Ропер заметил, как молодая супруга меняется в лице, и ему стало даже жаль ее. Кажется, она вовсе не бесчувственная кукла, по крайней мере, вид у нее испуганный. И не без оснований. Ходили слухи, что Мак-Лейн грубо и даже жестоко обращается с женщинами. По-видимому, майор сделал правильный выбор его супруга действительно была настоящей леди. Что ж, тем хуже для нее.
Ропер вдруг поймал себя на том, что ему небезразлично то, что Мак-Лейн заполучит эту девушку. Разве он сможет оценить ее нежность и деликатность, доставить ей радость? Она слишком изысканна для этого ублюдка. Она многого стоит. Как она взглянула на него! Редкий мужчина осмеливался выдержать его взгляд. Эта хрупкая, бледная женщина смело приняла его вызов и не отвела глаз.
Ропер перевел взгляд на Селию. Она очаровательна, этого невозможно отрицать. Взгляд ее темно-голубых глаз был ласковым и радостным одновременно. Но что-то необычное чувствовалось в этой совсем юной девушке. Возможно, она простодушна, как ребенок, но отнюдь не глупа.
Ропер перевел взгляд на жену Мак-Лейна, и ненависть снова захлестнула его горячей волной, хотя сердце оставалось бесстрастным. Перед его глазами вновь возникли страшные картины из детства: Мак-Лейн, убивающий его отца, насилующий его мать, завладевший землей его родителей - Королевством Сарратов, посылающий молодого убийцу, Гарнета, найти и уничтожить двух маленьких мальчиков. Наконец, Мак-Лейн, благоденствующий в роскошном доме, в его доме, где родился Ропер и его брат.
И вот спустя двадцать лет Джекоб Ропер-Саррат вернулся. Вернулся, чтобы убить Мак-Лейна и забрать назад свою землю. До сегодняшнего дня он желал только этого. Но теперь была еще и жена Мак-Лейна...
***
Виктория сидела в кровати, облокотившись на подушки. На ней была строгая белая ночная рубашка с длинными рукавами и высоким воротом. Холод пронизывал девушку до костей, а страх парализовал .настолько, что она не могла даже дышать. Сердце словно остановилось.
Эмма хотела распустить ей волосы, но Виктория воспротивилась, уверяя, что надо уложить их как обычно, чтобы локоны не спутались. Но причина была совсем в другом: она не хотела выглядеть слишком привлекательной. Это был своеобразный способ защиты, который, как ей казалось, поможет, по крайней мере, морально.
Полог кровати был отдернут и завязан вокруг столбов, на которых он держался. Комнату освещали три свечи в серебряных подсвечниках, стоявшие на комоде. Виктория удивилась тому, что нет масляной лампы, которая давала гораздо больше света. Внизу было несколько таких, и нужно завтра попросить Кармиту принести одну из них.
Сегодня, наверное, даже лучше, что комната плохо освещена. Может быть, и свечи стоит задуть? Виктория уже собиралась встать и отбросила одеяло, как вдруг дверь, соединяющая ее комнату со спальней майора, открылась, и он вошел.
Виктория похолодела. Ее супруг был в темном халате, из-под которого виднелись его голые волосатые ноги. Его лицо выражало такое жадное нетерпение, что ей захотелось умереть. Что он собирается с ней делать?
Мак-Лейн подошел к кровати и скинул халат, под которым оказалась белая рубашка, доходившая ему до колен.
- Ну что, девочка, ты готова? - Голос майора звучал игриво.
Виктория попробовала что-то ответить, но голос отказал ей. Никогда, никогда она не будет к этому готова.
- Тогда ложись. Или ты думала, этим занимаются сидя? - Он рассмеялся. Виктория подчинилась. Она вжалась в матрас, и мускулы ее напряглись еще больше. Она заметила, что у него карие глаза и тяжелый подбородок, скрытый бородой. От него исходил смешанный запах одеколона и пота, и хотя Виктория пыталась убедить себя, что это естественно, что он чистый, просто, как крупный мужчина, часто потеет, она едва сдержала позыв рвоты.
Майор наклонился над ней и прижался ртом к ее губам. Виктория ощутила пот на его губе и инстинктивно вжалась глубже в подушку, чтобы избежать его ласк.
Этот поцелуй возбудил майора, и он начал приподнимать ей ночную рубашку. Виктория сжала кулаки и приготовилась выполнить то, что от нее потребуют. Когда майор поднял рубашку до пояса, он откинул простыню и встал на колени. Такого унижения она не испытывала никогда в жизни. Уже то, что он разглядывал её обнаженные ноги, было ужасным, но он рассматривал темный покрытый волосами треугольник у нее между ног, и это было чудовищным святотатством. В комнате было абсолютно тихо, слышалось только тяжелое дыхание Мак-Лейна. Он прикоснулся к ее обнаженной ноге, и Виктория вздрогнула.
- Нравится, да? - сопя, спросил он. - Погоди, будет еще лучше.
