На палубе, под натянутым тентом, Михаил установил изготовленные Николаем два резных деревянных полукресла с подлокотниками с войлочными подушками, обтянутыми льняной тканью красного цвета и резной столик. Приглашаю купца присесть. Раб разворачивает рулон ткани, раскладывает на столике. Ткань шелковая, красного цвета, хорошей выделки, шелка в рулоне шириной около метра в районе десяти погонных метра.
— Уважаемый Куруш, я вижу перед собой настоящий шелк? — спрашиваю купца.
— О да, уважаемый Владимир, этот шелк из далекой страны, находящейся на востоке. Очень дорогая ткань.
— Куруш, распробуй наше огненное вино, мы его называем водкой.
Раб убирает шелк, а Михаил накрывает столик плошкой с подсолнечным маслом, керамическими тарелками с солеными огурчиками, картофельными чипсами, ржаными сухариками, приготовленными во фритюре с чесноком и кукурузными хлопьями с плошкой меда. Выставляет керамическую бутыль с рябиновой водкой и, ТА ТАМ, два СТЕКЛЯННЫХ стакана.
Глаза купца стали округляться, если бы это было возможно, то округлились бы до размера блюдца. Я же неспешно, пусть насмотрится, штопор вкручиваю в пробку бутыли, откупориваю ее и наливаю по пятьдесят грамм водки в стаканы.
— Водку нужно пить залпом одним глотком, а потом сразу нужно закусить.
Куруш с трудом воспринимает мои слова, никак не может оторвать взгляд от стаканов.
— За знакомство! — предлагаю выпить.
С благоговейным трепетом Куруш берет в руку стакан, залпом выпивает, закусывает огурчиком, а потом долго рассматривает стакан, вертя его в руке, пробует на зуб, рассматривает на просвет и наконец с явной неохотой ставит его на столик.
— Уважаемый Владимир, из какого материала изготовлен такой прозрачный стакан?
— Это стекло, оно достояние моего рода.
— Я бы хотел его купить.
— Изделия из стекла очень дорого стоят.
— Я знаю, на моей родине из стекла делают украшения в виде шариков, размером с жемчужину и они очень дорого стоят.
Выпиваем еще по тридцать грамм, закусываем. На купца подсолнечное масло впечатления не произвело, а вот огурчики, чипсы, хлопья и сухарики зашли.
— Уважаемый Куруш, я слышал о твоем славном роде Карен. Твоему знатному роду уже несколько сотен лет.
— Уважаемый Владимир, мне приятно, что ты наслышан о моем роде. Роду Карен более семисот лет и он самый знатный в Парфянском царстве, а теперь и в царстве династии Сасанидов. Я живу на берегу Каспийского моря в городе Сари области Мезендаран, входящей в Мидию, правителем которой является мой дядя.
— Уважаемый Куруш, ты сказал, что Парфянским царством правит династия Сасанидов, но как я слышал венценосной династией являются Аршакиды.
— Владимир, пять лет назад ныне правящий Шахан-шах Ардашир I из династии Сасанидов сверг династию Аршакидов.
— А как это произошло, сюда известия долго доходят?
— Ныне правящий Шахан-шах Ардашир I в Парфянском царстве был правителем парфянской провинции Парс. Он поднял мятеж против Парфянского царя Артабана V и в битве убил его. Вассальные провинции парфян стали переходить на сторону Ардашира. Брат Артабана V — Вологез V, вступив на престол поредевшего Парфянского царства, пытался противостоять Сасанидам, но был также убит Ардаширом I.
— Из династии Аршакидов кто-нибудь в живых остался?
— Нет, все были уничтожены. Хотя ходили слухи, что жене последнего царя с младенцем удалось избежать сей печальной участи, но уже пять лет о них ничего слышно не было. Скорее всего их тоже убили. Присваивать венценосное имя Аршак принцу, ожидающему коронации, больше некому. Династия прервалась.
— Печально, ведь Аршакиды правили не одну сотню лет.
Еще выпили и, как водится, после третьей стали лучшими друзьями.
