В следующие несколько дней дел у Селины было невпроворот. Казалось, что приезд Вэл каким-то необъяснимым образом добавил огромное количество работы. Все служащие были измотаны и ворчали, Морри тоже постоянно раздражалась. Постоянные гости отеля обижались, что все свое внимание Макс уделяет вновь прибывшей. А Пол и его няня то и дело нарушали спокойное течение жизни отеля.
Селине было ужасно жаль мальчика. Он оказался довольно спокойным ребенком, тихонько играл сам с собой в какие-то одному ему понятные игры. Однако порой его можно было обнаружить в самых неожиданных местах, например прогуливающимся по номерам других гостей, когда ему удавалось сбежать от няни. Конечно, гостям это сильно докучало, и они предъявляли претензии. Селина сказала об этом няне, а в конце концов и самой Вэл. Та с очаровательной беспомощностью лишь развела руками:
— Я знаю. Он всегда такой хитрый и чрезмерно любопытный. Но что я могу сделать? Няня наказывает его, но все бесполезно. Он только надувается и еще больше лжет.
— Мне кажется, это не ответ, — мягко упрекнула ее Селина, подумав, что няня слишком часто наказывает мальчика. — Просто ему все интересно и еще, я думаю, очень скучно. Но гости, конечно, этого не понимают.
— Ну и что же я могу сделать? — снова спросила Вэл. — Детям в этом возрасте не должно быть скучно.
— Я думаю, — робко продолжала Селина, — если бы вы играли с ним побольше, то это помогло бы. Он слишком много времени проводит с няней, а вы могли бы развлечь его чем-нибудь.
Вэл раздраженно всплеснула ухоженными руками.
— В сущности, я ему чужая, — резко заявила она. — У Пола ко мне нет особенной привязанности, знаешь ли. И если уж на то пошло, я думаю, что у него никогда не было привязанности вообще ни к кому. Он странный ребенок.
У Селины с языка уже было готово сорваться замечание, что, видимо, и к мальчику никто никогда не был особенно привязан, но она вовремя вспомнила, что не должна никого критиковать.
— Но почему бы вам не попытаться? — сказала она. — Позвольте ему посидеть рядом с вами, расспросите его о нем самом. Дети любят поговорить. Возьмите его с собой поплавать в бассейне… ему понравится.
— Нет, не понравится, — рассмеялась Вэл. — На самом деле он ужасный маленький трусишка. — Она посмотрела на Селину с ленивым любопытством. — Это не хорошо, Селина. Боюсь, что я не слишком лажу с детьми. Со мной ему становится только еще хуже… у меня нет терпения. А почему бы тебе не попытаться? Ты ему нравишься.
— У меня почти совсем нет времени, — ответила Селина и подумала уже не в первый раз, как это странно: Вэл довольна тем, что фактически лишь номинальная мать и не имеет никакого отношения к воспитанию сына.
Однажды Макс попытался заманить Пола с собой в бассейн. Ребенок инстинктивно испытывал симпатию к этому спокойному человеку. Но привык находиться среди женщин больше, чем среди мужчин, и к Максу все-таки относился настороженно. Он просто стоял в синем купальном костюмчике и молча мотал головой. Макс присел перед ним на корточки и протянул ему руку.
— Попробуй хоть разок, — подбадривал он мальчугана. — Я покатаю тебя на спине. Я не стану топить тебя или проделывать другие глупые шутки. Пойдем.
Пол взглянул на Макса и попятился, его глаза тревожно потемнели, и, стоило только Максу встать на ноги, тут же решил, что его сейчас схватят и потащат в воду насильно. Пол открыл рот и заверещал.
— О, брось его в воду, Макс. Он просто маленький трус! — закричала Вэл, стоявшая на трамплине, но Макс покачал головой:
— Нет, так нельзя. Может быть, кто-то раньше напугал его. — Он наклонился к рыдавшему ребенку: — Ну ладно, не хочешь в воду — не надо. Просто посиди здесь и посмотри, как ныряет твоя мама. Никто тебя не тронет.
Он забрался на трамплин к Вэл.
— Надо будет попытаться еще разок, — озабоченно сказал он. — Из-за своих страхов он лишается такого удовольствия.
