Утром, 24 апреля, в восьмой день попаданства, после зарядки и водных процедур, позавтракал красной икрой, доел последний лимон и стал собираться. Снял палатку, упаковал прямо в глиняной корке запечённых селезней и жереха, уложил в рюкзак смену белья, из неприкосновенного запаса три баки тушенки, по паре упаковок гречи и пшенки, пачку соли, банку сгущенки, картошку, пятилитровую бутыль с кипяченой воды, котелки, пару мисок, спиннинг, две лопаты, влагостойкие мешки для соли, блокнот для зарисовки карты, сапоги — ходить придется по солончакам, а также на всякий случай для товарного обмена, прихватил две чашки с блюдцами, завернул их в свитер, упаковал всё в каяк и тронулся в путь. Из оружия у меня арбалет, копьё и лук, также можно использовать охотничий нож, туристский топорик и как за сапожник — кухонный нож для овощей. По речке поплыл вниз по течению экономным ходом в 60 гребков в минуту, в будущем надеюсь довести до сотни гребков, со скоростью 8 км/час.
Высокие берега реки прикрывали заросли ивняка, орешника, черемши, вода вдоль берега была покрыта кувшинками, начинавшими свое цветение. Температура воздуха поднялась до 25 градусов, так что греб полностью голым.
Через час достиг места впадения в реку Шакву. Внимательно, через прицел, просканировал окружающую обстановку. Человеческого присутствия не наблюдалось, и я продолжил движение. Ширина Шаквы была побольше, метров 80, течение не спешное, берега также окаймляли заросли ивы и орешника, а далее всё тот же дремучий лес. К часу дня сделал привал, спрятался за ветвями плачущей ивы и с удовольствием отобедал половиной селезня, вкус был замечательны, мясо мягким и сочным, и само отделялось от костей. Размял ноги и тронулся дальше.
Через пять часов хода, стал подыскивать место для ночлега. Понравилась маленькая речушка, впадающая в Шакву, поднялся по ней метров на сто, где обнаружил небольшой пляж, окруженный вокруг густым подлеском, скрывающем от посторонних глаз. Забрался на дерево, осмотрев окрестности, после чего вытащил каяк на берег и обустроил лагерь. Уже в сумерках, вскипятил на завтрашний день воду в пятилитровом котелке, питьевой воды за день потребляю много. Поужинал второй половиной селезня, попил чайку и завалился спать. Ночью как всегда прошел дождь.
Проснувшись с первыми лучами солнца, осмотрел округу в прицел, позавтракал филе форели, вкус восхитительный, свернул лагерь и продолжил путь.
Через полчаса доплыл до Сылвы. Река величаво и неспешно несла свои воды на север. Её ширина превышала 400 метров. В десяти метрах от берега продолжил свой путь.
Следующие три дня прошли спокойно. Двигался в своем ритме. В середине третьего дня прошел слияние с Чусовой. Скоро Кама. По моим прикидкам тут должны уже быть обжитые места. Со всей осторожностью проплыл еще километров пятнадцать, в 17 часов, зайдя в очередной ручей, обустроил себе лагерь. В питании перешел на подножный корм. Поймал жереха и кумжу, филе которой засалил. В сумерках развел костерок, побаловал себя ухой с картошкой. Пару десятков картофелин сварил в мундире, вдруг долго из-за безопасности, огонь развести не удастся.
Утром, через полчаса после начала движения, аж вздрогнул от душераздирающего крика, раздавшегося с берега из глубины леса. Быстро вооружившись, направил каяк берегу, спрятался в густых ветвях ивы. Медленно двинулся через лес, прячась за деревьями в направлении услышанного крика.
