И не пугала предстоящая ему командировка в Китай. Наоборот, этот договор позволил бы выйти на такой уровень, когда можно будет вздохнуть свободней, меньше времени тратить на собственное производство и больше посвятить себя семье, которая скоро должна была расшириться...
Мысли и воспоминания мелькали все быстрее и дышать становилось сложно. Не в силах и дальше делать вид, что все хорошо, она присела на одну из лавочек в холле, поставив пакеты сбоку, и закрыла лицо ладонями. Казалось, что кто-то решил шутливо перелистать весь альбом одним движением, а фото рассыпались, и теперь падали со страниц, грозя засыпать, завалить Иру собой.
... Аэропорт, толкотня, потрескивание голоса диспетчера в громкоговорителе и улыбающийся Игорь с беспокойством в глазах, но так отчаянно старающийся казаться веселым. Он обещает, что все будет хорошо, и уже через месяц вернется и больше ни за что ее не оставит.
А Ира рыдает.
Знает, что нет повода, ведь они все обсудили и решили. А все равно -- на душе тяжко и беспокойно. Да и не привыкла, не умела она жить без брата, не представляла, как проведет целый месяц одна. Но все равно, даже через слезы, улыбается, пытаясь показать, что все хорошо и она справится. "Они справятся", - твердила Ира Игорю, придерживая рукой уже начинающий проглядывать живот.
А он кладет свою большую ладонь поверх ее пальцев. Именно в этот момент они оба впервые ощущают слабый-слабый, почти неслышный удар своего ребенка.
И Ира снова плачет, только уже от счастья и чуда, которое в ней происходит. А Игорь жадно целует ее губы и щеки...
... Третий день без любимого.
Она все роняет из рук и не знает, что именно делать. Жизнь утратила привычный смысл. Она не может заботиться об Игоре, и сосредотачивается на том, что должна следить за своим распорядком...
А в итоге - весь день сводится к судорожному ожиданию его письма на электронный адрес.
Одиннадцатый день -- позвонил ее гинеколог.
Странно, ведь Ира только позавчера посещала доктора. А теперь ее просят как можно быстрей прийти на консультацию.
Правда, ей и самой хотелось зайти -- что-то ее беспокоит, то голова заболит, то глаза режет, будто песком засыпает. И такая слабость, какой и в первые два месяца беременности не было. Но может это нормально...?
Ира тяжело поднялась со скамьи и пошла дальше, выбрав самый удаленный столик в небольшом кафе. Села, заказав кофе, и невидящим взглядом уставилась в огромное окно, продолжив вспоминать.
... - Краснуха? - нет, она никогда не болела краснухой.
И только моргала, недоуменно глядя на своего гинеколога.
В детстве Ира вообще почти не болела. В садик она не ходила, а потом, практически сразу в пятый класс, возможности контактировать с детьми своего возраста у нее особо и не было. А новые одноклассники уже давно тот этап прошли.
...- Нет, она не обратила внимания на сыпь, только голова побаливает часто, и усталость. Да и что страшного, если она подхватила эту болезнь. Разве это опасно?
Ира искренне недоумевала, почему врач отводит глаза и не смотрит на нее прямо.
И только через двадцать минут, когда выслушала все, что ей могли сообщить о вероятных последствиях -- раздавленная, закрыла лицо руками, чтобы доктор и акушерка не видели, как она пытается не расплакаться.
Конечно, они говорили, что еще не ясно ничего, и надо сделать анализы. Только Ира почему-то сразу поняла, что ей и их ребенку не повезет.
Хотелось закричать, выйти в коридор консультации и неясно у кого спросить "За что? Почему они? Почему какой-то студентке, знающей о том, что она больна, хватило ума и совести прийти в консультацию и сидеть в очереди рядом с беременными женщинами, ставя под угрозу жизни их будущих детей?!".
Внутри бушевала такая обида и злоба, почти ненависть, что и дышать было сложно. И больно так стало. Но вместо того, чтобы требовать у кого-то ответа, Ира послушно кивнула головой, соглашаясь приехать завтра в роддом на анализы. А сама едва доехала домой и села за компьютер, писать письмо Игорю.
А вот ответ его она так и не прочла...
Из роддома Иру уже не выпустили.
И не потому, что держали, словно в тюрьме. Просто куда, к кому ей было идти? Анализы оказались положительными, более того, врачи с огорчением сообщили ей, что вероятней всего вирусом нарушено нормальное развитие мозга плода.
Если бы она заболела хоть на две-три недели позже...