— Тебе никогда не удастся заставить Пола полюбить воду, — равнодушно заявила Вэл. — Дэвид как-то попробовал бросить его в воду. Он считал, что надо учить ребенка плавать, пока он совсем крошка. Полу тогда было всего три.
Макс нахмурился:
— Возможно, в этом все и дело. Я никогда не верил в то, что насилием можно чего-то добиться — особенно с детьми.
Вэл посмотрела на него через обнаженное плечо:
— Ай, да какая разница? Научится, когда станет постарше. Все учатся. Я же научилась.
Его легкое, но явное чувство неудовольствия заставило ее изменить интонацию. Макс нежно обнял ее за плечи.
— Ты всегда говорила мне, что надо бороться за собственные удовольствия, — мягко напомнил он. — Думаю, мы изменим это. И для маленького Пола тоже.
Вэл взглянула на него, и ее сердце забилось чаще.
— Мы, Макс? — взволнованно переспросила она.
— Это зависит от тебя.
Вэл так не привыкла к мягким и ненавязчивым методам достижения цели, что чувство неуверенности снова вернулось к ней. Порой Макс бывает таким неоткровенным. Что ж, надо и ему дать побыть в неуверенности. Мужчины всегда хотят то, чего они не понимают. Впереди у них все лето. А Вэл была твердо намерена именно этим летом расставить все точки над «i».
А на следующий день Пол явился к Селине в офис и шепотом спросил:
— Хочешь посмотреть моих глупых плутишек?
— Твоих кого? — переспросила Селина, с нежностью глядя в его напряженное личико.
— Моих глупых плутишек. Я тебе покажу.
Мальчик схватил ее за руку и потащил вверх по лестнице в свою комнату.
— Няни нет, — таинственно сообщил он. — Она ничего не знает. А если узнает, то заберет их.
Он нырнул под кровать и выудил оттуда банку из-под варенья, вместо крышки на которой был завязан грязный носовой платок. В банке вяло ползали две или три полуживые мухи.
— Глупые плутишки, — с гордостью возвестил мальчик.
— Почему ты их так называешь? — поинтересовалась Селина.
— Не знаю. Я всегда их так называю. Я поймал их вчера. Это очень хорошие глупые плутишки, правда? — Голос его прозвучал встревоженно.
— Замечательные, — согласилась Селина, внимательно разглядывая банку. — А что ты с ними делаешь?
— Они мои любимцы, — ответил Пол и печально добавил: — Но я не знаю, как их кормить, и они умирают.
Селина взглянула на мальчика, и ее пронзила острая жалость к нему. Бедный одинокий маленький ребенок, собирающий мух и считающий их своими любимцами!
— Послушай, Пол, если я найду тебе что-нибудь хорошенькое… что-нибудь пушистое и живое… ты отпустишь своих глупых плутишек?
Его глаза потемнели от возбуждения.
— Ты имеешь в виду настоящего зверька? — оживившись, спросил он, но тут же покорно вздохнул. — Но няня не разрешит мне оставить его.
— Думаю, я это улажу, — заверила его Селина, подходя к окну и вытряхивая полусонных мух из их стеклянной тюрьмы. — Но это наш секрет, запомни. Ты не должен никому об этом рассказывать, пока я не разрешу.
Детское личико осветилось улыбкой.
— Секрет! — с восторгом повторил он. — Я никому не скажу, Селина.
Из комнаты Пола Селина отправилась прямиком в гараж.
— Коузинс, — начала она, — как думаешь, ты сможешь раздобыть мне кролика?
Молодой шофер мыл из шланга машину Макса. Он дружески подмигнул девушке.
— Ну и для чего же вам понадобился кролик, мисс? — весело поинтересовался он. — Вас недокармливают?
Селина улыбнулась в ответ:
— Да нет! Живой кролик. Такой… беленький, с розовыми глазками, понимаешь. Это не для меня, а для малыша миссис Проктор. И, Коузинс, это секрет… Ни слова не говори няне.
— Что это вы задумали? — полюбопытствовал шофер. — Никогда не видел, чтобы этот мальчуган интересовался чем-то.
— У него не было возможности, — с возмущением пояснила Селина. — Ему не позволяли завести любимца, и вместо этого он держит мух в банке под кроватью. Я подумала, если бы у него был кролик или еще кто-нибудь, это помогло бы. Так ты сможешь найти?
Коузинс почесал затылок.