Метров через семьдесят впереди показались просветы, начался подлесок, переходящий в кустарник, послышались голоса, среди которых выделялись короткие возгласы, издаваемые хорошо поставленным командным голосом. Я лег на землю и пополз. Начался малинник. В трех метрах справа от меня здоровенный корявый пень с остатками поваленного ствола. Аккуратно переместился за него. Упавший остаток ствола одним концом лежал на пне, образовав зазор между собой и землей. Через зазор стал осматривать открывшуюся картину. Передо мной раскинулся огромный луг, справа по границе леса были расположены в линию семь шалашей. Рядом с шалашами лежат убитые шесть мужчин, одетых в холщовые рубахи и такие же штаны и три женщины, в холщовых сарафанах, на ногах у всех были лапти. Перед вторым от меня шалашом, бородатый мужик со спущенным штанами, лежа на девчонке, совершал возвратно-поступательные движения, девчонка только всхлипывала, в этих всхлипываниях отражалась смертная тоска от полной безнадеги.
В метрах пятнадцати перед шалашами на земле плотно сидели два десятка молодых женщин, мужчин и маленьких детей, которых по периметру охраняло три воина в кожаных доспехах, с копьями в руках. На спине каждого из них был приторочен лук. Между ними и шалашами стоял воин в чешуйчатых ламеллярных доспехах, с бронзовым шлемом на голове, в правой руке держал меч, за спиной у него составной лук. Перед ним на коленях находился седой мужчина, который что-то говорил воину, как я понял, главному. Главный в ответ рассмеялся и демонстрируя свое превосходство и полное пренебрежение, приложил лезвие меча к шеи седого.
В этот момент из самого дальнего шалаша раздались крики, из шалаша вышли еще три воина, двое из которых за волосы тащили за собой двух голых женщин, а третий нес перед собой кучу меховой рухляди. Главный дал им какую-то команду, и они потащили свою ношу в левую сторону от меня, в направлении, прохода, образованного подступающим лесом, который сжал луг до бутылочного горлышка.
Что мы имеем, отряд пришлых воинов напал на племя или род мирных аборигенов. Тут восемь воинов, притом очень хорошо вооруженных. По всей видимости это охотники за людьми. У них есть транспорт, и там наверняка есть еще люди. Я могу стрелять из лука со скорострельностью 12 выстрелов в минуту, то есть один выстрел за пять секунд. Из арбалета скорострельность 10 выстрелов в минуту, 6 секунд на выстрел. Скорострельность из лука выше, но стрелять придётся стоя, а из арбалета можно лёжа, а в лежачего намного сложнее попасть, чем в стоячего.
Но, но как много, но. Первым стреляю в главного, потом в самого ближнего охранника. Дальше эффект неожиданности пропадет и против меня будет 6 профессиональных воинов. Выжить шансов практически нет. Но, я нахожусь в укрытии с великолепным обзором, а со стороны луга меня не видно. Если убить главного, вряд ли меня атаковать будут организованно.
Принимаю решение вступить в бой. Беру на прицел главного, у него открыта шея, так что стрелять буду туда. В этот момент боковым зрением вижу, как жертва принуждения левой рукой удается схватить камень, и она наотмашь со всей дури наносит булыжником удар в голову насильника. В этот момент я произвожу выстрел, болт пробивает шею насквозь, и главный заваливается на землю. На автомате перезаряжаю арбалет, прицеливаюсь в ближайшего охранника, который открыв рот смотрит на упавшего главаря. Выстрел. Болт через открытый рот входит в мозг и пробивает черепную коробку. Перезаряжаюсь.
«Минус два» — мысленно считаю.
Два оставшихся охранника вышли из ступора, бросили копья, выхватили луки, но их взгляду устремлены не в мою сторону, в сторону девчонки, которая скинув с себя насильника, уже двумя руками держа камень, со скоростью автомата наносит удары в его голову.
«Минус три» — продолжаю считать.
Лучники одновременно пускаю стрелы в девчонку, две стрелы пронзают ее тело, и она оседает на землю. Я произвожу выстрел, болт попадает в глаз и пробивает мозг, охранник падает. В этот момент двое пленных мужчин хватают брошенные охранниками копья, нанося удары копьями в живот третьего охранника.
«Минус пять»
Перезаряжаюсь. Навожу арбалет на удалявшуюся троицу, находящихся в метрах восьмидесяти. Они уже побросали свои ноши, вооружились луками и одновременно пустили стрелы в мою сторону. Две стрелы попали в сломанный ствол, третья прошла совсем мимо. Произвожу выстрел.
«Минус шесть»
Двое оставшихся пускают стрелы и попадают опять в ствол. Если бы не укрытие, быть мне трупом. Метко стреляют.
Произвожу выстрел. Левый стрелок падает как подкошенный.
«Минус семь» — продолжаю счет.
Оставшийся, который нес меховую рухлядь, развернулся и побежал в сторону бутылочного горлышка. Я выхожу из-за укрытия, меняю арбалет на лук. Расстояние уже почти 100 метров, прицеливаюсь и пускаю стрелу. Доспех спину ему не прикрывает, там только завязки. Стрела попадает в область сердца. Ну вот, пока всё.
Подхожу к убитому мной главному. Беру его меч. Нет — МЕЧ! Мало того, что у него чешуйчатые ламеллярные доспехи, так еще и меч булатный. Такой мог быть только у сарматов. Но сарматов как такового народа уже лет сто как нет — ушли на запад за Днепр. Это явно старые трофеи. Да и римский шлем из далека.
Бывшие пленники были не большого роста, мужчины не более 160 сантиметров, имели коренастую фигуру, волосы в основном у всех были русые, глаза серые, лицо широкое, носы немного вздернутые, все белокожие, у тех, кто постарше — борода. Похожи на предков коми-пермяков. Смотрели на меня они настороженно и с любопытством, но агрессии не проявляли.
Ко мне подошел Седой. Как я понял глава рода. Он был сантиметров на пять повыше остальных и шире в плечах. На вид, с учетом его седины, ему было лет шестьдесят, но тут вряд ли столько живут. Хотя по выпрямленной спине, пружинящей походке, да и по живым глазам, вряд ли ему больше тридцати. Он, не доходя до меня пары метров, низко в пояс поклонился. Я так же ему поклонился. И он стал, что-то мне говорить.
— Не понимаю — замотал я головой и показав на себя пальцем, представился — Владимир.
— Ош — ткнув в себя пальцем, назвался Седой.
Вдруг, Ош напрягся, взгляд его был направлен мне за спину, он громко стал отдавать отрывистые команды. Оглянувшись, увидел, как в метрах в двухстах из бутылочного горлышка луга выбегают шесть воинов, двое в чешуйчатых доспехах, остальные в кожаных, в руках у них луки, остановившись, они делают залп, однако расстояние большое и стрелы до нас не долетают. Ош и его люди похватали луки убитых людоловов и открыли ответный огонь, но тоже безрезультатно, далеко.
Я завалился в траву и из арбалета стал стрелять по воинам в кожаных доспехах. С такого расстояния чешуйчатый доспех вряд ли пробьет даже болт моего арбалета. Метил в лицо крайнего слева. Выстрел. Попал. Шесть секунд на перезарядку, еще выстрел. Болт попадает в верхнею губу, круша зубы, входит в мозг.
Нападающие продолжают двигаться вперед вчетвером, расстояние сокращается до 150 метров, пускают стрелы, два аборигена из племени Оша вскрикивают и падают. Остальные продолжают пускать стрелы. Попадания есть, но стрелы отскакивают от чешуйчатых доспехов, а вот одному в кожаных, не посчастливилось, в него попадают две стрелы, одна в руку, другая в шею, не жилец. Я добиваю четвертого в кожанке.
Двое оставшихся, начинают пятиться, а потом развернувшись, бегут назад. Ош дает короткую команду, хватает копье и бежит за ними, еще шесть молодых парней, подхватив копья, также начинают преследование. Я же, прицеливаюсь в затылок одного из убегающий и произвожу убийственный выстрел. Остался один. Но он в тяжелых доспехах, бежит намного медленнее его преследователей. Я встаю и бегу вслед за всеми. Ош догоняет людолова, копьем сбивает его с ног и добивает в живот.
Продолжаю бежать, вбегаю в бутылочное горлышко, Ош и остальные за мной. Дальше двигаюсь осторожно, в кромке леса. Через метров сто, луг упирается в реку. Вернее, в бухту. На пляже, на половину вытащенная из реки, стоит галера! Длинной около 30 метров, шириной около пяти метров, по восемь весел с каждой стороны палубы, мачта метров семнадцать высотой. Над палубой натянут тент из холщовой ткани, закрывающий от дождя и солнца.
Бухта окаймлена густым лесом. Выход из бухты в реку Чусовую шириной не более десяти метра. Через лес напрямую, до места швартовки каяка не более ста метров. Если бы я не остановился, то прямым ходом нарвался бы на галеру. Что бы тогда было, даже думать не хочется.
Вдвоем с Ошем поднялись на галеру, остальные остались на пляже охранять периметр. На гребной палубе на скамьях находилось шестнадцать гребцов, по восемь с каждой стороны. Одна нога каждого из них была сована железной цепью, которая соединялась с цепью, проложенной по всей длине гребной палубы. В проходе лежал здоровенный мужик, не подававший признаков жизни, голова которого была в крови, а гребцы, со всем остервенением, продолжали его молотить своими пудовыми кулаками. Видать, больно сильна у них была ненависть к надсмотрщику. У рабов были сильно развиты мышцы плечевого пояса, руки — «руки-базуки». То, что они голодали, по их виду не скажешь. Ну да, кому нужны гребцы доходяги.
Сразу отбросил мысль взять галеру и гребцов себе. Нафиг, нафиг, их шестнадцать здоровых мужиков, а я тринадцатилетний пацан. Они меня съедят и не подавятся. Да и галера мне сейчас не нужна. Просто время еще не пришло.
Рабы, убедившись, что надсмотрщик мертв, радостно загалдели, а успокоившись, стали, каждый на свой лад, смотря на нас, склонили головы, стали говорить, при этом тон их обращения был просительный.
Ош, посмотрев на рабов, перевел вопрошающий взгляд на меня. Я, сделав небольшой поклон, замотал головой, давая понять, что рабы мне не нужны. Ош, обращаясь к рабам, стал быстро говорить, один из них переводил сказанное остальным. На палубе раздался вздох разочарования.
Как я понял, Ошу рабы тоже были не нужны и освобождать, как минимум сейчас, он их не собирался. Да и понятно, судя по тому, что жил род Оша в шалашах, здесь было временное становище на летний период. Народа у него было не много, а с учетом нападения охотников за людьми, мужчин способных держать оружие осталось всего семь человек.
Спустились в трюм, который был разделен на две части. В первой, заполненной на половину, находились десятки корзин весом килограмм по пятьдесят, с солью и ячменным зерном, ткани, меховая рухлядь, оленьи и лосиные шкуры, а также керамические горшки различной емкостью.
Я указал жестами Ошу, что забираю две корзины с солью, шерстяные и льняные ткани и десяток хорошо выделанных оленьих шкур, возражений не последовало, в глазах Оша даже проскользнуло удивление, что мол мало беру. После чего позвал троих своих бойцов, которые стали выносить выбранную мной добычу на пляж.
Во второй части трюма находились клетки размером два на два метра, стоящих вдоль бортов, с нешироким центральным проходом между ними. Клетки были пустые. Только в последней клетке находились совершенно голые шестеро детей. Два мальчика на вид четырех лет, две девочки одной лет пять, второй — четыре, к последней прижимались два мальчика одного и двух лет.
«А вот и будущее моё племя» — подумал я и указав Ошу на детей, жестом показал, что я их забираю. Ош опять не возражал. Дети смотрели на меня совершенно пустыми, не выражающих ни каких эмоций, взглядами. Клетка оказалась не запертой, и я жестами показал детям, что бы они следовали за мной.
Бойцы Оша помогли детям спуститься на пляж, и я опять жестами показал, что бы дети меня ждали. Мы с Ошем продолжили осмотр галеры, прошли к кормовой надстройке, где оказалось две каюты. В первой было что-то в виде кухни и склада продуктов. Оттуда я забрал мешок с сушеными мясом и ячменными лепешками, а также очень нужную вещь — жернова ручной мельницы.
Зашли во вторую каюту. Каюта как день и ночь отличалась, от остальных помещений, что были на галере. Поражала разноцветием красок, своим убранством и содержимым. У Оша глазки забегали. Походу мне пора уходить, хотя я их и спас, но добро люди быстро забывает, а жадность может довести до убийства. Я для них чужой. Показав Ошу, что тут мне ничего не нужно, прихватил только три колчана со стрелами и удалился.
