- Я знаю, что там написано, слово в слово. Но все-таки он взял лист бумаги и начал читать. "Дорогой мой виконт! - писала мадам Ламартин. - Вы посчитали, что вправе распоряжаться моей судьбой и поэтому не сочтите за обиду, что я посчитала себя вправе сделать подобное. Я в самом деле любила и люблю вас по-прежнему. Я, в конце концов, приняла правила игры, навязанные вами, но простите меня, виконт, я не привыкла оставаться в глупом положении и мне пришлось прибегнуть к хитрости. Я не обманула вас ни единым словом, но чтобы не чувствовать себя ущемленной, мне пришлось покинуть ваш дом до рассвета. Не сердитесь на
Жака, если он, конечно, выполнил свое обещание. Прощайте, виконт, и в следующий раз будьте осмотрительнее. Ваша Мадлен".
- Жак, Жак, - покачал головой Анри, - я больше не сержусь на тебя.
Слуга с уважением посмотрел на своего хозяина. Он представлял себе сцену гнева, ведь никто еще до Мадлен не позволял себе подобных выходок с виконтом Лабрюй-ером. А тот выглядел вполне спокойно и кажется, даже улыбался.
- Жаль, конечно, рубашки, такие чудесные кружева...
- Да и штаны были неплохие, - добавил Жак, разгребая пепел кочергой.
К решетке выкатилось несколько полуоплавленных пуговиц, когда-то украшавших манжеты.
- Жак...
- Слушаю, хозяин.
- Иди купи цветы.
- Цветы?
- Да.
- Какие?
- Конечно же, розы.
- Мне будет позволено узнать, для кого?
- Конечно же для Мадлен Ламартин, она заслужила их.
Жак не мог ничего понять. И, не вдаваясь в расспросы, отправился выполнять поручение.
Желания виконта временами поражали своим сумасбродством и неожиданностью, поэтому Жака трудно было чем-нибудь удивить. Он обегал пару кварталов, выбирая букет получше. А выбрать было из чего. Таким ранним утром никому из парижан в голову не приходило покупать цветы, и цветочницы только-только устраивались на своих местах. Свежие, еще хранящие утреннюю росу розы, оказались в руке Жака. Небольшой букет стягивала шелковая лента, а бумажная с золотым тесне-нием обертка нежно шелестела на утреннем ветру. Большего диссонанса чем прекрасные цветы и угрюмый Жак не существовало этим утром во всей столице. Анри поднес букет к лицу и вдохнул дивный аромат.
- Ты, Жак, глуп, но за время твоей службы, я научил тебя кое-каким вещам. И теперь ты смог бы со своим изысканным вкусом произвести фурор в высшем обществе, вздумай я переодеть тебя и представить каким-нибудь маркизом.
- Да, хозяин, это самый лучший букет, какой только можно найти в предрассветном Париже.
- Вперед, Жак! Седлай лошадей!
- Мы отправляемся к мадам Ламартин?
- Конечно к ней и именно сейчас.
- Но ведь, возможно, хозяин, ее муж вернулся.
- Меня это не тревожит, Жак. Главное, что она по-прежнему любит меня, и я смогу вернуть ее.
- Странное дело... - лицо слуги вытянулось, - после всего случившегося вы, хозяин, снова хотите встретиться с ней?
- Я не привык проигрывать, Жак. Какого черта ты стоишь, седлай лошадей.
- Но вы еще не одеты, хозяин.
- Ах, да, тогда подавай одежду.
Самолюбие Анри было уязвлено, но оставался еще шанс исправить положение. Если он сможет сейчас сломить Мадлен, то ему удастся сохранить собственное достоинство и с честью выйти из выпавшего на его долю испытания.
- Жак, скорее! - кричал Анри, сбегая вниз. Слуга уже ждал его с парой оседланных лошадей. Еще мгновение - и Анри уже восседал в седле, а его конь несся галопом по утренним улицам. Жак еле поспевал за своим хозяином.
Не успела роса высохнуть на цветках, как Анри уже был у знакомого ему дома окружного прокурора Ламартина.
- Хозяин, вы поосторожнее, - напомнил Жак.
- Не учи, - Анри и сам унимал дрожь в руках. И вновь Жак остался поджидать виконта Лабрюйера с лошадьми.
А тот выбрал место, где ограда чуть пониже, перелез в сад. Анри сумел добраться до самого дома незамеченным и притаился за кустами. Планировку он помнил хорошо.
"Так, хорошо... окна гостиной, тут спальня". Он взобрался на цоколь и опираясь на карнизы, используя скульптурные выступы, добрался до уровня второго этажа. Еще несколько шагов...
"О боже, как неудобно держаться за морду этой химеры, особенно, если у тебя в руках букет цветов!"
Анри посмотрел вниз. От высоты немного закружилась голова.
"Теперь главное - перебраться незамеченным к окну спальни. Вот оно, приоткрытое... Постель разобрана, в комнате никого..." - Какой же далекой показалась виконту Лабрюйеру та ночь, проведенная вместе с Мадлен в ее спальне! Словно прошла целая вечность.
"Странное дело, - подумал Анри, - время измеряется не часами и днями, а чувствами и впечатлениями. Можно состариться и в сущности не жить, а за один месяц возможно истратить несколько жизней".
И тут до напряженного слуха Анри долетели тихие голоса. Они доходили из-за прикрытых ставнями окон гостиной.Еще несколько шагов по скользкому карнизу, еще не успевшему как следует просохнуть после ночного дождя - и вот уже Анри
Припал лицом к жалюзи ставен, жадно всматриваясь в полутемное пространство гостиной.
У стола, спиной к нему, стоял полный пожилой мужчина. Его большая лысина тускло поблескивала, а рядом с ним, положив ему руки на плечи, стояла Мадлен. Сколько тоски было в ее глазах! Как вымаливали они прощение, но не у него, не у Анри, а у мужа, не достойного, по мнению виконта, и одного прикосновения ее мизинца.
- Не говори мне ничего, - произнес прокурор Ламартин.
Мадлен откинула голову и забросила волосы за спину.
- Да, я изменила тебе.
- Я не хочу об этом слышать.
- Но...
- И этого не надо.