— Думаю, сумею раздобыть одного в деревне, — медленно проговорил он, — и я могу сделать для него клетку. К завтрашнему дню, подойдет? Держу пари, вы будете играть с ним больше, чем малыш. Он такой чудной, а от одного вида его няни мне становится плохо. Но что можно ожидать при такой мамаше, которая совершенно за ним не смотрит? В тот же день, когда она станет здесь хозяйкой, я уволюсь.
— Да, э-э… — замялась Селина. — Огромное спасибо тебе, Коузинс. И не забудь — это секрет!
Коузинс сдержал слово. На следующий день после обеда кролик был помещен в укромный уголок на конюшне. Это был очень хорошенький кролик, снежно-белый, солнце просвечивало сквозь его ушки так, что были видны розовые жилки. Коузинс с гордостью продемонстрировал клетку собственного изготовления и ее маленького жильца. Селина с восхищением сказала, что он великолепно справился и она немедленно приведет Пола взглянуть на это чудо. Мальчик печально сидел на террасе с книжкой на коленях, а его няня поодаль шепталась с мисс Принглс, с которой, как ей казалось, завязала дружбу.
— Пс-ст! — прошипела Селина из-за куста рододендрона и замахала рукой. — Я достала его!
Глаза мальчугана заблестели. Он опасливо глянул в сторону няни и тихонько, крадучись, направился к Селине.
— Ты действительно раздобыла его, Селина? — затаив дыхание, переспросил он.
— Настоящий живой кролик. Белый, с розовыми глазками. Пошли посмотрим. — Она взяла в свою руку горячую маленькую ладошку и быстро повела мальчугана на конюшню.
На несколько секунд он потерял дар речи. Он просто стоял и не моргая смотрел на кролика, Коузинс с любопытством наблюдал за происходящим.
— Хочешь покормить его? — спросил он, протягивая Полу лист салата.
Ребенок, затаив дыхание, следил, как кролик жевал салат. Когда исчез последний кусочек, мальчик торжественно осведомился:
— Я могу взять его?
— Конечно! — Коузинс подхватил кролика за уши и сунул в руки малышу.
Как только Пол почувствовал тепло доверчивого живого существа и мокрый носик, тычущийся ему в шею, на его личике появилось выражение несказанного счастья. Он крепко прижал кролика к груди и сказал:
— Он мой… мой. Я так его люблю.
Шофер взглянул на Селину и усмехнулся:
— Вы были правы, мисс. Он сразу изменился. Вы здорово понимаете ребятишек.
Весь следующий час они играли с кроликом, который мирно и безмятежно подчинялся. Коузинс рассказал Полу, как надо его кормить, пообещав присматривать за зверьком в его отсутствие, а Селина выпросила у старого Бадда еще салата. Все трое, разгоряченные и перепачканные, шумно возились с кроликом, когда внезапно раздавшиеся посторонние голоса напомнили шоферу, что он отлынивает от своих обязанностей. У дверей, наблюдая за ними, стояли Макс и Вэл, а позади них замерла няня.
— Вот где он! — гневно воскликнула она. — Я ищу тебя уже целых полчаса. Только посмотри на себя! Еще утром это был совершенно чистый костюм, а теперь ты сидишь тут по уши в грязи. И что ты делаешь с этим животным?
Пол медленно поднялся и попытался загородить кролика. Он был испуган, но сдаваться явно не собирался.
— Он мой. Мне его Селина подарила. Вы не можете забрать его у меня, — с вызовом заявил он.
— Это мы еще посмотрим! — Она хотела схватить мальчика, но тот ловко увернулся и спрятался за спину Селины.
Девушка же, игнорируя няню, обратилась к Вэл:
— Я дала ему кролика, миссис Проктор. У Пола никогда не было любимца, а с кроликом ему будет веселее.
— Вот еще! — встряла няня. — Дети в этом возрасте не умеют ухаживать за животными. Ему достаточно его мух!
Селина почувствовала, как в ней закипает гнев. Она решительно повернулась к няне, готовая вступить в сражение за Пола и его кролика.
— А вы знаете, почему он держит мух? — требовательно спросила она. — Потому что ему некого любить. У вас не хватит воображения, чтобы представить, что это такое. Пол любит животных, и это естественно. И он намерен оставить этого кролика.
— Та-ак! — протянула няня. — Мадам, я должна просить вас использовать свое влияние. Старшая миссис Проктор и слышать не хочет о подобных вещах.
— Минутку, — спокойно произнес Макс. — Не вижу ничего страшного в том, чтобы позволить мальчику держать кролика, пока он здесь. Что скажешь, Вэл?
Она стояла в закатных солнечных лучах, равнодушная и очень красивая.
— К чему такая суета. Ради бога, пусть оставляет своего грязного кролика, если ему так хочется.
— Но, мадам… по крайней мере, надо посоветоваться со старшей миссис Проктор, — не унималась няня, чувствуя, что ее авторитет падает. — Мне были даны инструкции.
— Чушь! — отрезала Вэл, заметно утомленная и раздраженная спором. — Пока вы здесь, инструкции и приказы вам отдаю я.
— Вы позабыли, мадам, что меня нанимала другая миссис Проктор, — надменно напомнила няня, повернулась, чтобы уйти, и бросила через плечо: — Верни это животное и иди за мной, Пол. Тебе пора в ванную.
— Ух ты! — не выдержал Коузинс. — Вот это шоу!
— Возвращайся к своим обязанностям, — приказал Макс. — Пол, старина, сейчас тебе лучше сказать кролику «спокойной ночи». А завтра будешь играть с ним хоть весь день.
Мальчик посадил зверька обратно в клетку, осторожно закрыл дверцу и поднял на Селину полные мольбы огромные глаза.
— Они ведь не смогут забрать его, правда? — спросил он.
— Нет, — уверенно ответила девушка. — Я им не позволю. Он ведь твой. А теперь — бегом за няней.
Макс с неудовольствием заметил:
— Я думаю, эта женщина слишком много на себя берет. На твоем месте, Вэл, я подыскал бы кого-нибудь другого.
Та улыбнулась, но на щеках у нее вспыхнули красные пятна.
— Но пойми, Макс, она была права. Не я плачу ей. — Она развернулась на каблуках и пошла прочь.
Макс задумчиво посмотрел на Селину.
— Как все кругом непросто, — с каким-то неясным выражением проговорил он.
Селина просунула кролику сквозь сетку кусочек моркови, с удивлением ощущая, что гнев ее еще не прошел.
— Я считаю, это возмутительно — говорить перед всеми таким тоном с миссис Проктор! Почему только она не заберет Пола к себе! Тогда она могла бы найти ему в няни какую-нибудь хорошую провинциальную девушку, которая понимала бы его.
— Все не так просто, — устало повторил Макс. — Я и сам этого не понимаю.
— А какая ужасная сцена для мальчика! Неудивительно, что он такой трудный и странный — еще бы, постоянно с такой женщиной! Пока он ее не увидел, играл и веселился точно так же, как все дети.
— Да, я наблюдал за ним. Мне кажется, я впервые видел его таким счастливым и таким обыкновенным. Прекрасная мысль — подарить ему кролика.
— Вы ведь не позволите им забрать зверька, правда? — так же тревожно, как недавно Пол, спросила она.
Макс нахмурился, потом рассмеялся:
— Милая моя Селина, никогда еще не слышал, чтобы кто-то так волновался об обыкновенном кролике. Он ведь в конюшне, так? И мальчик может приходить играть с ним, когда захочет.
— Понимаете, это действительно важно.
Он похлопал ее по плечу:
— Конечно, важно. У тебя добрая и чуткая душа. Вот бы ты разобралась и с моими проблемами.
— А у вас они есть? — просто спросила Селина.
Макс быстро взглянул на нее и усмехнулся.
— Хотел бы я знать, что ты сделаешь с ними… такими… — загадочно заметил он.
Селина, которой было объявлено, что теперь она в состоянии выходить в море самостоятельно, все три своих свободных вечера провела на маленькой лодочке. Она научилась свободно справляться с ней и относилась к этому суденышку с чувством такой же ревнивой и гордой собственности, как Пол к своему кролику. Тело ее покрылось ровным загаром, а в медового цвета волосах, постоянно открытых солнцу и ветру, появились выгоревшие светло-золотистые пряди.
— Наша Селина прямо радует глаз, — сказал Клив Уильямс Вэл, когда они наблюдали за девушкой, легко шагавшей через лужайку.
— Правда? Я и не заметила, — равнодушно откликнулась Вэл.
