"Воистину, - писал ее отцу чрезвычайно довольный испанский посол, браки заключаются на небесах".
***
К свадьбе Генрих украсил весь летний Лондон их общей эмблемой переплетенными розой и гранатом, и все фонтаны в Сити били сладким, золотистым испанским вином.
Как-то вечером они ужинали в Вестминстерском дворце, и вдруг Генрих исчез. Через несколько секунд грянули трубы, слуги отдернули занавес, и взорам гостей предстала беседка, из которой открывался вид на роскошный цветник.
В саду стояли шестеро господ в алых камзолах, у самого высокого из шестерых, у Генриха, на груди сиял девиз, выложенный пластинками из чистого золота: "Мое сердце не лжет".
"Если я изменю, - пел он, - значит, верности нет на земле". Потом он положил к Екатерининым ногам золоченое сердце, и вместе, рука об руку, они открыли бал.
Любила? Конечно, любила. Какая бы женщина не полюбила?
Но кого мне с той же силой полюбить теперь, когда пришло мое время?
Глава 5
Хочу ли я выйти замуж?
Могу ли?
Могу ли выйти замуж, если я влюблена - в жизнь, в Англию, в мою корону, в себя самое?
***
Дни удлинились, зима растаяла и утекла ручьями, огонь в очаге поутих, а я все раздумывала. Уж если говорить о браке, я предпочла бы роль мужа, не жены! Я прекрасно видела на примерах Марии и Екатерины, что значит быть женой, покоряться мужу, его воле. В браке мужчина приобретает, женщина теряет. И еще кое-что я узнала о браке от моего покойного лорда, барона Тома: в любви женщина проигрывает, потому что мы всегда любим, мы не выбираем, выбирает мужчина! Так должна ли я выходить замуж? Да еще без любви?
Чтобы брак был по всем правилам - должна; королева не может руководствоваться только своим сердцем, как простая телятница. "Но женщина, которая отдается мужу без любви, - протестовала моя плоть, - торгует собой, как последняя уличная девка!"
Однако если женщина испытывает этот трепет, этот жар в чреслах, мужчины считают ее шлюхой! А дочери Анны Болейн следовало бы помнить, что ожидает шлюху...
Так за кого я могу выйти замуж, не согрешив против порядочности?
Ни за кого!
"Ты повенчалась с Англией, - кричала моя душа, - и каждодневно печешься о ней, как верная жена!" Я в сердцах повернула на пальце золотое коронационное кольцо. На эту стезю направил меня Сесил в день моего восшествия на престол. А забот было не счесть. Государство, которому я отдалась, гнило, как дуб, от сердцевины к краям. И сердцевиной этой были деньги.
Безденежье - проклятие королей!
Безденежье и войны!
И долги! Мария оставила долги по всей Европе, и под убийственные, безумные проценты: деньги, деньги, деньги...
День и ночь мы говорили о деньгах, Сесил и я. Потом Сесил нашел нужного человека: Томаса Грешема, европейского финансиста, но англичанина до мозга костей; каждое его слово было серебро, каждое дело - золото. Спокойная компетентность Сесила успокаивала мой смятенный дух - да нет, он сам был моим духом, моим добрым духом, я так и говорила: "Что бы я делала без вашего незримого руководства, без вашего невидимого присутствия, сэр Дух?"
Через несколько дней Грешем представил свой первый доклад. "Ваше Величество, вам надо восстановить национальную валюту! Она в полном небрежении, и само имя Англии чернится каждой сомнительной монетой. Если вы хотите вернуть доверие к нашей стране, здесь и за границей, это единственный путь".
"Чтобы избежать войн, - сказал Сесил, - надо обороняться".
А для этого надо покупать оружие и людей.
А на это нужны деньги...
Деньги...
И Ваше Величество должны выйти замуж...
Замуж...
Выйти замуж ради денег?
Но у кого они есть?
Праздник Урожая прошел в слезах от рассвета и до заката; в Виндзоре я мучилась теми же невеселыми мыслями, что преследовали меня в Вестминстере и Уайт-холле. Как я ненавидела эти сырые августовские дни, когда нельзя ни гулять, ни ездить верхом - остается только сидеть взаперти. Даже жаркий, не по сезону, огонь в очаге не согревал дворец: в комнате пахло сыростью, как в склепе.
Замужество и деньги, Франция и Шотландия, деньги и замужество...
Апатично раскладывая пасьянс (мысли мои были заняты все теми же неотвязно мучившими меня проблемами), я услышала, как дамы щебечут и хихикают над только что принесенным пакетом. "Идите сюда! - раздраженно крикнула я. - Над чем вы там смеетесь?"
Екатерина Грей, выступив вперед на коротких ослиных ножках, с реверансом протянула переплетенный в красную кожу томик и уставилась на меня пустыми желтыми глазами. Пусть она мне кузина, семейного духа в ней ни на грош! А еще выставляет себя ближайшей родственницей, похваляется правами наследницы и при всяком случае норовит уязвить. Я оскалилась.
- Доставили книги, - сказала она своим омерзительным школярским голоском, точь-в-точь как у покойницы Джейн. - Вот эта - из Женевы. Против Вашего Величества.
- Что? Против меня?
- Полоумный шотландец, изгнанный с родины, напыщенный пустозвон, бродячий проповедник, госпожа, - поспешно вмешалась Кэт Кэри, которая всегда замечала, что Екатерина хочет меня задеть, - жалкий попик по фамилии Нокс выпустил совершенно смехотворный памфлет...
Анна Уорвик поторопилась ее поддержать:
- С нелепейшим названием "Первый зов трубы против чудовищного воинства женщин..."
- Женщин?! - вскричала я.
- Нет, мадам, - наставительно пояснила Екатерина, - даже не против нас, членов королевского рода, но исключительно против королев...
Членов королевского рода? Во мне закипала злость. Осторожней, кузина, не заносись!
Я схватила книгу.
- Так что он пишет?
Екатерина не могла смолчать:
- Пишет, что владычество женщин противно природе, мало того, противно Божьей воле...
Я взорвалась: