Общественные балы (официально они назывались ассамблеями) проводились в Рестоне раз в месяц, каждый третий понедельник, в Зале ассамблей, который располагался на главной площади. В детстве Джейн ненавидела эти собрания. Во-первых, мама всегда заставляла надевать белоснежное платье, которое сразу пачкалось. Во-вторых, сама герцогиня сияла, переливалась и без умолку щебетала, а что может быть хуже для скучающего ребенка, чем видеть, как прекрасно проводят время родители?
Единственное, что делало ассамблеи терпимыми, — это возможность участвовать в танцах. Джейн обожала танцевать; неважно, когда и где, пусть даже в ненавистном белом платье — лишь бы играл оркестр. Любовь к музыке и движению с годами не изменилась, хотя отношение к ассамблеям во многом стало иным.
И вот сейчас, порхая от одной группы гостей к другой, выслушивая комплименты и рассыпая ответные любезности, не пропуская ни одного танца, мисс Каммингс ощущала себя в родной стихии. В зале собрались все, начиная с представителей местного дворянства и заканчивая деревенским кузнецом. Школа миссис Хамфри и лондонские рауты научили выполнять сложные фигуры легко и изящно; справедливости ради следует заметить, что педагоги не уставали восхищаться природной грацией ученицы, врожденным артистизмом и способностью моментально схватывать и запоминать движения. Джейн всегда умела наслаждаться атмосферой праздника, заражая оптимизмом всех вокруг, и держалась так, словно в мире не существовало ни тревог, ни забот. Вечер выдался теплым, как и все вечера на этой неделе. Двери и окна Зала ассамблей оставались распахнутыми настежь, чтобы свежий ветерок мог беспрепятственно залетать в душное помещение. Как всегда, народу собралось чрезвычайно много — может быть, даже больше, чем обычно, и молодые леди весьма энергично обмахивались веерами, то и дело задевая окружающих. Присутствие аристократического семейства в сочетании с прекрасной погодой привлекло гостей со всех концов графства. Почтенные матроны с дочками, сельские джентльмены-фермеры, сплетницы и сплетники всех мастей, путешественники и туристы, пылкие влюбленные, клерки из магазинов, улыбчивые молодые мисс — все собрались на балу в Рестоне.
Джейн с удовольствием беседовала и кокетничала. В искусстве легкого флирта ей не было равных; неодобрительно наблюдая за мамой, она подсознательно переняла мастерство и научилась привлекать внимание окружающих. Где бы ни появлялась дочка герцога Рейна, она сразу становилась самым ярким бриллиантом. Джейн непринужденно переходила от одной группы к другой. Поздравила миссис Хилл с успешной продажей вееров из цветного шелка: с наступлением жары изящные и полезные вещицы мгновенно исчезли с полок, а сейчас то и дело мелькали в зале. Остановилась возле мистера и миссис Катлер и с неподдельным интересом выслушала рассуждения почтенного господина относительно последнего заседания деревенского совета (пара-тройка стаканов пунша оказала благотворное воздействие на красноречие адвоката). Со смехом заверила мистера Дэвиса, что уже написала письмо красными чернилами (чего не сделала и делать не собиралась), и посоветовала молодой паре, приехавшей в Озерный край провести медовый месяц, несколько романтических маршрутов для прогулок. Казалось, кто-то повернул волшебный ключик, и леди Джейн превратилась в блистательную фигуру, символ праздника.
Надо сказать, чувствовала она себя превосходно: здесь, в Рестоне, впервые ей довелось так чудесно провести время. Только в сиянии огней, под звуки скрипок и виолончелей человек способен хотя бы на время отвлечься от тревог и грустных мыслей и увидеть, что мир широк и разнообразен. Музыка призывала к движению и улыбкам, шелковое терракотовое платье придавало пикантный оттенок рыжим волосам и бледной коже, а мамины бриллиантовые сережки приятно освежали и дарили ощущение легкой чувственности.
Конечно, поводы для тревоги существовали: в любую минуту в дверях мог показаться Берн, а потому следовало как можно быстрее встретиться с Викторией. А задача эта была не из легких, если учитывать, что мисс Уилтон тоже не пропускала ни одного танца. И все же Джейн не хотелось омрачать удовольствие лишними переживаниями.
— Должен признать, что ассамблеи в Рестоне еще ни разу не были столь многолюдными и жизнерадостными, — поделился наблюдением доктор Берридж, когда фигура танца свела его с мисс Каммингс.
Джейн улыбнулась.
— Наверное, зимой все сидят по домам, — предположила она.
— Конечно, гостей меньше, чем сегодня, но я с удивлением обнаружил, что и в холодное время года многие не хотят упускать возможность потанцевать: все стараются держаться ближе друг к другу и с энтузиазмом прыгают, чтобы согреться.
Джейн не смогла удержаться от смеха, причем рассмеялась от души, а не притворно, как это обычно случалось в последнее время.
— Сегодня вы кажетесь очень счастливой, — просто заметил доктор Берридж.
— Танцы — моя страсть, а особенно с хорошим партнером, — честно призналась Джейн.
— Мне посчастливилось участвовать в уроках сестры. Кажется, получается неплохо?
— Прекрасно, доктор.
— Ваш батюшка тоже чудесно проводит время, — негромко, чтобы не слышали окружающие, заметил мистер Берридж при следующей встрече.
Джейн посмотрела в ту сторону, где возле открытого окна расположился в кресле герцог. Решение взять на ассамблею отца созрело после мучительных сомнений и долгих споров: Джейн то и дело изменяла мнение, чем привела Джейсона в бешенство. Точку в неприятном разговоре поставила новая няня Нэнси: опытная сиделка напомнила, что в письме, которое прислал из Манчестера коллега доктора Берриджа, подчеркивалась несомненная польза для рассудка привычных занятий и развлечений. А поскольку герцог в течение тридцати с лишним лет, посещал ассамблеи в Рестоне, попытку можно было считать оправданной. Что и говорить, отец чувствовал себя спокойно и уверенно: притопывал в такт музыке, с удовольствием курил трубку и даже приветствовал нескольких джентльменов, обратившись по имени. Ну а если кого-то и назвал неправильно, то все вокруг деликатно сделали вид, что не заметили оплошности. Нэнси держалась поблизости, дети не спускали с отца глаз, хотя, кажется, сегодня можно было надеяться на лучшее.
— Да, папе здесь нравится, — согласилась Джейн. — Не люблю признавать правоту брата, но, кажется, он не напрасно привез нас на озеро.
Доктор Берридж посмотрел туда, где Джейсон мило беседовал с Пенелопой и леди Уилтон. Разговор увлек маркиза, а музыка заметно подняла настроение. Впрочем, заметив взгляд сестры, самолюбивый молодой человек поспешил придать лицу обычное выражение утомленного высокомерия и скуки.
Джейн заметила, как неприязненно нахмурился доктор, хотя уже в следующее мгновение взял себя в руки и снова улыбнулся. Должно быть, он тяжело переживал появление соперника, ведь симпатии очаровательных дам заметно изменили направление. Леди Уилтон неустанно добивалась расположения аристократического семейства, напрочь забыв о чувствах мистера Берриджа. Но, разумеется, разочарование не было бы столь острым, если бы Виктория проявила к нему хоть каплю внимания. Но увы, едва отвернувшись от очередного партнера по танцу, мисс Уилтон вновь обращала взор на маркиза, а влюбленному доктору даже ни разу не улыбнулась.
Что ж, ситуацию следовало исправить.
Едва музыка стихла, Джейн взяла мистера Берриджа под руку, и они прошли в дальний конец зала — а если называть вещи своими именами, то повела его сама.
— Миледи, уж не собрались ли вы отдохнуть? — удивился доктор. — Или спешите к следующему партнеру?
— Вовсе нет. — Джейн с улыбкой направила спутника туда, где только что остановилась Виктория, а именно к столу, на котором красовалась огромная чаша с пуншем, — к счастью, мать и сестра беседовали с маркизом в противоположном конце зала. — Спешу к вашей следующей партнерше.
Доктор Берридж только сейчас понял намерение мисс Каммингс.
— Миледи… позвольте заметить, что мисс Уилтон определенно не испытывает недостатка в общении.
— Позвольте заметить, что вы определенно должны быть в их числе. Пойдемте же. — Джейн настойчиво потянула: — Ужасно хочется пунша.
Они подошли к столу одновременно с Викторией и ее кавалером — незнакомым жизнерадостным джентльменом с пышными усами. Джейн поцеловала приятельницу в щеку.
— Простите: до сих пор не успела до вас добраться, — извинилась порозовевшая от танцев мисс Уилтон. — Правда, здесь весело?
— Очень, — согласилась Джейн и немного отступила, чтобы не мешать следующему, значительно более важному приветствию. Виктория присела в грациозном реверансе, а доктор Берридж почтительно склонился над рукой в длинной, по локоть, лайковой перчатке.
Усатый джентльмен кашлянул, тактично напоминая о своем присутствии.
— О! — забывчивая спутница виновато улыбнулась. — Леди Джейн, мистер Берридж, позвольте представить вам мистера Брэндона, мужа моей сестры Пенелопы.
Мистер Брэндон низко поклонился, причем лицо его покраснело от усилия, а на лбу выступили капли пота.
— Леди Каммингс, доктор, приятно познакомиться. Признаюсь, Вики уже успела многое о вас рассказать.
Доктор Берридж просиял, а Виктория смущенно порозовела.
— Да-да, милая, — поддразнил мистер Брэндон. — Готова щебетать часами. Я приехал вчера, но до сих пор не успел толком поговорить с женой, потому что вот это очаровательное создание без умолку восхваляет добродетели своих друзей — и давних, и новых.
Джентльмен добродушно рассмеялся, и Джейн почувствовала, что уже успела проникнуться к нему симпатией. Общение со старшим братом научило ее понимать снисходительное подтрунивание. Однако румянец на лице Виктории становился все ярче; очевидно, пора было прийти на помощь.
— Что нового слышно в Манчестере, мистер Брэндон? — с улыбкой осведомилась Джейн, чтобы перевести разговор в безопасное русло. — Мы сидим в своей деревне и не знаем ровным счетом ничего. Может быть, Франция уже завоевала Британские острова?
Мистер Брэндон рассмеялся.
— Да, место действительно уединенное, но в этом-то и заключается его главное очарование.
Он начал увлеченно пересказывать новости, которые могли бы заинтересовать собеседников. И лишь когда джентльмен обратился непосредственно к доктору и принялся подробно передавать содержание одной из лекций, прослушанных во время учебы в колледже, Джейн удалось перекинуться парой слов с Викторией. Мисс Уилтон, разумеется, выполнила поручение.
— Дома царила невероятная суета, но я все-таки закончила, — шепотом сообщила она и передала Джейн тщательно сложенные страницы. — Хорошо, что под перчатками не видно: все пальцы в чернилах.
Она хихикнула.
— Не знаю, как и благодарить.
Джейн спрятала листки в ридикюль.
— Записей оказалось меньше, чем я думала, — пожала плечами подруга.
Что ж, этого следовало ожидать, однако Джейн воздержалась от комментариев и с улыбкой кивнула в сторону погруженных в беседу джентльменов.
— Супруг Пенелопы кажется очень приятным человеком.
— Да, всей душой одобряю выбор сестры. — Виктория заговорила громче, чтобы зять услышал: — Даже несмотря на то что временами он становится ужасно вредным и надоедливым.
— Ничего подобного, — тут же отозвался мистер Брэндон. — Если бы я действительно вздумал вредничать, то непременно рассказал бы, что во время моего первого появления у вас дома ты вылила на меня целую вазу крема.
— Но это же был несчастный случай! — попыталась оправдаться Виктория.
— Конечно. Только упаси меня Бог от повторения.
— А меня — от зятя, — не осталась в долгу мисс Уилтон.
Джейн выразительно взглянула на доктора Берриджа. Настал его час.
К счастью, находчивый джентльмен не разочаровал.
— С удовольствием спасу вас, мисс Уилтон. Не окажете ли честь? Позвольте пригласить на следующий танец.
— С удовольствием, сэр.
Молодая леди церемонно приняла предложенную руку и чинно направилась в центр зала. Однако, проходя мимо зятя, не удержалась и озорно высунула язык.
Под изящные звуки менуэта мисс Каммингс и мистер Брэндон молча смотрели вслед молодой паре.
— Свояченица восхищена вами, — наконец признался джентльмен.
— И вами тоже, — ответила Джейн, к немалому удивлению собеседника.
— Неужели?
— Несомненно. Слушая ваши перепалки, я сразу вспоминаю свои отношения с братом.
«Прежние отношения», — печально добавила она про себя. Вернется ли когда-нибудь взаимопонимание? Порою Джейн казалось, что не все потеряно… если бы Джейсон не расстраивал и не разочаровывал ее.
Мистер Брэндон почувствовал грусть и взглянул на собеседницу с неподдельным участием. Пришлось изобразить светскую улыбку и непринужденно кивнуть в ту сторону, где Джейсон беседовал с Пенелопой.
— Должен честно признаться, что обожаю жену, — искренне заметил мистер Брэндон. — Тем приятнее оказалось знакомство со всем ее очаровательным семейством.
— А у вас нет сестры?
— К сожалению, лишен такой радости. Если бы знал, как весело дразнить барышню, непременно женился бы раньше.
— Да, в этом отношении мы незаменимы, — шутливо отозвалась Джейн и взяла джентльмена под руку. — Пойдемте, мистер Брэндон. Познакомлю вас с братом, а уж он с удовольствием поделится богатым опытом издевательства над младшей сестрой.
Оркестр играл популярную мелодию, и Виктория негромко подпевала. Доктор Берридж — Эндрю — уверенно вел ее в танце. Только здесь, в центре зала, удавалось отдохнуть от утомительной опеки. В последние дни мама не давала ни минуты покоя: постоянно напоминала, как следует себя вести и с кем беседовать, заставляла горничную то и дело чистить платья, суетилась, приводя дом в порядок к приезду мистера Брэндона. Да и сама ассамблея оказалась немногим лучше, поскольку леди Уилтон без устали комментировала достоинства и недостатки, которые удавалось заметить вокруг.
Единственным событием, не удостоенным беспристрастной оценки, оставалось откровенное внимание Джейсона к Пенелопе.
Трудно было понять, как мама относится к маркизу. С одной стороны, она держалась вполне дружелюбно, чтобы не нарушать сложившихся между семьями связей. Но в то же время даже не пыталась обратить внимание молодого аристократа на младшую — свободную — дочь. По мнению Виктории, подобное поведение означало упущенную возможность, а леди Уилтон никогда не упускала возможностей.
— Вы нарушили линию, — шепнул ей доктор Берридж, переходя к следующей фигуре. — А я-то тешил себя надеждой, что умею танцевать.
Виктория покраснела и вернулась к действительности.
— Конечно, умеете, — улыбнулась она. — Если честно, я задумалась о том, что танец с вами — приятная передышка.
— Правда? — Брови доктора недоверчиво и лукаво изогнулись, что случалось нечасто: как правило, он сохранял солидную серьезность.
— Разумеется! — Виктория рассмеялась. — Родители постоянно воспитывают… а сейчас, когда приехала сестра с мужем и детьми… — Она замолчала, смущенная внимательным, теплым взглядом: — Вы не были у нас несколько дней; папа, наверное, уже истосковался по умным разговорам.
— Пришлось задержаться по делам в Уиндермере, — пояснил мистер Берридж и посмотрел как-то особенно пристально.
От проникающего в душу взгляда по спине Виктории побежали мурашки, а щеки запылали.
— А как провели время вы? — едва слышно спросил доктор. — Случались ли интересные собеседники у вас?
Его теплая ладонь лежала на талии Виктории, а большой палец равномерно двигался, словно поглаживая.