Она не могла больше выносить этого. Неужели будет еще что-то?! Майор раздвинул ноги Виктории, и рвота подступила у нее к горлу. Господи, он заглядывал ей между ног! Даже в самом кошмарном сне ей не могло привидеться ничего подобного. Майор устроился на коленях между широко раздвинутых ног Виктории. Она чувствовала, как он трогает ее, трогает там, в самом сокровенном месте, а потом засунул свой толстый палец внутрь. У Виктории от боли глаза полезли из орбит. Это была настоящая пытка. Ей казалось, что в нее всадили кусок наждака и он разрывает ей все внутренности. Боль, унижение и предчувствие чего-то еще более ужасного привели Викторию в состояние оцепенения. Она уперлась пятками в матрас и вся напряглась, противясь вероломному вторжению.
Майор тем временем свободной рукой задрал рубаху и вытащил какую-то безобразную, похожую на маленькую сосиску штуку и стал мять ее пальцами. Виктория поняла, что сейчас произойдет, и напряглась так, что была похожа на деревянную куклу. Мак-Лейн бросился на нее и, придавив к кровати, начал засовывать ей свой член между ног. Виктория застонала, но майор даже не заметил этого, как не заметил ее напряжения и отвращения. Она и должна была вести себя так - холодно и безразлично, ведь она настоящая леди. Именно этого он и ожидал. Только такие шлюхи, как Анжелина, встречают мужчин с радостью. Нет, его совсем не огорчила реакция Виктории. Его беспокоило собственное бессилие. Несмотря на травму, у него еще ни разу не возникало проблем с бабами. Стоит ему подмять под себя какую-нибудь девку, и все в полном порядке. А сейчас его член висел подобно тряпке, как он ни мял его и ни массировал. Даже прикосновение к женскому телу не придало ему силы. Мак-Лейн пришел в ярость и запаниковал. Время стремительно летело, а он ничего не мог сделать. И тут он вспомнил эту ведьму, Елену Саррат, Его жена сейчас была такой же холодной и неподвижной, как тогда она. Проклятие, преследовавшее его все эти двадцать лет, снова настигло его. Призрак Елены был здесь, рядом и насмехался над ним. Страшные воспоминания: блеск окровавленного ножа, злобное лицо мальчишки, он сам, катающийся по полу, снова захлестнули его. Майор почувствовал острую боль, как будто все это произошло только сейчас.
Испуганный и взбешенный, в холодной поту, он слез с Виктории, вскочил с кровати и бросился в свою комнату, хлопнув дверью.
Виктория осталась лежать с задранной рубашкой, неподвижная и одеревенелая. В комнате было слышно только ее хриплое, тяжелое дыхание. Ей пришлось зажать себе рот рукой, чтобы сдержать истерический вопль, рвавшийся наружу.
Такое вынести невозможно. Если именно в этом и заключается замужество, она никогда не сможет привыкнуть. Над ней надругались, ей причинили мучительную боль. Господи, почему женщины соглашаются на это? Грубое, омерзительное вторжение внутрь ее тела потрясло Викторию, но еще ужаснее было сознание, что это еще не все. Видимо, он собирался всадить в нее эту гнусную штуку так же, как и свой палец. Разве могла она себе представить, что над ее телом будут так издеваться. Ведь она даже не подозревала, что у мужчин все устроено не так, как у женщин.
Медленно и осторожно Виктория сползла с кровати. Ей хотелось вымыться. Свет свечей казался несчастной женщине невыносимым, он словно высвечивал ее позор. Трясущимися руками она намочила мягкую тряпку в холодной воде и скинула ночную рубашку. Прижав влажную ткань между ног, она увидела на ней кровь.
Виктория замерла. Она стояла; низко опустив голову, и думала, что если только это и ждет ее теперь в жизни, то надо найти в себе силы, чтобы привыкнуть. Ради Эммы и Селии, ради своих родителей она должна это сделать. Женщины всегда приносили себя в жертву. В конце концов, она не первая и не последняя, просто одна из многих. Но эта мысль не принесла утешения. Ей было ужасно одиноко. Она не могла броситься к Эмме и расплакаться у нее на плече как в детстве. Ее родной дом, милые знакомые улицы, родные люди - все то, что вселяло в нее уверенность, осталось в прошлом. Здесь, в этом шикарном, но таком чужом доме, ей предстояло провести всю свою жизнь. Еще недавно она надеялась, что со временем он станет ей родным, но теперь твердо знала, что этого никогда не произойдет.
Ополоснувшись, Виктория задула свечи, добралась до кровати и легла, закутавшись в простыню. Так она пролежала несколько часов, дрожа и заставляя себя собраться с духом. В конце концов, ей удалось взять себя в руки.
Виктория поднялась очень рано. Она надела на себя все самое скромное из того, что привезла с собой, и гладко зачесала волосы, закрепив их шпильками. Стараясь не разбудить майора, Виктория выскользнула из комнаты и направилась на кухню, где надеялась найти Кармиту.
Всю ночь ее мучил один вопрос, и она надеялась, что Кармита сможет ей ответить на него. Конечно, то, о чем она собиралась спросить, трудно было даже произнести вслух. Но теперь она знала: трудно - это не значит невозможно.