У надстройки забрал лежащие стопкой циновки, видимо команда спала на палубе и спустился на пляж. Где, нагрузив четверых бойцов своей добычей, взяв на руки двух малышей, указав остальным следовать за мной, направился к месту швартовки каяка. Дошли минут за десять. Поблагодарив жестами бойцов, отправил их обратно к галере. Расстелив на земле пару циновок, посадил на них ребятишек, накинув на каждого по куску шерстяной ткани. Хотя и тепло — 25 градусов, но они сидят у реки и с нее отдает прохладой, не хватало мне, что бы они простудились.
Четырех летней девочки, два мелких приходились братьями. Они все время тянулись к ней, а она их постоянно обнимала, да и выглядели они похоже, все со светлыми волосами, почти блондины, глаза серо-голубые, лица славянской внешности. Два четырех летних мальчишки, были русыми, с серыми глазами и также славянской внешности, но с разными чертами лица. Самая старшая девочка имела карие глаза, чуть раскосые, черные волосы.
Достав, ранее сваренную картошку в мундире, раздал каждому по одной и на примере себя, показал, как очистить кожуру.
— Это картошка, ее можно есть — говорю детям и одновременно показываю жестами.
— Кар-то — ска, эсть — повторила старшая девочка.
— Соль — солью картошку, откусываю кусочек, демонстративно жую и глотаю, закатываю от удовольствия глаза и говорю — вкусно.
Отторжения картошка не вызвала, старшие ребятишки быстро ее умяли. Девчонки стали кормить двух малышей, у которых картошка неудовольствия не вызвала. Проделал в банке со сгущенкой две дырки, показал, как пить и пустил банку по кругу. Все ребятишки с осторожностью делали первый глоток, но после него с трудом оторвал их от банки, она же не бездонная. Каждому досталось по четыре глотка.
— Кружка — говорю и показываю на нее.
— Бутыль — говорю и на пятилитровую бутыль показываю.
— Вода — наливаю в кружку кипяченую воду.
— Пить — подаю кружку старшей девочке, и она пьет из кружки.
И так шесть раз. Похоже запомнили.
Показываю жестами, что бы они меня ждали, а сам возвращаюсь к галере, надо собрать болты и стрелу, свою долю трофейного оружия и заняться лечением двух раненых, для чего беру с собой аптечку.
Через пять минут дохожу до галеры, но пришлось ждать еще минут десять, когда Ош вышел из капитанской каюты. Выглядел он, как кот объевшийся сметаной.
Оставив охранять галеру и рабов двух человек, вернулись к стойбищу. Там женщины уже полностью ободрали трупы убитых людоловов и вырезали из трупов мои болты и стрелу. Всё имущество убитых мной лежало в отдельной куче.
Из двоих раненых, один умер, стрела попала в печень, второму попала в правое плечо, наконечник прошел насквозь, а древко стрелы застряло в плече. Женщины уже обломали наконечник и вытащили из тела стрелу. Я, вымыв руки водкой, очистил рану от грязи, продезинфицировал водкой, размельчил две таблетки стрептоцида, засыпал им входное и выходные отверстия, каждому из них приложил по тампону, которые приклеил пластырем. Заживать будет не долго, кость и сосуды не задеты.
Занялся разбором трофеев. Я убил 10 людоловов, а племя Оша четверых. Отобрал себе два чешуйчатых доспеха и два самых приличных кожаных, четыре коротких лука и один составной, все колчаны со стрелами, наконечники у них железные, шесть копий с железными наконечниками, семь поясов, а также 10 пар обуви — небольшие кожаные сапоги, ну и конечно булатный меч и ножны к нему. Сложил все в более-менее чистые трофейные рубашки и завязал узлом. Шлем водрузил на голову.
Члены племени смотрели на меня с неприязнью, чувство благодарности испарилось. Я им поклонился и еще отдельно Ошу, развернулся и неспешной походкой направился к каяку, ничем не выказывая своего волнения и страха.