— Иногда, — с трудом произнесла она. Во рту пересохло, и язык отказывался повиноваться. — Приезжала леди Джейн, да и мистер Брэндон не упускал возможности подразнить.
— Ну и отлично, — беззаботно похвалил доктор. — Страшно представить, что вам может быть одиноко.
Нет, одинокой она себя не ощущала. Разве в окружении множества родственников и знакомых допустимо жаловаться на одиночество? И все же следовало признать, что в доме не хватало спокойного, уверенного присутствия доброго умного доктора. Все вокруг вели себя чересчур эмоционально и импульсивно, а многочисленные события казались слишком важными и в то же время банальными. Кто-то должен был уравновешивать нервозность и смягчать обстановку.
Впрочем, сейчас, когда рука Эндрю едва не обжигала, а глаза требовательно смотрели в глаза, трудно было вспомнить хотя бы один конкретный пример.
Хорошо еще, что собеседник не ждал внятных ответов: она все равно не смогла бы собраться с мыслями. Должно быть, это из-за духоты. Ну а острое ощущение его присутствия — всего лишь следствие музыки и танца.
— Доктор Берридж, — наконец произнесла мисс Уилтон, едва дыша. — Мы ведь друзья, правда?
Партнер вздохнул.
— Да, Виктория, — с грустью ответил он, не отводя от нее взгляда. — Добрые друзья.
В его голосе послышалось разочарование.
Однако прежде чем молодая леди успела осознать настроение партнера, музыка внезапно, непредвиденно прервалась. По залу пронесся шепот, и гости расступились.
— О Господи! — воскликнула Виктория, поняв, что за непредвиденное явление привлекло всеобщее внимание.
Если Джейн ожидала бурной реакции брата на знакомство с мистером Брэндоном, то она глубоко заблуждалась. На лице Джейсона не мелькнуло даже тени удивления. Маркиз вежливо поклонился и в ответ получил точно такой же бесстрастный поклон. Разговор зашел об архитектурных достопримечательностях Манчестера, в которых мистер Брэндон разбирался очень плохо. Детская дружба Джейсона с Пенелопой обсуждения не удостоилась.
Мисс Каммингс стояла рядом, с удовольствием слушала музыку и рассматривала нарядную публику. Ассамблея, несомненно, удалась. Доктор Берридж достиг заметных успехов в танце с Викторией: раскрасневшаяся особа выглядела смущенной, но счастливой; более гармоничную пару трудно было представить. Джейн с безрассудной надеждой наблюдала, как доктор склонился к партнерше, едва не переступая суровые границы приличия.
— Не в силах оторваться от своего дражайшего врачевателя? — послышался ехидный голос Джейсона.
Оказалось, что мистер Брэндон с супругой переключили внимание на рассуждения леди Уилтон относительно пользы овощного пюре в рационе детей, и маркиз позволил себе отвлечься (по мнению Джейн, вполне разумно).
Жаль только, что поблизости не оказалось никого, кроме сестры; Джейн выслушивать его колкости вовсе не хотелось.
— Не находишь, что мистер Берридж отлично танцует? Особенно для сельского доктора.
Она смерила брата уничтожающим взглядом.
В ответ Джейсон пробормотал нечто невнятное. Ему не хотелось признавать, что в то время, когда сестра с увлечением занималась танцами, сам он отлынивал от них под любыми предлогами, и в результате за весь вечер осмелился выйти в центр заладишь четыре раза, да и то когда звучал рил — единственная музыка, под которую можно было уверенно двигаться.
— Боюсь, на сей раз твои чары не подействуют, — продолжал дразнить ее Джейсон. — Бедняга не замечает никого, кроме партнерши.
— Кроме Виктории? — уточнила Джейн, немало удивленная проницательностью брата: он заметил то, чего не видел никто вокруг (а главное, сама Виктория).
— В нашей семье не ты одна обладаешь тонкой интуицией.
И все же никто больше не способен пользоваться этим редким даром, подумала Джейн, но предпочла промолчать.
— Достаточно заметить, как он ее обнимает, как смотрит. — Джейсон слегка покраснел. — Вряд ли нужно объяснять, правда?
Джейн покачала головой, избавляя брата от необходимости давать эмоциональные оценки.
Однако разговор направил мысли в необычное русло и даже навеял легкую грусть: когда ее обнимали в танце чуть откровеннее, чем следовало, и привлекали на волосок ближе, чем дозволялось правилами этикета? Не то чтобы нестерпимо хотелось испытать острые ощущения, но и легкие прикосновения, и долгие взгляды через весь зал обладали несравненной магией…
Удивительно, но простое пожатие руки когда-то могло пронзить подобно молнии. Так случалось во время первого светского сезона, когда дебютантка была еще очень юной и очень наивной. Вернувшись в высшее общество в этом году, Джейн пыталась возродить в душе ощущение веселья и непосредственной радости, однако ни одно прикосновение не взволновало и не подарило волшебного чувства сопричастности.
В ее сердце жила мечта о предвкушении, о том единственном, невероятно остром мгновении, когда дыхание растворялось в возможности предстоящего события.
И вдруг музыка оборвалась.
В зале появился он.
Берн Уорт стоял в противоположном конце зала, в раме распахнутой в темноту двери. Черный костюм и черный фон подчеркивали бледность лица и снежную белизну шейного платка, создавая таинственный, нематериальный образ, достойный самого причудливого и жуткого из готических романов. Некоторые слабонервные дамы вскрикнули от ужаса.
Стоило ли удивляться, что молва объявила этого человека злодеем?
Ледяные голубые глаза блуждали по залу, но не встретили ни одного прямого взгляда. Кто-то отворачивался, кто-то опускал голову, кто-то принимался суетливо поправлять костюм. И только Джейн смотрела пристально и твердо.
Вот наконец Берн увидел ту, которую искал, и на немой вопрос она ответила открытым, ясным, счастливым взглядом. Внезапно оказалось, что отвернуться невозможно: голубые глаза не отпускали.
Берн нервничал.
Берн внушал тревогу.
Постепенно зал начал наполняться гулом голосов, однако он и она продолжали неотрывно смотреть друг на друга.
— Что все это значит? — выдохнула леди Уилтон.
— Так это и есть мистер Уорт? — прошептала Пенелопа.
Разгневанная матрона коротко кивнула.
— Кто такой мистер Уорт? — недоуменно осведомился мистер Брэндон.
— Я же тебе рассказывала: мама считает этого человека грабителем, — тихо пояснила Пенелопа.
— Не только я. Вся деревня уверена в его виновности, — возмущенно возразила леди Уилтон. — Какая наглость! Ваш батюшка не потерпит присутствия бандита в приличном обществе! Если самоуверенный негодяй считает…
Пока леди Уилтон разжигала страсти, Джейн негромко обратилась к брату:
— Джейсон, необходимо немедленно поприветствовать мистера Уорта.
— С какой стати? — небрежно фыркнул маркиз. — Господин явно не пользуется популярностью.
— Существует три веских причины, — серьезно продолжала Джейн. — Во-первых, ты сын герцога Рейна, а значит, должен во всем быть первым. Во-вторых, джентльмен заслуживает благодарности за то, что помог тебе в трудную минуту. Да-да, не спорь, ты в долгу.
— Ну а в-третьих? — тяжело вздохнув, подсказал Джейсон.
— А в-третьих, если не проявишь благородство и немедленно не поддержишь человека, то сейчас на этой ассамблее состоится безобразный акт публичного линчевания. Леди Уилтон права в одном: никто не потерпит присутствия опасного чужака.
Джейсон оглянулся и увидел, как стремительно нарастал гнев толпы. Мистер Катлер и сэр Уилтон стояли возле двери, поскольку положение почетных граждан обязывало их первыми приветствовать каждого нового гостя, однако ни тот ни другой даже не пошевелились. К тому же мистер Катлер выглядел подозрительно разгоряченным пуншем, а это обстоятельство грозило непредвиденными, но чрезвычайно неприятными последствиями. Красный как рак, джентльмен что-то настойчиво шептал на ухо сэру Уилтону, отчего мировой судья возбуждался на глазах. Сомнений не оставалось: доблестные защитники морали готовили нападение на Берна Уорта.
— Учти, ты у меня в долгу, — пробормотал Джейсон.
— Если справишься, в долгу перед тобой будет вся деревня.
Маркиз одернул сюртук и расправил плечи. И вдруг случилось невероятное: с неподражаемым достоинством, которое веками передавалось из одного аристократического поколения в другое и оттачивалось в лучших частных школах, сын герцога Рейна пересек зал под изумленно застывшими взглядами собравшихся, остановился напротив Берна Уорта и галантно поклонился.
Гости не дыша наблюдали, как маркиз протянул руку разбойнику, и не мигая следили, как тот переложил свое ужасное оружие — трость — из правой руки в левую. Историческое рукопожатие состоялось.
Джейн, конечно, не слышала слов, которыми обменялись джентльмены, однако видела, что Джейсон добродушно улыбнулся и по-свойски хлопнул Берна по плечу, артистично исполнив ритуал, издавна символизирующий дружеское и в то же время мужественное приветствие. Простые жесты всегда обладали магической способностью останавливать войны.
То же самое, хотя и в меньшем масштабе, произошло и сейчас.
Шок, поразивший ассамблею, испарился сквозь распахнутые окна. Музыка продолжилась с того такта, на котором оборвалась, и пары вспомнили о танце. Мистер Катлер озадаченно пожал плечами, слегка остыл и обрел утешение в очередном стакане пунша.
Джейн выдохнула и только сейчас заметила, что, оказывается, все это время не дышала. Сэр Уилтон недовольно сжал губы, а еще несколько человек сохранили на лицах сердитое выражение, однако основная масса гостей продолжала наслаждаться жизнью как ни в чем не бывало, потому что никому и в голову не могло прийти осуждать маркиза за его знакомства — ни в Лондоне, ни (тем более) в Рестоне.
— Леди Джейн! — послышался рядом восторженный писк Виктории. Юная особа прервала танец и теперь спешила поделиться впечатлениями. Мистер Берридж не отставал. — Видели, что сделал ваш брат?
— Видела, — невозмутимо ответила мисс Каммингс. — Каково ваше мнение, доктор?
— Хорошо, что мистер Уорт наконец появился в обществе, хотя событие и кажется несколько странным. Джентльмен еще ни разу не жаловал ассамблеи своим вниманием — во всяком случае, со дня моего приезда. Да его и не особенно звали.
— Но разве непонятно? — воскликнула Виктория в благоговейном восхищении. — В этом-то и заключаются благородство и смелость маркиза! Он подошел и поздоровался, показав пример всем остальным. — Мисс Уилтон зачарованно вздохнула: — Ах, Джейсон такой чудесный!
О Боже, только этого не хватало! Доктор Берридж окаменел, не в силах справиться с потрясением. Одного лишь простого поступка, одного человеческого жеста бестолкового парня оказалось достаточно, чтобы свести на нет достигнутый прогресс. Джейн почти пожалела, что отправила брата навстречу Берну Уорту.
Почти.
Потому что, пока она смотрела на мистера Уорта, случилось нечто странное. Где-то глубоко, в потаенном уголке души зародилось живое волнение и начало стремительно распространяться по всему телу. Сонные, ленивые, долго дремавшие под кожей нервы проснулись. Дыхание участилось, возвещая и предчувствуя близкую радость; давно потерянное ощущение жизни внезапно вернулось… А вслед за ним пришло и драгоценное чувство сопричастности.
Берн сознавал, что совершает ошибку, и нервничал значительно острее, чем готов был себе позволить: он давно уже так не нервничал. Хотя на лице и застыло независимое, уверенное выражение, внимательный наблюдатель непременно заметил бы, что поза подразумевала возможность немедленного отступления. Появление на вражеской территории диктовало суровые условия, и надежно отточенный инстинкт безошибочно подсказывал тактику действий.
Доббс получил приказ не отходить от лошадей — на тот случай если потребуется срочно ретироваться. Зал встретил его появление откровенной, нескрываемой враждой: леди и джентльмены Рестона не сомневались в справедливости местных сплетен. Да, приезд на ассамблею оказался серьезной ошибкой, так же как прогулка по деревне два дня назад. Но тогда, чтобы избежать неприятностей, достаточно было спокойно идти своей дорогой; здесь и сейчас придется повернуться и показать неприятелю спину, мгновенно расписавшись в собственной трусости. И все же, зная свойство людей объединяться в злобную толпу, Берн был готов отступить. Однако только до тех пор, пока не встретил взгляд Джейн.
Погрузившись в мягкий бархат ее карих глаз, Берн внезапно почувствовал, что обрел надежный якорь, и понял: бегство недопустимо, он должен остаться здесь и выдержать все, что готовит судьба.
Гул голосов нарастал; удивление и недоумение уступили место раздражению и даже откровенной злобе: Ничего, надо просто спокойно переждать пик возбуждения. Не может быть, чтобы воспитанность и вежливость не одержали верх над предрассудками. Берн с надеждой взглянул на тех из джентльменов, которые стояли поблизости и могли бы оказать поддержку.
И вот, когда стало ясно, что рассчитывать на помощь не приходится, помощь явилась неожиданно и уверенно.
— Мистер Уорт, как приятно снова вас встретить, — произнес брат Джейн — тот самый маркиз, который не так давно в стельку пьяным валялся на диване в его гостиной. Говорил он нарочито громко, чтобы все желающие могли без напряжения расслышать каждое слово. Вежливо поклонился и протянул руку. В столице рукопожатие не пользовалось особой популярностью, однако здесь, на севере, да еще при сложившихся обстоятельствах, оказалось безошибочным дипломатическим приемом. Судя по всему, парень неплохо разбирался в людях.
— Надеюсь, сумеете оценить спектакль, — проскрипел Джейсон сквозь стиснутые зубы.
Окружающие в это время видели, как сын герцога дружески обнимает отверженного и ободряюще хлопает по плечу.
— Сестра послала спасать вас от ярости толпы.
Ясно. Оказывается, в людях разбирается вовсе не этот длинный рыжий пьянчужка, а Джейн. Жаль. Берн только начал менять сложившееся о маркизе мнение, а оказалось, что оно подтвердилось, как и мнение о мисс Каммингс.
— Ярость толпы — это, конечно, преувеличение, хотя и не слишком значительное.
— В таком случае занесите приветствие в счет уплаты долга — если я что-то должен. — Джейсон усмехнулся и продолжил так же тихо: — Здесь, в деревне, дружеское расположение маркиза Весси диктует погоду. Возможно, теперь вам удастся дотянуть до утра.
— Так же как вам удалось дотянуть до утра с моей помощью? — невозмутимо парировал Берн и заметил, что попал в цель: губы молодого человека сжались обиженно и высокомерно.
— Но… но, предоставив мне ночлег, вы всего лишь исполнили долг арендатора и джентльмена, — возразил Джейсон.
— Точно так же как вы исполняете долг джентльмена, приветствуя меня в этом зале, а вовсе не отдаете какие-то несуществующие долги, — заметил Берн. Джейсон слегка поклонился, и собеседник продолжил: — К тому же я вовсе не ваш арендатор. Советую внимательно ознакомиться с завещанием дедушки.
Слегка опираясь на трость, мистер Уорт пошел по залу. Навстречу бархатным карим глазам.
Сегодня Джейн выглядела божественно, и он не мог этого не заметить. Однако восхищение пришлось спрятать до лучших времен, поскольку джентльмен явился сюда вовсе не для того, чтобы наслаждаться красотой молодых леди — какими бы красивыми они ни представали тоскующему взору. Он здесь только для того, чтобы исправить ложное впечатление о собственной персоне и тем самым осуществить важнейшую часть плана мисс Каммингс по восстановлению чести и достоинства в глазах жителей Озерного края.