— Дорогой Куруш, в знак нашей дружбы прими от меня подарок, — передаю купцу шкатулку, в которой находится литровый стеклянный штоф водки, пробка которого запечатана сургучом, два стеклянных стакана и штопор. На одной грани штофа выпуклые изображения двуглавого орла и медведя с короной, на противоположной грани надпись на латыни RUS vodka и стилизованное изображение ветки рябины.
— Владимир, бутылка тоже из стекла! — восклицает купец, вскакивает, цепляется ногой за ножку кресла, чуть не падает, но я успеваю его удержать.
— Да, дорогой друг.
— Я не могу принять столь дорогой подарок.
— Не беспокойся друг мой, я на продажу привез шестьсот бутылок водки, виски и бурбона.
После моих слов, Куруш стал моментально трезветь, включилась купеческая натура.
— Владимир, я покупаю у тебя весь товар, за него отдаю одну из галер с гребцами рабами, две тысячи ауреусов, пять тысяч драхм, весь шелк, хлопок и вино. Если этого не хватит, отдам еще купленных здесь рабов и меховую рухлядь.
— А маленькие дети рабы у тебя есть.
— Нет, зачем они мне, дети ничего не стоят. Хотя есть один четырех лет, он даже читать умеет. Его отец в прошлом году бунтовал против Сасанидов, так его казнили, а жену и сына продали в рабство, вдова полгода назад умерла, а мальчишка только ест и спит.
— Дорогой Куруш, ты мой друг, и я не буду тебя до нитки раздевать. Я продам тебе 600 стеклянных бутылок водки, 50 стаканов и в придачу десять керамических бутылок с водкой и сто бутылей с солнечным маслом за две тысячи ауреусов, пять тысяч драхм, весь шелк, хлопок и вино, а также за мальчишку раба.
— Дорогой Владимир, я поражен твоей щедростью, на следующий год я вновь приеду сюда и отдам тебе двадцать процентов прибыли, а еще прими от меня в подарок парфянские сладости — финики, рахат-лукум, нугу, халву.
— Хорошо, Куруш, а я привезу тебе еще стеклянные бутылки с водкой, бурбоном и виски. А ты мне шелковую и хлопковые ткани, хлопок сырец, вино, а также парфянских лошадей для тяжелой конницы — катафрактарии — двух жеребцов и четырех кобыл.
Подсолнечное масло отдал не просто так, пусть распробуют, на нем ведь жарить можно и как фритюр использовать, в отличии от нынешнего оливкового. Масло у нас прозрачное и держит высокую температуру, хотя и не рафинированное, но за счет его нагрева и обжаривании в нем луковицы, масло становится прозрачнее, долгохранящимся и выдерживает значительно большие температуры.
Скрепив сделку стопкой водки, Куруш стал своим людям раздавать команды и через мгновение все вокруг завертелось. На шлюп понесли сундуки с монетами, амфоры с вином, мешки с тканями, а со шлюпа бутылки с водкой и маслом.
Прощаясь с Курушем, подарил ему бадейку с пятью килограммами соленых картофельных чипсов и кукурузных хлопьев.
На шлюпе с трудом все разместили, кроме пяти амфор с вином. Пришлось их продать за 10 драхм мытарю, который клятвенно пообещал, что в следующие посещения Именя, он мыто с нас брать не будет, но верится с трудом.
В семь вечера отдали швартовые и пошли под попутным ветром ходко домой.
В пути знакомился с детьми. Все ребятишки были светловолосыми, почти блондины. Глаза светло серые, скорее серо-голубые. Говорили они на языке близком к угорскому, во всяком случае было много однокоренных слов, так что языкового барьера между нами не возникло. Из бесед с детьми выходило, что они зыряне. По их общению между собой дети были как минимум из шести разных поселений. А вот их истории были одинаковые, на поселения напали враги, родителей убили, а их из поселений увезли и продали.
— Меня зовут Владимир, я король Руссов. С сегодняшнего дня вы все тоже русские и я ваш король. Я сделаю вас сильными и ловкими, научу владеть оружием, различным ремеслам, а когда вы вырастите, мы вместе найдем ваших врагов и отомстим за смерть ваших родителей.
