь писать Колетте, я не собираюсь коверкать ее будущую жизнь, ведь девочка не простит мне этого.
- Мадемуазель, пишите, или же я убью вас! - острие шпаги красноречиво напомнило о себе болью.
- Я не боюсь вас, Александр, - сказала Констанция, - вы всего лишь интересны мне как довольно редкий субьект. Ну почему, шевалье, вы не хотите довольствоваться положением любовника и вам обязательно нужно стать мужем?
- Мы так решили с Колеттой, - не очень-то убежденно сказал Александр и немного отодвинул острие шпаги так, чтобы то не причиняло Констанции боли.
- Вы обманываете себя, дорогой мой, а я желаю вам добра, вам и Колетте. Возможности у любовника куда большие, чем вы можете себе представить, ведь в обязанности мужа входит не только любить жену, но и содержать ее.
- Я прошу вас не напоминать о моей бедности, мадемуазель.
- Но что же делать, если она сама напоминает о себе.
Констанция, усмехнувшись, осмотрела Александра с ног до головы. Потертый мундир, не очень-то новый плащ, лишь только шпага сверкала новым посеребренным эфесом.
Если вы не послушаете меня, шевалье, и поддавшись на уговоры виконта Лабрюйера похитите Колетту, то знайте - ни вы, ни она никогда не будете счастливы.
Пишите, мадемуазель, - голос Александра дрожал.
Нет, я не могу взять на свою душу такой грех, - Констанция скомкала начатое письмо.
Что вы делаете, мадемуазель?
Я всего лишь пекусь о вашем счастье.
Вы не имеете права так поступать!
Это решать мне, шевалье. Ну что ж, вы решили убить меня, так убивайте, - и Констанция запрокинула голову.
Ее длинная стройная шея напряглась, а чтобы усилить впечатление, мадемуазель Аламбер раздвинула ворот платья.
- Колите, шевалье, если вам приятен вид моей крови.
И тут Констанция не на шутку перепугалась: подрагивающий клинок впился ей в горло. Она вскрикнула и отпрянула. Александр Шенье выронил шпагу из рук.
Констанция с ужасом прислушивалась к боли, а затем прикоснувшись пальцами к шее, поднесла их к глазам: кровь текла по ее руке.
- Простите меня, мадемуазель, - бросился на колени Александр Шенье, на меня нашло какое-то затмение, простите!
Констанция приложила платок к ране.
- Бедный мальчик, вы, наверное, в самом деле влюблены до умопомешательства. Ну что вам такого мог сказать виконт Лабрюйер? За что вы хотели убить меня?
В глазах молодого человека стояли слезы. Он готов был отдать все, лишь бы только вернуть время назад, лишь бы только не текла кровь по белоснежной шее Констанции Аламбер.
- Он сказал, что вы принуждаете Колетту выйти замуж за Эмиля де Мориво.
- Ее принуждает мать, - ласково ответила Констанция, - и Колетта сама не решится ее ослушаться.
- Но как же быть с нашей любовью?
Уголки плотно сжатых губ Констанции дернулись.
- В слове "муж", дорогой мой, не звучит любовь, а вот в слове "любовник" оно присутствует. Подобное никогда не приходило вам в голову, шевалье?
- Простите меня, - Александр Шенье прикрыл глаза и из-под опущенных век показались слезы.
- Вам стыдно? - спросила Констанция.
- Мне стыдно, мадемуазель, за свой поступок, но я все равно добьюсь своего, Колетта будет моей женой.
- Ну что ж, - вздохнула Констанция, - тогда мне придется прибегнуть к крайнему средству. Ведь вы считаете Анри Лабрюйера своим другом?
- Он очень много сделал для меня.
- А вам не показалось странным, шевалье, что до поры до времени он молчал и только сейчас решился открыть вам глаза на мое так называемое коварство?
- Мадемуазель, прошу вас, расскажите мне все иначе я начну теряться в догадках и не пойму, кто мне друг, а кто мне враг.
- Хорошо, шевалье, но прошу ничему не удивляться. Многое из услышанного вами покажется странным и даже непристойным, но вы сами просили меня рассказать все, ведь, не зная правды, невозможно принимать правильные решения. Вы со мной согласны, шевалье?