Клив с сожалением взглянул на нее. В отеле ему не нравился практически никто, не исключая и Вэл, которую он считал пустышкой, использовавшей свою природную красоту.
— Это неудивительно! — язвительно бросил он.
Она искоса глянула на его худое, раздраженное лицо и улыбнулась. Его сварливые речи никогда не трогали Вэл.
— Она милое дитя, — лениво протянула она, — но не думаю, что даже ее лучший друг назвал бы ее хотя бы хорошенькой.
— Кто сказал что-нибудь о хорошенькой? — взорвался Клив. — Это безжизненное слово. Есть красота и уродство — и ничего между.
Она рассмеялась:
— О, это чепуха, Клив! Это уж слишком. Мы ведь не можем быть во всех отношениях красивыми, но с другой стороны, мы не можем быть во всем уродливыми.
— О, вы красивы, да, и вы это знаете. Но существует красота скелета, красота выражения даже на совершенно простом лице и, конечно, очевидная красота мысли и души, которую не скроешь ни под какой внешностью.
— И которой из трех обладает, по вашему мнению, Селина? — Голос Вэл прозвучал немного напряженно.
— Всеми тремя, я бы сказал, — ответил он. — Я вам покажу… Эй, Селина! Иди сюда!
Селина взошла к ним на террасу. Она разрумянилась, пока поднималась на холм, глаза блестели, она так и светилась от счастья.
— Посмотрите, — не обращая на нее внимания, говорил Клив. — Ее скелет хорош, изящен, в нем чувствуется порода. То, что на скелете, — тоже, она светится здоровьем. Это и есть красота.
— О чем вы говорите, мистер Уильямс? — вежливо поинтересовалась Селина, но Вэл сделала едва заметный нетерпеливый жест.
— Вы любите красивые слова, Клив, — заметила она. — Вы смущаете ребенка и забиваете ее головку глупостями.
Тот передернул плечами и обратился к Селине:
— Тебе этого не понять, Селина. Ты, слава богу, слишком простодушна. Проследи, чтобы сегодня моя грелка была горячей, и я хотел бы, чтобы мне сменили подушки. Они какие-то шишковатые.
— Вам следует обратиться к мисс Моррисон, — твердо ответила она. — У меня сегодня выходной. — И, усмехнувшись ему так, словно хотела добавить: «Что, съел?» — направилась в дом.
Селина поднялась по лестнице, чтобы пожелать спокойной ночи Полу, который со дня битвы за кролика привязался к ней, размышляя, что приезд Вэл принес всем слишком много беспокойства.
Пол сидел в постели и ждал ее.
— Ты плавала на лодке? — спросил он.
— Да, всю вторую половину дня. — Она принялась подтыкать одеяло.
— А мне не с кем было играть. — Его нижняя губа жалобно выпятилась.
— У тебя теперь есть кролик, — возразила Селина. — И у тебя есть мама.
— Вэл ненавидит меня, — печально сказал малыш.
— Что за чушь! — живо возразила девушка. — Как это может мама ненавидеть своего маленького мальчика?
— Она не мама. Она ненавидит меня. Я слышал, как она однажды сказала, что я никогда не должен был родиться. — Эти слова прозвучали просто душераздирающе.
— Я думаю, ты что-то неправильно расслышал, — резко ответила Селина. — И ты никогда не должен говорить таких вещей. Это неправда. А теперь давай-ка спи.
— Это правда, — грустно возразил мальчик, и его веки сонно сомкнулись. — Спокойной ночи, Селина… От тебя пахнет морскими водорослями.
— Спокойной ночи, — ответила она и вышла, чувствуя неумолимо растущее возмущение. Что же за женщина мать Пола? И какой женой она собирается стать Максу?
Когда Селина проходила мимо комнаты Вэл, та выглянула из-за двери.
— О, Селина, — елейным голоском позвала она. — Я так и подумала, что это ты у Пола. Не могла бы ты помочь мне надеть домашнее платье?
Селина помедлила. С ее языка уже готов был сорваться резкий ответ, что у нее выходной, но она сдержалась и вошла в комнату Вэл.
Там, как обычно, царил беспорядок. Повсюду валялась одежда, на ковре была рассыпана пудра, влажное полотенце лежало на одеяле и уже намочило его. Вэл уселась за туалетный столик и принялась поправлять макияж.