Хотя если быть искренним с самим собой, то следовало признать, что согласие на участие в плане непосредственно связано с обаянием некой особы, которая не поленилась этот план составить.
Берн нахмурился и твердо решил игнорировать провокационные мысли.
Терракотовое платье изысканно оттеняло экстравагантный цвет волос, а мерцание бриллиантовых сережек отражало свет, льющийся из глубины карих глаз, и подчеркивало сияние ослепительной улыбки.
Достаточно! Романтически-чувственные описания растлевают разум так же безжалостно, как и провокационные мысли!
Терракотовое платье, свет глаз, сияние улыбки… что за банальности! Она просто прекрасна, и этим все сказано. Причем прекрасна — как всегда, так что незачем распускать слюни.
— Должна заметить, сэр, что выглядите вы не слишком приветливым. — Чувственный, соблазнительный альт звучал спокойно и дружелюбно.
Так, теперь «чувственный, соблазнительный альт». Должно быть, ум начинает слабеть.
Берн постарался трансформировать хмурое выражение в вежливую улыбку и поклонился:
— Прошу простить, леди Джейн. Вовсе не хотел пугать вас сердитым взглядом.
— Ничего страшного. — Мисс Каммингс ответила на поклон легким реверансом. — Вы так редко смотрите иначе, что я давно привыкла.
Оставалось лишь признать справедливость замечания.
— Позвольте познакомить вас с мисс Викторией Уилтон и доктором Берриджем. А с леди Уилтон вы, кажется, уже встречались, — продолжила Джейн, обращаясь к тем, кто стоял рядом.
Леди Уилтон удивленно открыла рот; она явно не ожидала подобной смелости, однако предпочла поддержать версию и пробормотала нечто приличествующее случаю. Виктория, однако, проявила завидное самообладание и после грациозного реверанса обратилась к подозреваемому в разбое отшельнику со словами дружелюбного расположения:
— Добрый вечер. Приятно встретить одного из лондонских друзей леди Джейн.
Берн заметил, как хитро переглянулись мисс Уилтон и мисс Каммингс. Джейн слегка усмехнулась и многозначительно вскинула брови, а рот леди Уилтон распахнулся еще шире: еще немного, и окончательно сорвется с петель. Что ж, игра становилась интересной.
— С некоторых пор дружба переместилась из Лондона в Рестон, — уточнил Берн, галантно склоняясь над рукой Виктории: — Дело в том, что здесь мы знакомы уже почти столько же, сколько и в Лондоне.
— Виктория! — воскликнула леди Уилтон, не без труда вернув рот в естественное положение. — Мне необходимо с тобой поговорить. Сейчас же! Немедленно!
Почтенная особа схватила младшую дочь за руку и потащила в сторону, по пути увлекая за собой и Пенелопу с мистером Брэндоном.
Берн вопросительно посмотрел на Джейн, а она лишь едва заметно пожала плечами. Теперь все взоры сосредоточились на мистере Берридже: пришло время его сольного выступления.
К счастью, доктор не стал подражать взбалмошной особе, которую, очевидно, мечтал видеть своей тещей.
— Приятно познакомиться, мистер Уорт. Должен извиниться за то, что до сих пор не нанес вам визит. Дело в том, что я и сам здесь недавно.
— Новый доктор — да-да, знаю: вы приехали в Рестон несколько месяцев назад, — ответил Берн, оценивая стоявшего перед ним человека.
Высок, красив, свободен в общении — достоинства, вполне достаточные, чтобы стать предметом бурного обсуждения, докатившегося даже до ушей отшельника. И в лице, и в манерах молодого доктора сквозили прямота и честность. Хотелось верить, что этот человек способен выносить здравые суждения, а значит, может принести пользу. Если бы не его профессия.
— Позвольте несколько вопросов о вашей ране.
Доктор Берридж поддался неподдельному интересу, свойственному исключительно медикам. Впрочем, тут же опомнился и пунцово покраснел.
— Понимаю, что здесь не место для подобных разговоров, — поспешил он оправдаться. — К тому же, насколько мне известно, вы уже встречались с доктором Лоуфордом, однако я имею некоторый опыт лечения штыковых и прочих военных ран. Существует немало способов укрепления мышц.
— Благодарю вас, сэр. Как-нибудь в другой раз, — вежливо отказался Берн. Помолчал, но не удержался и неохотно пояснил: — Это была пуля, а не штык.
Доктор Берридж кивнул и в поисках новой темы разговора обвел глазами зал.
— Леди Джейн, если не возражаете, я пойду побеседую с вашим батюшкой.
Джейн обернулась в ту сторону, куда смотрел доктор. Берн проследил за взглядом и увидел того самого пожилого джентльмена, с которым мисс Каммингс прогуливалась на скачках в поместье лорда Гемпшира. Герцог Рейк расположился в кресле у окна с трубкой в руке и с довольным видом притопывал в такт музыке, а рядом сидела полная женщина средних лет в крахмальном переднике и тоже отбивала ногой ритм.
Внешне герцог выглядел вполне здоровым, так что доктора вряд ли привлекал профессиональный интерес. Но в таком случае почему же джентльмены близко знакомы?
— Надеюсь, вы простите доктора Берриджа, — произнесла Джейн, принуждая переключить его внимание. — Наш мудрый спаситель просто нервничает. Боюсь, вы успели приобрести скандальную репутацию. И все же со временем он может стать добрым и надежным другом.
Берн посмотрел на нее сверху вниз. Конечно, он не мог похвастаться выдающимся ростом брата Маркуса и все же обладал заметным преимуществом: ничто не мешало заглянуть в открытое лицо, в лукавые глаза, а уж тем более в глубокий вырез бального платья, едва скрывавший прелестные…
Нет, оборвал он очередную провокационную мысль и снова переключил внимание на глаза.
— Итак, я пришел на ассамблею, — доложил он.
— И произвели неизгладимое впечатление, — продолжила Джейн.
— Что же нужно сделать, чтобы заслужить милость местного общества?
— Потанцевать со мной, — с улыбкой ответила Джейн.
— Боюсь, это невозможно.
Берн легко постучал концом трости по туфельке. Джейн посмотрела вниз и заметно погрустнела.
— О! — печально вздохнула она.
— Вы разочарованы.
— Вы и раньше говорили, что не можете танцевать, но я все-таки надеялась…
— Надеялись, что скромничаю? — подхватил Берн. — К огромному сожалению, нет. Ходить, конечно, стало намного легче, а вот всякого рода пируэты, не говоря о прыжках, могут закончиться полным позором, причем не только для меня самого, но и для партнерши.
Джейн снова пожала плечами, без слов показывая, что понимает и принимает отказ.
— А я-то думала, что все увидят, как вы танцуете со мной и еще с несколькими дамами. — Она посмотрела в центр зала, где кружились пары. — Честно говоря, люблю танцы больше всего на свете.
— Больше всего на свете?
Берн удивленно вскинул брови.
— Кружиться под музыку, подчиняться власти ритма, чувствовать себя крошечным колесиком в общем движении. Восхитительно.
Джейн вздохнула.
Признание прозвучало благоговейно и страстно, так что сомневаться в искренности слов не приходилось. Ее блестящие глаза неотступно следили за танцующими, изящная фигура едва заметно покачивалась в такт музыке, словно мелодия превратилась в кровь, а гармония стала плотью. Да, Джейн не просто любила танцевать, она жила и дышала танцем.
— Наверное, хорошо питать к чему-то страсть, — просто заметила она.
— Да, — согласился Берн.
Честно говоря, он настолько проникся восторженными чувствами очаровательной собеседницы, что поддержал бы ее, даже если б услышал, что из пятнистых кошек получается отличное жаркое.
— А у вас есть что-нибудь подобное? — невинно осведомилась Джейн. — Что-то такое, что захватывает душу и заставляет забыть обо всем на свете?
