Розамунда оглянулась и улыбнулась епископу Шрусбери, который направлялся к ней через зал.
- Доброе утро, ваше преосвященство. Ему сегодня лучше. Спасибо, что спросили.
- Хорошо, это хорошо! - просиял Шрусбери. - Я знал, что ты вылечишь его. Это твой дар.
Вспыхнув от похвалы, Розамунда улыбнулась и повернулась, чтобы взять поводья Блэка.
- Я собиралась вывести Блэка во двор ненадолго. Почему бы вам пока не приступить к трапезе? Лорд Спенсер вскоре присоединится к вам.
- О нет, только не сегодня утром, - печально сказал лорд Шрусбери. Джозеф шел сюда, чтобы взять поднос для лорда Спенсера. Он сказал, что сегодня ревматизм совсем замучил Спенсера и он останется в постели. Он, похоже, решил, что это к дождю, - Шрусбери пожал плечами. - Я сказал Джозефу, что распоряжусь насчет подноса, чтобы он не оставлял лорда Спенсера одного.
- О! - заколебалась Розамунда, взглянув в сторону кухни, но Шрусбери успокаивающе похлопал ее по руке.
- Ты лучше выведи Блэка, пока он не сотворил что-нибудь неприятное. А я позабочусь о подносе для лорда Спенсера.
- Благодарю вас, милорд епископ, - сказала Розамунда, направляясь к двери. Блэк покорно последовал за ней. - Я долго не задержусь и составлю вам компанию, пока вы завтракаете.
- Хорошо, хорошо. А потом мы обсудим, как лучше поговорить с твоим мужем.
Остановившись, Розамунда удивленно оглянулась.
- Как поговорить с моим мужем? О чем? - удивленно спросила она.
- Ну как же, о твоем возвращении в аббатство, моя дорогая. Я уверен, что если мы найдем правильный подход, он поймет разумность этого. К сожалению, он такой вспыльчивый. И вчера так расстроился, когда я...
- Ваше преосвященство, - прервала его Розамунда, оставив Блэка и медленно вернувшись к епископу. Она совершенно забыла о том дне в конюшне, когда, рыдая, жаловалась, что никому не нужна, что совершенно чужая, что ничего не может сделать правильно. Так много произошло с того дня, когда епископ прибыл с новостью о смерти ее отца. - Я знаю, что была расстроена в тот день, когда вы приехали...
- Ну конечно, дитя мое. Услышать о смерти отца в довершение ко всем твоим несчастьям в качестве жены Берхарта...
- Я не хочу возвращаться в аббатство, - торопливо сказала Розамунда, прежде чем он заставит ее почувствовать себя еще более виноватой из-за того, что она мало скорбит о смерти отца. Епископ вряд ли поймет, даже если бы она объяснила, что, хотя она любила и восхищалась королем, это было издалека, всегда издалека. Она видела его всего один раз в году. Обычно он делал короткую остановку в аббатстве по пути куда-нибудь. Он ни разу не остался ночевать в Годстоу. По правде говоря, в его последний приезд она провела с ним больше времени и больше говорила, чем когда-либо раньше. До этого он обычно бывал молчалив и неприступен. Он всегда был прежде всего ее королем, а потом уже отцом, и, хотя она любила его и добивалась его понимания, его титул всегда стоял между ними. Сейчас она очень жалела об этом.
Аббатиса и все женщины в аббатстве были ее настоящей и единственной семьей. Они лелеяли и любили ее, помогали расти, радуясь ее победам и расстраиваясь из-за ее неудач. Ее отец... Да, она скорбела о его кончине, о потере хорошего короля, но все же он был плохим отцом.
Однако она готова была скорее умереть, чем проявить неблагодарность и признать это. И она никогда и ни за что не смогла бы сказать это человеку, стоящему сейчас перед ней. Человеку, который провел тридцать с лишним лет рядом с королем как самый его преданный слуга.