Притихшие дети смотрели мне в глаза и слушали очень внимательно. Михаил продемонстрировал свои навыки обращения с луком и метательными ножами. В импровизированную мишень трижды выстрелил из лука, попав точно в яблочко, также метко метнул ножи.
— Вы также, как Михаил, научитесь стрелять из лука и метать ножи, а еще биться на мечах и саблях, скакать на лошади. Нам идти на шлюпе до дома двадцать дней, спать придется в тесноте, но надеюсь неудобства мы переживем.
Парфянского мальчика звали Ракс. Познакомил его с Аршаком.
— Аршак, Ракса я выкупил из рабства, у него нет родителей, надеюсь вы подружитесь. Ракс будет тебя учить парфянскому языку, а ты его русскому. Дома вы будете жить в одной комнате.
Детей кормили молоком, молоком с кукурузными хлопьями, потом рыбными бульонами, потихоньку увеличивая порции, восстанавливали работоспособность желудка, на третьи сутки перешли к нормальному питанию. Приступил к обучению их русскому языку, начальному счету, развивал моторику.
Ракс еще учил Аршака парфянскому языку. К ним в свободное время от вахты и занятий с детьми присоединялись я, Михаил и Савлий. У Ракса было полтора десятка глиняных пластинок с начертанным на них письменами размером с тетрадный лист. Рамка из бамбука, в которой он тонким слоем раскатывал глину, а после бамбуковой палочкой писал текст, притом справа налево. Парфянский алфавит состоял из двадцати двух букв. Для ускорения изучения письменного языка, выдал бумагу, очиненные утиные перья, чернильницу.
Удивлению Ракса, когда он увидел листы бумаги, не было предела. Как я понял из его рассказа, в Парфии для письма употреблялись глиняные таблички, а указы царей наносились на глиняные колонны, устанавливаемые в городах. Пергамент использовался только для официальных документов — наделение землей, разрешение на торговлю.
Проанализировал сделку с купцом пришел к выводу, что она удалась. Купец получил эксклюзивный товар — стеклянные бутылки. Сдавать поставщика интереса у него нет, для него я курица несущая золотые яйца, хотя купцы во все времена шпионили в интересах своих государств. Когда Куруш распробует крепкие спиртные напитки, то и за них уцепится. В будущем удивлю его томатной пастой и аджикой, оконным стеклом и зеркалами, бумагой и мылом. Я же получаю стабильные поставки шелка, хлопчатобумажной ткани, хлопка сырца, парфянских лошадей для тяжелой конницы и конечно вагон и маленькую тележку золота и серебра, которые ой как мне пригодятся в скором будущем.
В пути обошлось без происшествий. Идя по Сылве, перед заходом в устье реки Шаквы, сделали остановку на дневку, спрятавшись в небольшом заливчике, на стрелке, образованной впадением реки Ирень в реку Сылву, где в мое прежнее время находился город Кунгур.
Оставив за старшего Михаила, сам по сходням спустился на берег. Поднявшись по крутому утесу высотой около шести — семи метров, влез на дерево, осмотрелся, присутствие людей не обнаружил. Спустившись к шлюпу, дал команду на сход на берег. Всем надо размяться. А сам, стал обследовать полуостров, образованный двумя реками.
Полуостров имел неправильную вытянутую геометрическую форму, зажатый с двух сторон петляющими руслами двух рек. Длина полуострова до перешейка составляла около трех километров, ширина в самом узком месте около километра, в широком достигала почти двух километров. Ширина перешейка не превышала двухсот метров. Лес на полуострове был смешанным и ни чем не отличающийся от леса, окружающего усадьбу, с такими же буреломами. Следов человека на полуострове не обнаружил.
"Подходящее место для укрепленного поселения," — откладываю в своей памяти. — "А может быть и для крепости. Если хорошо оборудовать, то фактически поселение будет непреступным. Окруженное со всех сторон водой, не считая перешейка, защитить крепостицу можно малыми силами. Лет через пять можно заняться возведением."