В мозгу молнией промелькнули тысячи мыслей. Да, и ему доводилось забывать обо всем на свете. В первую очередь, конечно, вспомнилась главная слабость: опиум действовал волшебным образом, даря ощущение ни с чем не сравнимого полета. Правда, возвращение на землю оказывалось мучительно тяжким. Существовали и иные, менее жестокие радости. Женщина обладала великой властью превращать мужчину в зверя, а зверя — в бога. Черт возьми, иногда даже не обязательно вся женщина, а лишь мягкая ложбинка в декольте, характерное грациозное движение плечами, едва заметные веснушки на щеках — они открывались лишь тому, кто оказывался очень-очень близко…
— Плавание, — неожиданно для самого себя выпалил Берн. — Плавание захватывает и увлекает.
— Плавание? — задумчиво повторила Джейн. — В компании угрей?
— Я же говорил, что угри ко мне не лезут. Поверьте, нет ничего лучше плавания. Скользишь по водной глади, легко и невесомо пересекаешь озеро. Полное освобождение. Редкое чувство.
Он с улыбкой заглянул в ее бездонные глаза. Видит Бог, холодная вода сейчас оказалась бы весьма кстати.
— Что ж; — вздохнула Джейн. — Ни потанцевать, ни поплавать мне, к сожалению, не удастся. Других предложений не имеется?
Берн обвел взглядом зал.
— Вы могли бы проводить меня к своему батюшке.
Уголки пухлых губ опустились.
— Я… ах, наверное, лучше просто прогуляться по залу. Буду представлять вас всем и каждому. Интересно посмотреть, какого цвета станут лица почтенных обывателей.
Берн согласился; он и сам прекрасно понимал пользу церемонии, а потому сосредоточился, твердо решив проявить любезность. Задача не из легких, однако лишь серьезный вызов мог его отвлечь от мысли о купании в холодной воде.
Джейн понимала, что они представляют собой экзотическое зрелище: дочь герцога и бандит торжественно обходят зал, приветствуя всех присутствующих. Да, они действительно никого не пропустили: кланяться и кивать пришлось на каждом шагу. Вдоль стен вытянулась странная цепочка, состоящая из настороженных, любопытных, а порою и враждебно настроенных жителей графства. Время от времени завязывался короткий разговор, но в целом знакомство проходило в молчании. Поскольку мистер Уорт шел под руку с леди Джейн, никто не осмеливался открыто его отвергнуть, но, как говорится в старой пословице, если бы глаза могли убивать…
Сначала при каждом неприязненном взгляде Джейн переставала дышать, но вскоре поняла, что долго так не протянет и погибнет от удушья.
И все же удивление вызывали не враждебно настроенные сограждане, а те, кто проявлял великодушие и гостеприимство.
Так, например, жена пастора, оказавшаяся одной из первых жертв жестокости отшельника, обеими руками сжала ладонь Берна и познакомила его со своим шестнадцатилетним сыном. Юноша, конечно, растерялся и не произнес ни слова, однако добрая леди невозмутимо улыбнулась и поинтересовалась, удобно ли жить в доме вдовы Лоу.
Доктор Лоуфорд поздоровался вежливо, хотя и немного холодно. Он проявил большее самообладание, чем молодой коллега, и удержался от вопроса о состоянии ноги.
А вот миссис Хилл, хозяйка швейной мастерской и магазина модных аксессуаров, долго и с откровенным энтузиазмом трясла руку джентльмена, хотя вряд ли могла рассчитывать на нового активного клиента.
Возможно, эти люди считали знакомство с преступником увлекательным приключением; возможно, искренне считали его жертвой сплетен, а может быть, пожимали руку в надежде на особое благоволение леди Джейн. Об истинных причинах дружелюбия можно было лишь гадать, и все же немногие смельчаки скрашивали и косые взгляды, и неприязненное перешептывание недоброжелателей.
Но, даже несмотря на приятные моменты, церемония начинала действовать на нервы. Джейн заметила, что с каждым очередным приветствием спутник все больше замыкался: в его взгляде появилось напряжение, а губы с трудом изображали дежурную улыбку. Очевидно, он устал от сутолоки, духоты и тесноты замкнутого пространства. Отсутствие постоянной практики превращало мероприятие такого рода в подобие долгого восхождения на гору с раненой ногой.
— Мистер Уорт, я бы с удовольствием подышала свежим воздухом, — прошептала Джейн, как только круг наконец замкнулся.
К счастью, ей удалось обойти стороной тот угол, где сидел отец, и избежать знакомства, а вместо этого подвести спутника к группе джентльменов. Еще не пришло время соединить две важнейшие стороны жизни. Как объяснить мистеру Уорту состояние герцога и как представить отцу нового знакомого? Лучше не рисковать и сохранить себя для обоих в лучшем виде.
Берн взглянул с пониманием.
— Буду счастлив вас проводить, — благодарно ответил он.
Они вышли в распахнутую парадную дверь. Зал ассамблей не мог похвастаться ни террасой, ни балюстрадой. Не было и сада для приятных прогулок на свежем воздухе. Однако здание находилось на центральной площади деревни, которая представляла собой просторный газон, украшенный высокими раскидистыми дубами. Днем эти старинные деревья защищали от жары, а сейчас, в темноте, дарили уединение. Пары и веселые компании разгуливали по площади, наполняя округу смехом и разговорами. По газону двигались тени, длинные платья дам цеплялись за траву, а джентльмены стремились увлечь спутниц под сень деревьев. Поодаль возницы, на время оставившие вверенные их заботам экипажи, от души наслаждались элем и дружеской компанией и, ни капли не стесняясь, приплясывали под доносившуюся из зала музыку.
— Вот то, что надо, — заметил Берн, подводя спутницу к незанятому дереву. — Надеетесь, что ваша репутация выдержит несколько минут наедине со мной?
— Вокруг полно народу, — возразила Джейн, — а моя репутация пострадает от прогулки ничуть не больше, чем ваша пострадала от турне по залу. — Она глубоко вдохнула прохладный, напоенный вечерними ароматами воздух и наконец-то позволила себе расслабиться. — Честно говоря, трудно было предположить, что вы выдержите эту пытку.
Берн усмехнулся.
— Да, в какой-то момент едва не сбежал. Хорошо, что сумел заставить себя терпеть.
Наступила блаженная тишина… хотелось отдышаться, прислушаться к окружающим звукам. Как приятно немного помолчать, подумала Джейн. Она с детства привыкла жить в постоянном шуме и даже немного побаивалась безмолвия, находя его угнетающим и печальным. И вот неожиданно оказалось, что молчание вдвоем успокаивает и дарит отдых.
Внезапно в кустах за спиной послышалась возня, а следом раздалось озорное хихиканье мальчишек, которые почему-то до сих пор не спали. Разобрать слова не удавалось, однако Джейн видела, что Берн сосредоточенно прислушивается. Он не обернулся и не шелохнулся, а всего лишь слегка прищурился. На лице возникло привычное напряженное выражение.
— Давай! — донеслось из кустов, и в ту же секунду показались две маленькие фигурки.
Замахнувшись, оба метнули по красному шару.
О нет!
Джейн попыталась отступить в сторону, увернуться, однако было уже слишком поздно. Оставалось лишь пригнуться и закрыть глаза…
Однако она успела увидеть, как мистер Уорт поднял руки и с невероятной ловкостью схватил оба снаряда.
— Ух ты, здорово! — раздался голос Майкла Уилтона. От изумления парнишка забыл спрятаться и предстал во всей красе. — Вот это да! Поймал!
— Значит, настоящий разбойник, — благоговейным шепотом изрек Джошуа.
Берн поднял голову ровно настолько, насколько требовалось, чтобы посмотреть на хулиганов. Темные брови насупились, и если бы Джейн не была уверена в невозможности действия, то поклялась бы, что слышала угрожающее рычание.
— Бежим! — пискнул Майкл, и братья со всех ног бросились прочь.
Мистер Уорт невозмутимо повернулся к спутнице.
