- Я не могу больше бежать.
Она прошла мимо него, прихрамывая и придерживая ворот своего платья. Он взглянул на ее прямую спину и изогнутые бедра и почувствовал, что его орудие снова дает о себе знать.
"Дерри, - шепнул он себе, - тебе действительно место в Бедламе".
Он пошел за ней к Юпитеру. Она ждала его, ее руки были крепко сжаты. Он собирался вставить ногу в стремя, когда она заговорила:
- Если вы собираетесь это сделать, то лучше сейчас.
Он выронил поводья. Он отказывался понимать ее и взглянул в ее лицо. Она хмуро посмотрела на него и опустила голову, когда он окинул взглядом ее полуобнаженное тело. Соблазн был велик. Она сдалась? Он посмотрел на ее дрожащие губы.
Эта просьба была высказана от страха. Он услышал вызов, но и не только. Это была мольба освободить ее от мучительного ожидания страданий. Она не просила пощады, только избавления от неопределенности. Только однажды он сталкивался с такой храбростью - в сырых темных камерах Тауэра.
До этого момента он не думал о ней как о заключенной, кем был и он раньше. От этого сравнения он почувствовал себя плохо, так как следом за этим пришло чувство вины. Если она была заключенной, то он в своей роли приближался к Кровавому Боннеру, полоумному епископу, который... лучше не вспоминать об этом.
- Ты хочешь, чтобы я взял тебя сейчас? - спросил он, чтобы выиграть время.
- Я не хочу этого, но...
- Я сам выберу для этого место и время, женщина, - сказал Дерри. Его голос скрипел от раздражения.
Оседлав лошадь, он усадил Тею ее впереди себя. Она прислонилась к лошадиной шее и положила руку на голову. Дерри развернул ее, не обращая внимания на протесты, и притянул к себе так, что ее голова упала на его плечо.
- Никаких возражений. Я не смогу получить за тебя выкуп, если ты умрешь от истощения или оттого, что будешь падать вниз головой пять раз на дню. Ты отдохнешь и успокоишься. Несносная чертовка.
Сначала она замерла и лежала спокойно, как будто ожидала, что он изнасилует ее прямо на спине лошади. Занятная идея, но трудно осуществимая. Вместо этого он снял свой плащ с седла и завернул ее в него. Несмотря на свой страх, она заснула прежде, чем они добрались до лагеря. Дерри соскользнул с лошади, держа ее на руках. Было темно, и горели костры. Стабб привязал служанку к дереву, и она злобно взирала на них, бормоча что-то сквозь толстый кляп.
Его постель была готова. Он положил Тею около огня рядом и как только опустил голову на соломенную подстилку, она открыла глаза.
И снова он увидел ужас в ее взгляде. Внутри него кипела ненависть - ну что она смотрит как пойманная в капкан лиса, окруженная собаками. Надо заканчивать с допросом, так как все это становилось все менее и менее приятным. Можно приступить, пока она еще не совсем очнулась ото сна, по-прежнему напугана и, без сомнения, голодна. Она не ела весь день.
Сделав знак Стаббу, который пересек лагерь и встал около Хобби, он помог госпоже Хант сесть. Она запахнула плащ на своих плечах, ее волосы спутались, и она смотрела на него, не моргая. Он занял место напротив нее, вокруг собрались его люди. Он увидел, как она окинула их взглядом и подобрала под себя ноги, как будто собиралась вскочить, если кто-нибудь из них пошевелится.
Чтобы привлечь ее внимание, он вынул из-за пояса кинжал. Он был из испанской стали, имел двойное лезвие, и на рукоятке золотом был выгравирован узор в виде змей. Опустившись на одно колено, он положил на него руку. Он удерживал острие кинжала на кончике своего пальца, и кинжал сверкал, отражая пламя.
Поглаживая лезвие, он улыбнулся.
- Ну а теперь, госпожа Хант, перейдем к нашему делу.
Она посмотрела на мужчин, потом на него и нахмурилась. Он вложил кинжал в ножны. Из мешочка на поясе достал одну из пуговиц, которые оторвал от ее платья.
- Что это? - спросил он.
Она изумленно уставилась на него, как мелкая рыбешка на лягушку.
- Это, - произнесла она медленно, - пуговица.
- Правда, но это, госпожа Хант, гораздо больше, чем просто пуговица.
Он щелкнул пальцами, и Иниго передал ему полированную деревянную шкатулку. Открыв ее, он показал ей содержимое. Покопавшись внутри, он достал другую пуговицу, такую же, как и первая.
- Ты отрицаешь, что это твои?
Она кивнула, продолжая, смотреть на него.
- У тебя в привычке носить среди своих вещей чужие пуговицы?
- Это подарок.
- Ага!
Она завизжала и отпрыгнула от него, но он схватил ее запястье одной рукой и сунул пуговицу ей под нос.
- Подарок для какого свинячьего выродка?
Она задрожала снова, но он сжал ее запястье еще крепче и встряхнул ее.
- Для кого?
- Для королевы Шотландии.
Он посмотрел на нее внимательно, но она ответила взглядом, как будто ни о чем не подозревая. Его раздражало, что она продолжает реагировать на него как на ненормального. Ведь это она была предателем. Держа пуговицу перед ней, он открыл ее крышку, и показалось углубление, которое он обнаружил, когда Иниго показал ему шкатулку. Внутри лежал туго скрученный клочок бумаги. Снова он сунул пуговицу в лицо госпожи Хант.
Она долго смотрела на нее, потом перевела взгляд на Дерри и заговорила с нотками удивления в голосе:
- Там что-то лежит.
- О мой Бог, - передразнил он ее, - там что-то лежит.
Он услышал хихиканье Иниго и грубый хохот Саймона Живчика. Улыбнувшись ей с издевкой, он закрыл пуговицу.
- Твое злодейство раскрыто. Эти шифровки были предназначены для королевы Шотландии. Ты выдала себя, проговорилась. Проклятая папистка, дрянная девчонка. Что там зашифровано?
Она выдохнула и указала на него.
- Ты не простой разбойник.
Саймон Живчик разразился новым приступом гогота, а Энтони Скорей-скорей замычал. Иниго встал на колени рядом с Дерри и пихнул его локтем в ребра.
- Не обычный разбойник. Ты слышал это? Задница господня, половина шлюх и порядочных женщин в Лондоне знают это.
Дерри сердито посмотрел на Иниго, потом снова повернулся к своей недоумевающей пленнице. Она озиралась вокруг, оглядывая его людей. Она встретилась с ним взглядом, и ему показалось, что ее страх отступил после разоблачения.
- Кто тебе дал эти шифровки, женщина? Он не ожидал, что она широко раскроет глаза, когда он бросил ей обвинение в первый раз: теперь же она вдруг опустила голову. Искренность покинула ее. Она не отвечала.
- Ты кричала на меня весь день. Что же ты остановилась?