Взобравшись на дерево, стал осматривать в прицел окрестности. Обзор был великолепный, русла рек Сылвы, Ирень, да и Шаквы просматривались вверх по течению километров на десять. Сылва вниз по течению просматривалась километров на семь. Уже собрался прекратить наблюдение и спустится на землю, как снизу по течению заметил долбленку, поднимающуюся вверх по течению. В долбленке пять человек, четверо на веслах, один на носу.
В течение пятнадцати минут продолжаю наблюдать за долбленкой. Поведение сидящего на носу человека кажется странным. Он периодически наклоняется к воде, зачерпывает ладонью воду и толи пьет, толи ее нюхает. Через пару километров, сидящий на носу, поднимает руку и машет в сторону левого берега, где в Сылву впадает небольшая речка. Долбленка поворачивает и заходит в впадающую в Сылву речку и скрывается за зарослями из вида.
Спустившись с дерева, бегу к месту швартовки шлюпа. За пятьдесят метров перехожу на спокойный шаг. Бегущий вождь может вызвать панику, поэтому медленно спускаюсь к шлюпу. Михаил как раз закончил разминку. Спокойным голосом даю команду ребятишкам подниматься на борт и размещаться по своим уже привычным местам в трюме и каюте. Минут за двадцать все ребятишки погрузились на борт.
Для Михаила, Савлия и Аршака объявляю боевую тревогу:
— Похоже купец послал за нами хвост на долбленке из пяти человек. Сейчас они зашли в приток Сылвы, если вернутся и продолжат путь вверх по течению, то они точно следят за нами.
— Как далеко они от нас, — интересуется Михаил.
— Километрах в пяти вниз по течению.
— Раз они сейчас находятся в притоке Сылвы, мы можем быстро пройти в Шакву и они нас не заметят.
— Нет, будем принимать бой, они и так слишком близко к нам подобрались. Живыми их оставлять нельзя. Всем приготовиться к бою, проверить арбалеты и бензиновые бомбы, особенно запалы. Занимаем оборону на шлюпе. Михаил распредели сектора обстрела. Всем надеть маскировочные халаты. Я пока продолжу наблюдение.
Взобравшись на дерево, продолжаю наблюдение. Минут через двадцать из притока в Сылву выплывает долбленка и идет вверх по течению. Пройдя с километр, сидящий на носу долбленке человек, зачерпнув в очередной раз воду, делает знак рукой, после которого лодка замедляет скорость движения, приблизившись к левому берегу, фактически крадучись, продолжила движение в нашем направлении.
Когда до лодки остался один километр, стало понятно по траектории движения, что наши преследователи будут заходить в приток Сылвы. Спускаюсь к шлюпу, даю команду всем переместиться на косу, заросшую мелким кустарником, закрывающую от реки заливчик, где пришвартован шлюп. Занимаем позиции на берегу косы, замаскировавшись в кустарнике. Распределяю цели:
— Аршак, стреляешь в первого гребца ближнего к нам борта, Салвий — во второго, Михаил — в первого гребца дальнего борта, я — во второго. Стреляем в голову, на теле под одеждой может быть защита. После перезарядки, если будут недобитки, каждый добивает своего, если нет, стреляем по сидящему на носу. Всем понятно?
Ребята кивают головой. Начинается ожидание. Через пятнадцать минут появляется долбленка, идет на расстоянии от нас метрах в сорока, бензиновую бомбу из положения лежа вряд ли докину, значит только стрелять. Когда лодка поравнялась с нашей засадой, знаком даю команду на стрельбу.
Четыре выстрела, четыре трупа. Первым перезаряжаю арбалет и добиваю пятого, он бедняга даже не успел понять, что попал в засаду. Я дальше раздеваюсь, плыву к долбленке и работая буксиром, толкаю её к берегу.
Обыскав аборигенов, ничего представляющего для нас интерес, за исключением двадцати серебряных парфянских монет, не обнаружили. Вырезав болты, к ногам трупов привязали камни, обвязанные бочковыми узлами, и спустили их на корм рыбам и ракам.
Вернувшись на шлюп, с удивлением обнаружили, что практически все ребятишки спят сладким сном. Стараясь не шуметь, отдав швартовы, пошли домой. Чтобы не оставлять следов, долбленку взяли на буксир с собой.