— Я пока еще не готова переодеться, — небрежно бросила она через плечо. — Пока ждешь, может, подберешь мои вещи.
Селине даже в голову не пришло отказать.
— Пол улегся нормально?
— Да. Он уже почти спал, когда я ушла. — Селина отнесла полотенце в ванную, размышляя, почему Вэл сама никогда не прощается с ним на ночь.
Словно прочитав ее мысли, Вэл развернулась на табурете.
— Ты ведь считаешь, что я плохая мать, так ведь, Селина? — с улыбкой спросила она.
— Просто мне жаль, что вы почти совсем не знаете его, — осторожно ответила она. — На самом деле он очень привязчивый и нежный ребенок.
— У меня нет возможности узнать его, — равнодушно пожала плечами Вэл. — Он никогда не бывает со мной. — Осознавая, что Селина пристально наблюдает за ней, она почти умоляюще добавила: — О, я знаю, ты считаешь, что это моя вина. Макс… мистер Сэвант думает так же, хоть и не говорит мне этого. Но если честно, у меня нет наличных денег, да и лондонская квартира — не место для ребенка. К тому же я там почти не бываю.
Селина тут же подумала о массе удовольствий, возможных для Вэл в отсутствие Пола, и почувствовала, что почему-то осуждает ее за это.
— Все дело в том, что я никогда не хотела ребенка, — откровенно призналась та и, взяв зеркальце и поднеся его ближе к лицу, тщательно обвела контурным карандашом губы. — Хорошо, что я могу сказать об этом открыто. Я вообще не люблю детей. Я была слишком молода, когда родился Пол, и… ну… он трудный ребенок, разве нет?
— Нет, я так не считаю, — вежливо возразила Селина, — просто он очень одинок. Он слишком много времени проводит с няней, которая производит впечатление не слишком… профессиональной. Разве… — она замялась, — разве вас не удручает то, что вашего сына воспитывают другие люди?
Вэл докрасила губы, осторожно промокнула их салфеткой и подняла огромные глаза на Селину.
— Милая моя, да я была им благодарна, — сказала она и улыбнулась. — Что толку притворяться? Родители моего мужа очень богаты… я им никогда особенно не нравилась… так что я… после смерти мужа я стала отрезанным ломтем. Я хотела забыть все, что случилось со мной до смерти Дэвида. Разве это так трудно понять?
Селина пошевелилась. Что это? Она оправдывается?
— Да, я понимаю, — сказала она и смущенно добавила: — Но я думаю, что вы ошибаетесь, миссис Проктор. Я думаю, если вы дадите Полу шанс, потом вам воздастся сторицей.
Вэл снова повернулась к зеркалу и принялась пудриться.
— Боюсь, что я не тот тип. Я хотела бы быть хорошей матерью. Я не умею притворяться, и не моя вина, что я родилась такой — без материнского инстинкта. Прокторы хорошо заботятся о Поле, с ними ему лучше.
— Но предположим… — Селина замялась. Разговор на столь интимную тему был для нее внове. Это было странно и беспокоило ее. — Предположим, вы снова выйдете замуж… тогда вы могли бы дать Полу дом.
— Все равно так лучше, — сказала Вэл. — Селина, если… если мистер Сэвант… или кто-нибудь еще станет обсуждать меня с тобой, попытайся объяснить это. Ты умеешь правильно чувствовать, люди прислушиваются к тебе. Сделаешь это для меня?
Селину зазнобило. Так вот к чему вела вся очаровательная и подкупающая откровенность. Вэл не хотела ребенка — он всегда только мешал ей, стоял у нее на пути.
— Мистер Сэвант никогда не обсуждает вас со мной, — сухо сказала она.
Должно быть, Вэл заметила на ее лице отвращение и предостерегающе подняла руку.
— Пожалуйста, Селина, пойми меня правильно, — умоляюще сказала она. — Ты ведь очень мудрая девочка, ты можешь помочь мне… и Максу, сама подумай.
— Я бы хотела помочь вам, — с несчастным видом согласилась Селина и, словно на спасательный круг, взглянула на домашнее платье Вэл, висевшее на спинке стула. — Вы уже готовы переодеться?
Несмотря на теплый летний вечер, когда она застегивала «молнию» на платье Вэл, пальцы ее были холодны как лед. С облегчением Селина вышла из комнаты.