— Яблочка не желаете? — осведомился он и протянул один из метательных снарядов. — Крупное. — Откусил и добавил: — Очень сладкое. Мы в детстве любили кидаться гнилыми: они от удара взрываются и славно пачкают все вокруг. А эти могли бы и голову разбить.
— Но вы же поймали.
Джейн только сейчас обрела дар речи.
— Да, — лаконично согласился Берн.
— Поймали! — повторила она.
— Что же здесь удивительного, мадам? Я отлично слышал возню в кустах. Сам когда-то был мальчишкой, а потому сразу понял, что готовится нападение. — Он не без труда наклонился, поднял трость, которую бросил, чтобы поймать яблоки, и проворчал: — Еще кое-какие навыки сохранились.
— Но как же… — снова начала Джейн, однако спутник решительно покачал головой.
— Никогда не раскрываю секретов мастерства, — категорично заявил он и беззаботно занялся яблоком.
— Сейчас же вернусь в зал и пожалуюсь сэру Уилтону, — пригрозила Джейн. — Он считает себя вправе вас презирать, а у самого сыновья — главные хулиганы, которых эта деревня видела после…
— После?.. — с интересом переспросил Берн, снова откусывая яблоко.
— После меня, — смущенно закончила мисс Каммингс.
В синих глазах Берна вспыхнули искры, а на лице появилось выражение лукавого любопытства. Зверь, испугавший детей грозным рыком, исчез так же бесследно, как и непроницаемо вежливый господин, отвечавший на вопросы пасторской жены.
— Итак, что же вы натворили после того, как в пять лет нагишом скакали по этой площади?
И улыбка, и синий свет в глазах заставили вспомнить о демоне… но не о том пугающем существе с острыми зубами и загнутыми рогами, которым пугали детей, а скорее о неотразимом демоне-искусителе, манящем сладкими речами, мелодичными призывными песнями, нежными взглядами…
Сердце застучало еще быстрее.
— О, ничего особенного. — Джейн старалась говорить весело, беззаботно. — Самые обычные сельские проказы. Пекла пироги из грязи. Воровала яйца из курятника Морганов. А однажды перетащила лодку старого мистера Фредериксона с берега озера на вершину холма… пока он в ней спал.
— Как же вам это удалось?
В вопросе Берна прозвучало неподдельное изумление.
— Никогда не раскрываю секретов мастерства, сэр, — сухо ответила Джейн.
Берн громко, от души рассмеялся — настолько неожиданно и искренне, что Джейн в страхе оглянулась. К счастью, никто из гуляющих не обратил внимания на элегантную пару, как не заметил и метания яблок. Все обсуждали насущные дела, жили сиюминутными заботами и создавали собственные истории и неповторимые секреты.
— Хулиганка, — наконец выговорил Берн сквозь смех. — Стоит ли удивляться, что вам так хочется побегать за грабителем?
— Но… нет, я всего лишь…
— Джейн, — прервал Берн жалкий лепет и посмотрел ей в глаза: — Съешьте яблоко.
Она послушалась, откусила и с удовольствием ощутила во рту кисло-сладкий вкус.
— Все-таки надо рассказать Уилтонам о поведении мальчиков. Во всяком случае, Виктории. Родители, возможно, не поверят, а она постарается объяснить шалунам, что можно делать, а что нельзя.
— Мисс Уилтон, должно быть, хорошая подруга.
— Да, — без колебания согласилась Джейн.
Действительно, несмотря на глупое обожание Джейсона, Виктория оказалась на удивление, сообразительной, решительной и преданной. Особенно если учесть, как Джейн обижала девочку в детстве.
— Хорошо. Парочка друзей в жизни не помешает.
— Не говорите чепуху, — небрежно возразила Джейн и снова откусила яблоко. — У меня десятки друзей.
— У леди Каммингс, возможно, десятки друзей, — негромко заметил Берн, — а вот есть ли они у Джейн — большой вопрос.
Она едва не подавилась. С трудом проглотив кусок, Джейн подняла голову и посмотрела в открытое, искреннее лицо Берна, но разоблаченной в этот миг почувствовала себя. Потому что… как он догадался?
Не желая продолжать опасный разговор, она задумалась, подыскивая нейтральную тему, и сразу вспомнила, зачем пришла сегодня на ассамблею.
— Виктория не только хорошая подруга, но и отличная помощница. Вот, смотрите! — Джейн отдала недоеденное яблоко и достала из ридикюля сложенные листки. В ответ на вопросительный взгляд подробно объяснила, как удалось раздобыть ценные сведения. — Вы бы видели его кабинет: странно, что нам вообще посчастливилось что-то найти в этом хаосе!
— Ну даже если до сих пор сэр Уилтон и не подозревал меня в преступлениях, то теперь непременно заподозрит. — Берн низко склонился, чтобы рассмотреть мелко исписанные страницы. — Буду знать подробности каждого ограбления.
Читать в лунном свете оказалось нелегко, тем более что почерк Виктории не отличался особой тщательностью. Должно быть, поэтому мистер Уорт придвинулся почти вплотную.
— Я еще и сама не читала, — ответила Джейн, едва шевеля внезапно пересохшими губами. — А очень хочется. Можно пока я оставлю их у себя, а завтра принесу?
Она посмотрела в синие глаза. Берн стоял так близко, что ощущалось тепло сильного мужественного тела. От огненного взгляда запылали щеки.
Молчание продолжалось. Оба ждали продолжения.
Джейн понимала, что стоит лишь слегка податься вперед, посмотреть на губы, и он ответит поцелуем. Так легко, так просто. И он тоже этого хочет.
Она вовсе не считала себя глупой испуганной малышкой, не сведущей в любовных играх. Более того, ей и прежде не раз доводилось гулять в густой тени.
О, как же хотелось ощутить волшебное предчувствие, поддаться магии прикосновений, забыть обо всем на свете, даже о необходимости дышать!
Но… где-то в дальнем уголке сознания таилось сомнение. С другими джентльменами от пары поцелуев не менялось ровным счетом ничего. А с мистером Уортом? Смогут ли они так же разговаривать? Смогут ли также встречаться на дорожке между двумя домами, так же смотреть друг на друга, так же сидеть рядом? Простые вещи внезапно приобрели особый смысл.
Все, что произошло, казалось важным, потому что Берн был другом.
И Джейн преодолела порыв, не подалась навстречу, не опустила взор к безупречно очерченным губам. Не позволила себе раствориться в наслаждении, о котором мечтала как о высшем счастье.
Вместо этого спокойно отстранилась, делая вид, что не замечает в синих глазах ни растерянности, ни смятения. И сохранила невероятную, ненужную, нелепую независимость.
Однако ненадолго.
Уже в следующую секунду стало ясно, что к их укромному уголку веселой рысью приближается парочка.
— А ты помнишь, какое именно дерево? — услышала Джейн непривычно веселый и полный жизни голос брата.
— Кажется, вот это, — ответила Пенелопа Уилтон.
Самое ужасное, что друзья направлялись не просто в сторону уже занятого укромного уголка, а к тому самому дубу, под которым стояли мисс Каммингс и мистер Уорт.
Если Джейсон их увидит, то взорвется как вулкан. Скандала не избежать.
Судя по всему, Берн тоже быстро осознал опасность и мгновенно принял решение: крепко схватил спутницу за руку и потащил в те самые кусты, которые несколько минут назад освободили Майкл с Джошуа. В следующий миг ветки сомкнулись над головой и образовали надежное укрытие.
А Джейн оказалась в самом неловком положении из всех, в которые загоняла ее жизнь. Причем в прямом смысле: с одной стороны пространство ограничивалось горячим телом соучастника преступления, а с другой — старательно заготовленной мальчишками огромной кучей боеприпасов, то есть яблок. Перед глазами маячила буйная растительность, а в уши — хочешь, не хочешь — лез разговор, который брат, несомненно, назвал бы самым неприятным в своей жизни.
