- Ты объединяешь аббатису, моего отца, Смизи и Шамбли в одну большую группу - люди... Но обо мне ты думаешь как о мужчине.
- Не просто как о мужчине, но моем муже. О единственном мужчине.
- Единственном, - повторил он.
Покраснев, она кивнула.
- А что отличает меня от "людей"? - с любопытством спросил он.
Его брови приподнялись, когда ее взгляд резко опустился чуть ниже его талии.
- Это есть у всех мужчин, - с раздражением сказал он.
Она вздернула подбородок, спрыгивая с валуна.
- Меня это не касается, милорд. Меня волнует лишь то, что есть у вас. Потому что он мой.
Эрик вздрогнул:
- Твой?
- Ну конечно, - нетерпеливо сказала она. - И я не понимаю, почему это вас удивляет. Вы отдали мне себя в браке, а я отдала себя вам. Все ваше мое, и наоборот, и это тоже. И позвольте мне сказать вам, милорд, решительно добавила она, - я не настолько наивна, чтобы ничего не знать о прелюбодеянии. И хотя я во многом терпелива, но если я когда-нибудь только услышу, что вы делили вот эту мою собственность с кем-то другим, я непременно отрежу ее и водружу на каминную полку.
-А вот и мы. - Шамбли буквально ворвался на поляну. - Одежда для вас обоих.
- Я переоденусь в палатке, - заявила Розамунда, выхватывая у него из рук платье. - Надеюсь, вы присмотрите за моим мужем и он будет в безопасности.
- Конечно, - согласился Роберт, недоуменно глядя вслед Розамунде, когда она решительно зашагала к лагерю. - Я, кажется, пришел не вовремя?
- Хм... - Эрик рассеянно посмотрел на друга, и ело губы расплылись в глупой улыбке. - Нет, нет. Она думает о тебе как о "людях".
- О, наверное, это хорошо, - не очень понимая, сказал его друг.
- Да. А я для нее мужчина.
- Ты и есть мужчина, - сказал Шамбли, совсем не понимая, что за чушь несет Эрик.
- И она хотела водрузить мою плоть на каминную полку, - радостно заявил Эрик, быстро натягивая штаны, принесенные Робертом.
Тут Шамбли замер и осторожно спросил:
- И что, это хорошо?
- Да. Это означает, что она неравнодушна ко мне.
- Понятно, - медленно кивнул Шамбли. - Ну, если ты гак считаешь... Думаю, Розамунда вряд ли осмотрела рану у тебя на голове...
- Что? - Эрик нахмурился и выхватил тунику из рук друга. - Голова у меня в порядке.
- Конечно, - согласился Роберт и. задумчиво кивая, последовал за Эриком, который схватил меч я устремился к лагерю.
Глава 17
Вздыхая, Розамунда расхаживала взад-вперед по отведенной для них с Эриком комнате.
Они прибыли ко двору накануне, и тогда Розамунда была этому рада. Несмотря на то что она ни на минуту не отходила от мужа с тех пор, как он едва не утонул, произошло новое нападение. Но не на него. Это было невозможно теперь, когда они были начеку. Однако в последний день их путешествия враг, очевидно, отчаявшись, подложил иголку под седло Блэка.
План был очень тонко продуман. Пока седока не было, Блэк вел себя нормально, но едва Эрик вскочил в седло, толстая игла вонзилась коню в спину, и он встал на дыбы.
Эрика выбросило из седла, но, к счастью, он упал на епископа Шрусбери, иначе бы просто погиб. И конечно, никто не вздел чужака возле лошадей, и снова они не смогли обнаружить покушавшегося.
Так что все с большим облегчением вздохнули, достигнув Вестминстера, особенно епископ. Он довольно сильное ушиб голову, когда Эрик рухнул на него. Бедный епископ даже и не подозревал, что творится с конем Эрика, и поэтому был не готов к тому, что на него обрушится такой вес. Остаток пути священник был довольно раздражителен, и Розамунда решила, что его беспокоит голова. Он отправился в свою комнату, как только они прибыли, и даже не вышел к ужину.
Воспоминания о первом вечере при дворе заставили Розамунду горестно вздохнуть. Каким же испытанием он оказался для нее! Едва они сели за стол, Эрика кто-то позвал, и, извинившись, он направился к какому-то мужчине, оставив Розамунду одну. Через несколько минут рядом с ней усадили темноволосую красавицу с белоснежной кожей, с лица которой не сходило выражение крайнего презрения.
Почувствовав что-то общее с девушкой, поскольку обе они на время остались одни, Розамунда имела глупость начать беседу и тут же пожалела об этом. Женщина была рада показать весь запас своего высокомерия, с презрением отмечая и ее милое, но простое голубое платье, и неуложенные волосы. Когда она заявила, что Розамунде нужно сменить горничную, та простодушно ответила, что у нее нет горничной. После этого женщина вообще перестала сдерживаться в выражениях. Розамунда испытала настоящее облегчение, когда наконец почувствовала на плече руку Эрика и тот сказал:
- Как видишь, Делия, моя жена так прекрасна, что ей не нужно прилагать тех усилий, без которых другие женщины чувствуют себя словно голыми. И никакая горничная не смогла бы сделать Розамунду прекраснее, чем ее сотворил Господь.
На душе у Розамунды потеплело, и она благодарно взглянула на мужа. И только когда она повернулась к своей мучительнице и увидела, как та побледнела, как поджались ее тонкие губы, тогда Розамунда вспомнила это имя: Делия. Это ведь та самая невеста, что разбила сердце Эрику, поняла Розамунда, молча наблюдая, как женщина, презрительно хмыкнув, встала и поспешила прочь.
- Прошу прощения, - сказал Эрик, усаживаясь рядом, и Розамунда с удивлением взглянула на него.
- За что, милорд? Это ведь была не ваша вина.
- Да нет, я виноват, по крайней мере частично. Я должен был купить тебе красивые платья, и твой отец велел мне сделать это. И мне следовало позаботиться о горничной. - Он с досадой покачал головой. - У меня же две сестры. Не понимаю, как я мог забыть об этом.
- Мне не нужна горничная, - тихо ответила Розамунда. - У меня ее никогда не было и сейчас не нужно. Даже если бы вы купили мне новые платья, и тогда бы эта женщина нашла в них изъяны. Она показалась мне очень озлобленным и неприятным человеком. Мне кажется, ей нравится обижать людей.
- Да. - Эрик улыбнулся, услышав эту оценку. - И ты поняла это буквально через несколько минут. А я знал ее всю жизнь и не понимал этого до тех пор, пока не полюбил тебя.
Когда Розамунда улыбнулась и сжала его руку, он недовольно нахмурился:
- Я только что признался, что люблю тебя, жена. И ты даже не удивлена? Тебе нечего на это сказать?
Брови Розамунды слегка приподнялись при виде его огорчения.
- Но я уже знала, что вы любите меня, милорд. Почему же я должна удивляться?
- Ты знала? - сердито нахмурился он. - Откуда ты могла это знать? Я и сам не знал, пока не произнес это вслух.
- Я поняла это, как только вы перестали ревновать меня ко всем, после случая у реки. Вы больше не ворчали на тех, кто улыбался мне, или...
- Ты поняла, что я люблю тебя, потому что я перестал ревновать? поразился Эрик ее рассуждению, но Розамунда убежденно кивнула:
- Конечно. Это означало, что вы стали доверять мне, милорд. А это было последнее препятствие, которое вам нужно было преодолеть. Я вам уже нравилась, вы желали меня, ценили мои способности и хотели, чтобы я была рядом. Оставалось только научиться доверять.