Ей хотелось закрыть уши и глаза, и сделать вид, что все -- не настоящее и не с ней происходит. Только еще три таких же растерянных и ошарашенных горем женщины сидели неподалеку, так же как и она ставя крест на жизнях своих не рожденных деток.
Было так больно. Во всех смыслах. И душевно, и физически. И даже странным показалось именно в этот момент увидеть знакомое, удивленное лицо Ника, как оказалось, работающего здесь анестезиологом. Других пришли поддержать мужья или родители. А ей... кого было звать Ире? Единственный человек, которого она хотела бы видеть, находился сейчас слишком далеко. А без Игоря она ощущала себя беспомощной. Никак не могла собраться. Не видела ни перспективы, ни выхода...
Оттого, наверное, тогда ей хоть каким-то просветлением оказалось увидеть рядом человека, которого знаешь, и который тебе искренне сочувствует.
Нет, он не стал светом в той темноте, внезапно окутавшем мир Иры. Скорее менее темной вспышкой. И все-таки, в чем-то присутствие Ника удерживало ее в реальности, убеждало, что это настоящая жизнь, и нет смысла прятаться. Не поможет.
Она мало понимала в том, что делали с ней врачи потом. Не потому, что те не объясняли, Ира просто не хотела слушать про то, как именно они убьют ее ребенка. И сколько бы Никита не объяснял, что это единственный выход, все равно, с затаенной ненавистью смотрела на каждого человека, проходившего мимо в белом халате. В тот момент ей казалось, что они все виноваты не меньше, чем та неизвестная студентка, которая явилась первопричиной.
Именно Ник держал ее за руку, когда Ира пришла в себя после...
А ей все это казалось каким-то жестоким, сюрреалистическим издевательством. Медицинский аборт вместо родов, и совсем не тот человек около кровати, вместо любимого.
Никита смотрел с таким понимание. Утешал, убеждал, что все пройдет, и она сможет забеременеть еще раз. А депрессия -- это нормально, это пройдет...
Только не столько в депрессии было дело - ей так хотелось к Игорю.
Сердце рвалось от сдерживаемого внутри крика, который душил ее, казалось, застряв в горле. Хотелось оказаться в его руках, ощутить прикосновение любимых губ. И услышать тихий шепот, убеждающий Иру, что все будет хорошо. Ведь Игорь всегда держал слово. С ним вместе, они с чем угодно справились бы.
Только вместо любимого в тот же день в дверях ее палаты появился совсем другой человек... И об этом визите она никогда не рассказывала брату.
Глава 13
- Я отпустил тебя с работы сюда, чтобы ты развеселилась, а не пугала весь персонал магазина слезами, - знакомые и такие родные руки закрыли ее от всего, и от любопытных, в самом деле немного испуганных взглядов официанток. И от мыслей, образов, которые так настойчиво завладели ее памятью.
Брат опустился на соседнее кресло.
Не понимая откуда он здесь взялся, Ира уткнулась в грудь Игоря, с такой жадностью вдыхая его запах, словно только так и могла удержать дыхание, спасаясь от боли, душившей ее не меньше, чем тогда, в прошлом.
- Я не пугаю, - невнятно пробормотала она, крепко обняв брата за пояс. - А ты тут что делаешь? Я же не звонила еще? - Ира подняла на него глаза. Вероятно опухшие и красные. Но Игорь видел ее и не в таком состоянии.
Игорь грустно улыбнулся, пару секунд рассматривая ее. После чего нежно поцеловал веки Иры, собирая губами оставшиеся на ресницах слезы.
- Решил последовать твоему примеру, и отпросился у начальства, - он лукаво подмигнул, видимо, надеясь рассмешить Иру. Она честно улыбнулась. - Причем мне удалось выбить у директора отгул для нас еще и на завтра, - с горделивым видом он посмотрел на нее немного свысока.
Она прыснула и рассмеялась в полный голос. И даже вздохнула свободней, увидев облегчение во взгляде любимого.
Он добился своего, заставил Иру позабыть о печалях. Хотя на самом деле, она и так не сомневалась в том, что завтра они останутся дома.
Шестое ноября всегда было только их днем. С того самого, нулевого часа, когда они начали все по-новой. С горечью, болью, страхом и опустошением, но все-таки рискнули остановиться на пути, ведущим к самоуничтожению, и снова стать единым целым. Может и не сразу, однако упорно шли к этому. Слишком велика была их любовь, слишком крепко повязаны они были друг с другом, чтобы пытаться жить по-одиночке.
И день, наступивший после той страшной и горькой ночи навсегда будет для них настолько ценным, насколько не сможет стать ни одна другая дата.