- И кто же была твоя мать?
- Ее звали Розамундой.
Элеояора, сжав рукой горло, медленно опустилась на королевский трон.
- Бог мой! Прекрасная Розамунда, - тихо сказала она и покачала головой. - Я должна была сразу заметить это. Ты очень похожа на нее. Только глаза и волосы тебе явно достались от Генриха.
- Моя мать...
Элеонора жестом велела ей замолчать.
- Твоя мать была прекрасна, но она была также молода и глупа. Она слушалась своего сердца. А я давным-давно поняла, что сердце легкомысленно и лучше прислушиваться к рассудку. - Она помолчала. - Однако у меня не было неприязни к твоей матери.
Заметив сомнение на лице Розамунды, Элеонора устало улыбнулась:
- Но я также не говорю, что она нравилась мне.
- Мне сказали... - неуверенно начала Розамунда, но Элеонора снова жестом велела ей замолчать.
- Да, я знаю, ходили слухи, будто бы я виновата в ее смерти. Но это не так. - Она помолчала, задумавшись на некоторое время. - Да, я могла бы приложить к этому руку, если бы все обернулось иначе, но, как оказалось, меня кто-то опередил.
Устремив взгляд куда-то вдаль, Элеонора рассеянно поглаживала ручку кресла из слоновой кости и вдруг произнесла:
- Я с самого начала подозревала епископа Шрусбери.
Розамунда вздрогнула:
- Шрусбери?
- Да. Он изучал искусство врачевания, когда воспитывался в монастыре, и имел обширные познания, особенно о ядах. И он был невероятно расстроен этой историей с твоей матерью и моим мужем. - Она обернулась, и на лице ее появилось обеспокоенное выражение. - Его отношения с моим мужем были крайне странными. Я могла бы поклясться, что он ненавидел Генриха.
- Ненавидел? - с удивлением спросила Розамунда.
- Да. Это иногда проскальзывало в его глазах, когда ой смотрел на Генриха и думал, что больше никто не видит этого. - Она помолчала, потом озадаченно покачала головой: - И в то же время он был по-собачьи предан Генриху. Возможно, я ошибаюсь. Может, он просто ревновал.
- Ревновал?
- Я думаю, бедный епископ был безумно влюблен в твою мать. Насколько я понимаю, он считал ее святой. Мне известно, что он не спускал с нее глаз, шпионил за ними обоими. - Элеонора передернула плечами. - Это была какая-то безумная любовь.
- Но если он любил ее, зачем же нужно было убивать?
- Да потому, глупышка, что она не любила его, - с раздражением объяснила королева. - Или же потому, что она позволила Генриху совратить ее. Ведь ее падение с пьедестала было таким болезненным, разве нет? Не может святая жить в грехе с дьявольским отродьем.
Розамунда раздумывала над этими словами, когда Элеонора вдруг сказала:
- Ты очень похожа на нее. Эти нападения на тебя начались после того, как он приехал в Гудхолл?
Розамунда удивленно заморгала:
- А откуда вам известно, что он был в Гудхолле?
Элеонора снисходительно посмотрела на нее:
- Мы уже довольно давно осведомлены, что он в Гудхолле. Я просто не знала, кому теперь принадлежит замок.
- О! - Розамунда приняла это объяснение на веру и, нахмурившись, признала: - Эти попытки начались вскоре после его прибытия.
Элеонора совсем не удивилась.
- Я бы присматривала за ним. Меня всегда бросало в дрожь при виде его. Он фанатик, такие люди всегда опасны. Правда, Генрих не хотел слушать меня, когда я пыталась сказать ему об этом. - Ее губы горько скривились, и она нетерпеливо заерзала на троне. - Меня утомила эта беседа. Можешь идти.
Медленно кивнув, Розамунда присела в реверансе и попятилась из зала, но в дверях остановилась и сказала:
- Благодарю вас за все, что вы мне рассказали.
Удивление промелькнуло на лице старой королевы, и оно немного смягчилось.
- Не за что.
Розамунда закрыла дверь и торопливо пошла по коридору. Мысли вихрем проносились в ее голове. Мог ли епископ Шрусбери быть виновником нападений? Она поверила словам Элеоноры о том, что королева не причастна к этому, Двадцать лет слишком долгий срок, чтобы таить злобу.
Кроме того, Эрик пересказал ей разговор, который состоялся у него с ее отцом в ту ночь, когда отец прибыл в Шамбли, чтобы заставить его жениться на ней. Тогда король сказал, что Элеонора, как он считает, убила ее мать не из-за ревности или любви, а потому что боялась потерять титул королевы и власть, которую давал ей этот титул, А Розамунда тут никак не могла составить ей конкуренцию.
Но ведь и епископ Шрусбери, как рассудила Розамунда, ничего не выигрывал от этого. Шаги ее замедлились. Ей трудно было представить пожилого человека в сане епископа бессердечным убийцей.
- По-моему, мы достаточно далеко отошли, епископ? - раздраженно сказал Эрик, следуя за стариком через сады, но тот если и слышал его, то оставил вопрос без ответа и не замедлил шаг, продолжая стремительно идти в глубь сада. Потеряв терпение, Эрик рявкнул: - Я останавливаюсь здесь! Тут достаточно безопасно разговаривать.
На этот раз епископ, похоже, услышал его. Остановившись, он хмуро взглянул на Эрика:
- Еще немного осталось, милорд. Впереди есть поляна, где нам будет удобно, и любопытных ушей там нет.
Проворчав что-то себе под нос, Эрик последовал за епископом, но предупредил:
- Еще несколько шагов, и все.
- Розамунда, где Эрик?
Розамунда обернулась и взглянула на Роберта, который торопливо догонял ее. Она стояла в дверях своей пустой комнаты.
- Я думала, вы с ним.
- Да, я был с ним, но потом епископ Шрусбери сообщил, что прибыли мои родители и хотят поговорить со мной. Я...
- А они действительно приехали? - поспешно перебила его Розамунда.
- Да, только что. - Он пристально посмотрел на Розамунду, увидел явное облегчение на ее лице и добавил: - Но я не знаю, с чего он вдруг решил, что родные хотят поговорить со мной. Они и не собирались.