- Сестра Юстасия расскажет тебе, - вдруг сказала она. - Но только поторопитесь, сестра. Король очень спешит завершить это дело.
Юстасия оторопело смотрела на закрывшуюся за аббатисой дверь.
Глава 2
- Супружеское ложе...
Услышав эти слова, Розамунда обернулась к Юстасии. Сестра Юстасия расправила плечи; ее лицо было полно решимости. Но прежде чем она продолжила, Розамунда спросила:
- Может, я оденусь, пока ты будешь объяснять?
Юстасия заморгала, потом вздохнула и кивнула:
- Да, пожалуй, так будет лучше. Твой отец, похоже, торопится.
Встав с постели, Розамунда торопливо сняла штаны, в которых работала в конюшне. Юстасия забрала их у нее и стала аккуратно сворачивать. Собравшись с духом, она произнесла:
- Супружеское ложе может быть неприятным испытанием, но это твой святой долг как жены.
- Неприятным? - Розамунда, развязывавшая шнуровку своей туники, замерла и растерянно посмотрела на монахиню. - Насколько неприятным?
Юстасия поморщилась:
- Очень неприятным, насколько я понимаю. Моя мать, бывало, проводила в постели полдня после того, как мой отец исполнял свой супружеский долг.
Глаза Розамунды округлились:
- Ну тогда это, должно быть, очень изнуряющее занятие.
- О да, - решительно кивнула Юстасия. - И шумное.
- Шумное? - Оторопев, Розамунда вновь опустилась на кровать.
- Ты же должна переодеваться, - напомнила ей монахиня. Розамунда вскочила и вновь стала нервно возиться со шнуровкой. - Когда я была ребенком, мы с сестрой однажды ночью подслушивали у дверей родительской спальни, - призналась Юстасия, покраснев при виде удивленно изогнувшихся бровей Розамунды. - Я была непослушным ребенком, вечно проказничала. Почти как кое-кто из моих знакомых, - многозначительно добавила она, что заставило Розамунду усмехнуться. - В общем, мы слушали и...
Юстасия молчала до тех пор, пока Розамунда не стала снимать тунику через голову, потом продолжила:
- Там было столько шума! Кровать скрипела, а мои родители стонали и кричали.
Сняв наконец тунику, Розамунда от удивления открыла рот:
- Кричали?
- Да, - скривилась Юстасия.
- Ты уверена, что речь идет о постели? Может, они делали что-то другое?
Юстасия на мгновение задумалась, потом покачала головой:
- Нет, говорю же тебе, кровать скрипела.
Розамунда рассеянно мяла в руках тунику, раздумывая над словами подруги. Потом, направившись к умывальной миске с водой в углу комнаты, она освежила лицо.
- Вот. - Юстасия протянула ей белое платье. Розамунда начала торопливо одеваться и через минуту уже принялась затягивать шнуровку на лифе. Взглянув на нее, Юстасия нахмурилась и схватила гребень. Встав позади Розамунды, она расчесывала волосы девушки до тех пор, пока те не превратились в сверкающее облако, покорно лежавшее на ее плечах. Отложив гребень, она подтолкнула девушку к двери:
- Нам лучше поторопиться. У твоего отца чуть ли не пена шла изо рта от нетерпения.
- Но ты не рассказала мне...
- Расскажу по дороге, - заверила ее Юстасия. Выйдя с девушкой в коридор, она тяжело вздохнула и повела ее вниз. - Как я уже сказала, супружеские отношения не очень приятные, но теперь это твой долг. Однако бывают моменты, когда они запрещены. Например, когда у женщины... - Резко остановившись, она во все глаза уставилась на Розамунду. - Ведь у тебя сейчас не женское время?
- Нет, - пробормотала Розамунда, не сумев скрыть смущение. Подобные вещи никогда не обсуждались в монастыре.
- Хорошо, - с облегчением улыбнулась Юстасия. - Это бы стало ложкой дегтя в бочке меда для короля. Иначе бы нельзя было закрепить брачные отношения.
- А, - пробормотала Розамунда, ничего не поняв, но с нетерпением ожидая, когда же сестра Юстасия наконец дойдет до сути.
- Эти отношения, конечно, также запрещаются во время ношения ребенка и кормления.
- Конечно, - серьезно кивнула Розамунда.
- И также во время Великого поста, Рождественского поста, праздника Троицы, Духова дня и Пасхальной недели.
- М-м... - кивнула Розамунда.
- А также во все дни поста, в воскресенья, среды, пятницы и субботы.
- Значит, можно только по понедельникам, вторникам и четвергам? спросила Розамунда.
- Да. Слава Богу, что сегодня вторник.
- Да, слава Богу, - повторила Розамунда с гримасой. Если Юстасия и расслышала саркастические нотки, то предпочла не обратить на них внимания и продолжила:
- Это запрещается при светедня, без одежды и, конечно, в церкви.
- Конечно, - тихо, согласилась Розамунда. - Это было бы святотатством.
- Эти отношения существуют только для того, чтобы зачать ребенка, а затем только изредка. Ты должна обязательно вымыться после этого. И ты не должна допускать никакой ласки, похотливых поцелуев или...
- А что это такое? - перебила ее Розамунда, и Юстасия нетерпеливо взглянула на нее, замедляя шаг.
- Ты прекрасно знаешь, что значит целоваться, Розамунда. Я застала тебя с грумом, когда тебе было...
- Я имела в виду ласку, - опять перебила ее Розамунда, сердясь на себя за то, что виновато краснеет, при воспоминании о том случае с грумом.
- А, - скривилась Юстасия. - Это когда касаются... всего. Включая грудь. Губы для того, чтобы говорить, а грудь - чтобы кормить ребенка молоком. И все! - твердо сказала монахиня. Устремив глаза к потолку, она вздохнула: - Так, что еще? А, да, ты должна воздерживаться от любых противоестественных действий.