- Я не понимаю, - с расстановкой произнес епископ. - Ты говорила, что ничего не можешь сделать здесь правильно. Что ты...
- Я была очень расстроена в тот момент, - вздохнула Розамунда. - Меня вырвали из аббатства, запретили ухаживать за животными.
Епископ согласно кивнул:
- Да, и если мы вернем тебя в аббатство, ты сможешь принять постриг и продолжать лечить животных, как хотел того Господь.
- Я могу заниматься этим и здесь. Ну, не постриг принять, конечно. Эрик разрешил мне работать в конюшне. Он даже сказал, что отказать мне в этом значит напрасно растратить мои таланты. - Ее лицо просто сияло, когда она произносила эти слова, и Шрусбери слегка улыбнулся ей в ответ, но потом словно спохватился и покачал головой:
- Это замечательно. Но как же брачное ложе? Ты сказала, что для тебя это оказалось неприятным и унизительным. Ты ведь не желаешь...
- О, - прервала его Розамунда, и лицо ее вспыхнуло от смущения. - Это было... то есть... Первый раз ведь всегда бывает больно, правда ведь?
- Я слышал об этом, - осторожно сказал епископ Шрусбери, внимательно вглядываясь в ее лицо, и его глаза вдруг удивленно расширились. - Ты хочешь сказать, что больше не находишь это унизительным и неприятным?
Этот разговор ужасно смущал Розамунду, и она решила прекратить его:
- Ваше преосвященство, я не могу... Мне чрезвычайно неловко говорить. Я уже не чувствую себя здесь несчастной, И я рада остаться.
- Одну минуту, - взволнованно произнес епископ, когда она снова повернулась к Блэку.
Розамунда остановилась, и Шрусбери вздохнул и скривился. - Я знаю, что для тебя это неприятный разговор, дитя, но это важно. Я должен спросить тебя: ты ведь не наслаждаешься брачным ложем, нет?
Лицо Розамунды покраснело, и она настороженно посмотрела на него.
Он нетерпеливо вздохнул.
- Я не стремлюсь обидеть тебя. Я спрашиваю тебя только потому, что знаю: аббатиса, полагая, что ты никогда не покинешь аббатство, могла и не просветить тебя на этот счет.
Розамунда не ответила, а лишь растерянно посмотрела на него, и он мягко сказал:
- Грешно наслаждаться брачным ложем.
Глава 12
- Ты не задумывался, о каких неприятностях тревожился король Генрих?
Эрик остановился у лестницы и с недоумением посмотрел на друга, и Роберт напомнил ему:
- Он тревожился о безопасности Розамунды, если что-нибудь случится с ним. Он сказал, что именно поэтому тайно уехал и устроил этот брак.
Эрик нахмурился и молча продолжил путь. Но когда они уже почти приблизились к недостроенной конюшне, он признался:
- Я только об этом и думал, но до сих пор не понимаю что так беспокоило короля Генриха.
- Может, он боялся Ричарда?
- Не знаю, - хмуро ответил Эрик. Он опасался именно того, что сейчас Ричард, став королем, может представлять угрозу Розамунде. Но Эрик не был уверен, что Ричард знает о ее существовании, и пожалел, уже не в первый раз, что король Генрих так и не объяснил своих опасений.
- И я не знаю, - со вздохом признался Роберт. И, словно вторя мыслям Эрика, сказал: - Было бы легче, если бы король Генрих более откровенно говорил о том, чего можно ожидать и от кого - Ричарда или Иоанна.
Поразмышляв некоторое время, Эрик пожал плечами:
- Теперь, когда Генрих мертв, Ричард унаследует трон. Так что скорее всего именно его опасался король.
Роберт кивнул:
- Да, ведь Ричард - сын своей матери. А Элеонора оказывает на него сильное влияние.
- Но ты ведь не думаешь, что она все еще озлоблена из-за связи Генриха с матерью Розамунды? - растерянно спросил Эрик.