На кухне, кроме Кармиты, были Лола и Жуана. Они весело болтали по-испански, но едва завидев хозяйку, разом замолчали.
- Сеньора! - приветствовала ее Кармита, широко улыбаясь.
Обе служанки тоже улыбались. Виктория догадалась, что они ожидали увидеть смущенную новобрачную. Она и в самом деле смутилась и покраснела, но вовсе не от счастья.
- Кармита! - обратилась к ней Виктория, стараясь за спокойным и приветливым тоном скрыть свое смятение. Но Кармита, видимо, обо всем догадалась. Улыбка исчезла с ее лица, и она быстро подошла к хозяйке, взяв ее за руку.
Они вышли во двор, засаженный цветущими кустами роз, и остановились. Виктория не сводила глаз с цветов и машинально обрывала шелковистые лепестки.
- Ты можешь не отвечать, если тебе неприятны мои вопросы, - прервала она, наконец, затянувшееся молчание, - но мне не с кем поговорить, кроме тебя.
- Конечно, сеньора. - Кармита выглядела смущенной и обеспокоенной.
- Кармита... Когда мужчина делает это самое, ну, то, что делают все мужчины... В общем, как делают детей? - Виктория густо покраснела. Она чувствовала себя жалкой и беспомощной.
Кармита изумленно посмотрела на свою хозяйку. Виктория отвернулась, устыдившись, но служанка по-матерински обняла ее за плечи и притянула к себе. В ее карих глазах было столько тепла и нежности, что Виктория почувствовала себя легко и свободно.
- Бедная сеньора! Никто не рассказал вам об этом? Садитесь, и я вам все объясню. И о мужчинах, и о детях.
И она действительно все объяснила, ясно и понятно. Виктория могла вздохнуть с облегчением. Для того, чтобы на свет появился ребенок, мужчина действительно должен ввести свою плоть в тело женщины и оставить там свое семя. Но майор не сделал этого, значит, у нее не будет от него ребенка, по крайней мере, пока.
- А как женщины узнают о том, что беременны? - спросила Виктория. Она знала, что они чувствуют это намного раньше того момента, когда ребенок появляется на свет. Виктория помнила, что знакомые объявляли о грядущем радостном событии задолго до того, как беременность становилась очевидной.
- Месячные прекращаются, сеньора, - ответила Кармита, погладив ее по руке.
Значит, она сразу узнает, если это произойдет, так как ее месячный цикл всегда был четким и повторялся с точностью до минуты, подумала Виктория.
- А еще сеньора часто будет плакать, много спать и почувствует себя слабой-слабой. Потом ее будет тошнить, - продолжала Кармнта. - Потом, сеньора, вам захочется поесть чего-нибудь вкусненького, того, чего и в доме не водится. И тогда слугу пошлют в Санта-Фе. Когда я носила мою Жуану, я обожала апельсины. Меня так и тянуло на них. Я съедала по шесть в день. Теперь даже смотреть на них не хочу.
Кармита ушла на кухню, а Виктория осталась сидеть на солнце, наслаждаясь утренней прохладой и прозрачным воздухом. Ее возбужденный мозг понемногу успокаивался. Эта кошмарная ночь прошла, наступил новый день, и такой яркий и светлый, что даже не верилось, что она может повториться. Но если и повторится, Виктория сумеет пережить ее.
Она обдумывала сказанное Кармитой и не могла избавиться от недоумения. Почему хорошо воспитанных девушек из благородных семей держали в полном неведении относительно того, что их ожидает? Ведь ее мать прекрасно все знала, но предпочла ничего не сообщать дочери. Разве можно это простить?
Но она сама расскажет Эмме. Разумеется, умолчав о том, что майора постигла неудача. Эмма должна знать, что происходит между мужчиной и женщиной в первую брачную ночь, откуда берутся дети и как женщины узнают о том, что беременны. А потом, когда Селия выйдет замуж, она расскажет обо всем и ей.
Виктория вспомнила, как Гарнет смотрел на Селию, и прикусила губу. Теперь-то она понимала, чего он хотел, и была полна решимости оберегать сестру изо всех сил.
Ропер тоже знал, что будет делать с ней майор. Да ведь все мужчины знают об этом, вдруг осенило ее. Только девушек держат в неведении. Именно так мужчины обретают над ними власть. Теперь ее прошлое представилось ей в ином свете. Все эти балы, визиты, пикники были не более чем ритуалом, прелюдией, первым шагом к брачной постели. А там - обнаженные тела и унижения. И, конечно, знакомые молодые люди знали об этом и наверняка не раз представляли ее в задранной до пояса ночной рубашке, а может, и просто обнаженной.
Это была чудовищная система. Молодых девушек, невинных и ни о чем не подозревающих, отдавали на милость мужчинам, как ягнят на съедение волкам. Она была готова к чему-то не очень пристойному, но никак не к боли и унижениям. Наверное, знай она обо всем заранее, она не впала бы в такую депрессию. Ну что ж, зато теперь ей все известно, вся ее будущая жизнь с майором перед ней как на ладони.