Лорд Джейсон Каммингс, маркиз Весси, проводил время значительно лучше, чем ожидал. Он не любил танцевать (потому что не умел) и презирал деревенские сборища — и все же терпеливо беседовал с надутыми джентльменами Рестона, с переменным успехом двигался под музыку вместе с их дочками и чувствовал себя прекрасно. Даже мрачное присутствие мистера Уорта не испортило чудесный вечер.
— Вот здесь! — воскликнул он, подходя к высокому дубу в дальнем углу площади.
Свет из Зала ассамблей сюда не проникал, так что они с миссис Брэндон оказались в приятной темноте.
Встреча с Пенелопой здесь, в Рестоне, вскружила ему голову. Джейсон отчаянно не хотел ехать в деревню, злился на сестру за неприкрытый шантаж, мечтал хоть немного отвлечься от семьи, больного отца, внушающих ужас непостижимых хозяйственных бумаг… и вдруг увидел ее.
На левой щеке все так же таилась крошечная родинка.
— Под этим деревом я впервые тебя поцеловал.
Маркиз Весси многозначительно посмотрел на смущенную спутницу.
— Это было чудесно, — отозвалась она.
Джейсон не собирался отступать и упускать прекрасную возможность.
— А сейчас может быть еще лучше, — страстно прорычал он (по крайней мере ему показалось, что прорычал) и схватил подругу детства за талию.
— Сэр, я…
— Давай проверим.
— Милорд, не…
Он не дал закончить фразу и прижался губами к очаровательному алому ротику Пенелопы.
Однако в ответ получил лишь резкий толчок в грудь. Выпрямился и вопросительно посмотрел в строгое, без тени улыбки лицо.
— Я замужем, — сурово произнесла Пенелопа.
— Знаю.
— Вы познакомились и разговаривали с моим мужем.
— Да. Отличный парень. Но, Пен, разве ты не скучаешь по тому, что между нами было? По ощущению праздника? — Маркиз сделал шаг вперед, однако миссис Брэндон настороженно отступила. — Ты здесь, и я здесь, и мы снова вместе. — Он изобразил ту самую кривую улыбочку, при помощи которой пять лет назад заслужил ее поцелуй: — Давай немного повеселимся.
Пенелопа поправила волосы и посмотрела Джейсону в глаза. Однако взгляд не искрился прежним детским лукавством. Не чувствовалось и восторженной мечтательности юной девушки. Миссис Брэндон смотрела спокойно, без осуждения, но и без тени интереса.
— А ты, оказывается, совсем не изменился. Правда, Джейсон?
Имя, сорвавшееся с губ здесь, в тени памятного исторического дуба, должно было согреть и взволновать, однако ничего подобного не случилось. Пенелопа говорила снисходительно и наставительно, как с ребенком, и ответ прозвучал совсем по-детски.
— Надеюсь, что так оно и есть.
Маркиз гордо расправил плечи.
— Хорошо помнишь то лето, которое мы провели вместе? — поинтересовалась Пенелопа.
— Конечно; и его, и все предыдущие. Разве можно забыть? — На лице появилась широкая улыбка. — А последнее было поистине неповторимым.
— И хочешь отнять у меня память о тех чудесных днях?
Джейсон смотрел вопросительно, и она продолжила:
— Мой муж здесь, вот в этом зале, — она коротко кивнула на ярко освещенные окна, — и я люблю его всей душой. — Голос потеплел от улыбки. — Когда ты потащил меня сюда, он терзал Викторию, заставляя танцевать, а до этого рассказывал всем вокруг, что его дочери непременно выйдут замуж за принцев.
Пенелопа звонко рассмеялась, а Джейсон побагровел от стыда.
— Когда закончилось то лето, которое мы, пылкие и нетерпеливые, с юным восторгом провели вместе, я не знала, куда деваться от тоски и отчаяния. Мама подтвердит: я не находила сил даже показываться на людях. И все же долгие часы одиночества прошли не напрасно: сердце повзрослело, открылось настоящему чувству, и я сумела оценить встречу с Брэндоном.
Пенелопа повернулась так, что стала заметна фигура — уже не тоненькой семнадцатилетней девушки, а зрелой дамы. Она и сейчас оставалась стройной и молодой, но рождение двоих детей не могло не добавить весомой стати и женственности.
— Ни за что не променяю наше лето на нелепые мелочи.
— И я тоже, — неожиданно для самого себя произнес Джейсон низким, густым голосом.
— Но ведь каждым неуместным словом ты пачкаешь воспоминания о нем и крадешь час-другой счастливого и безмятежного прошлого. Понимаешь?
Джейсон все понимал и не знал, куда деваться от стыда. Он побледнел и опустил голову, пытаясь спрятать глаза. Смотреть в серьезное лицо Пенелопы оказалось слишком страшно.
Сжалившись, она подала ему руку — простой жест означал прощение и, согласно северной традиции, предложение дружбы.
Однако Джейсон не пошевелился.
Она медленно опустила ладонь.
— Должно быть, я не похожа на ту девочку, которую вы помните, милорд, а вы не похожи на прежнего юношу, но мне искренне хотелось продолжить дружбу.
Маркиз угрюмо нахмурился и коротко поклонился:
— Конечно, миссис Брэндон.
Пенелопа посмотрела ему в глаза, не пытаясь скрыть чувства. Оказывается, она жалела его; жалость ясно читалась в сдержанно-спокойном взгляде. Не сказав больше ни слова, она сделала вежливый реверанс и удалилась, оставив незадачливого поклонника в темноте и тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра в кустах. Ушла в свою жизнь, в ярко освещенный шумный зал, к мужу.
Значит, он достоин жалости? Собственно, какие сомнения? Он и сам себя жалел. Сослан в глухую деревню, лишен столичных радостей и отвергнут единственным человеком, которого искренне хотел видеть. В отличие от Джейн дружба всегда давалась Джейсону с трудом, но жалости той единственной женщины, которую считал верной подругой, он не ожидал.
Он зашел в тупик. Погряз, застрял в убогом, забытом Создателем, хотя и воспетом Вордсвортом захолустье и мечтал лишь об одном: снова стать самим собой. Не сыном герцога, не наследником, обремененным ответственностью титула, а парнем, открытым для новой яркой и звучной жизни. Постоянная, непробиваемая тишина изнуряла и сводила его с ума.
Собственно, почему бы и нет? Почему бы не встряхнуть это сонное графство? Пусть сейчас непросто вырваться из сложившихся обстоятельств, но почему бы не пригласить жизнь и веселье к себе?
Пришло время Чарлзу и Невиллу навестить коттедж. Они дождались, пока послышались удаляющиеся шаги, и только после этого позволили себе выдохнуть. Джейсон не вернулся в зал, а пошел по главной улице… должно быть, в какой-нибудь паб. Скорее всего не в деревенский, а в самый дальний, «Масонский герб», если, конечно, в связи с ассамблеей мистер Джонстон не устроил выходной. Что и говорить, если кому-то и требовалось срочно выпить, то в первую очередь Джейсону.
Все еще сидя в кустах, Берн наблюдал, как Джейн справляется с неожиданными впечатлениями. Собственно, наблюдал он на протяжении всей исполненной бурного драматизма сцены: сначала невольная свидетельница не знала, куда деваться от шока, потом смущенно покраснела и, наконец, прониклась сочувствием.
А едва увидев, как брат уходит в темноту, прижала руку к сердцу, словно пыталась облегчить боль.
— О, Джейсон, — выдохнула она. — Что за наивность!
Берн не знал, что сказать, какими словами утешить глубоко разочарованную сестру, только что столкнувшуюся с безрассудством старшего брата. Хотя его собственные братья наверняка нашли бы убедительные выражения.
А потому он просто накрыл ее ладонь своей — бережно, чтобы успокоить.
И чрезвычайно удивился, когда Джейн внезапно вскрикнула и отдернула руку.
— О, простите! — зашептана она. — Не ожидала…
Ее голос осекся и сорвался в неловкий смешок. Острый приступ веселья продолжался и набирал силу, и скоро мисс Каммингс уже от души хохотала.
Берн не ожидал от собственного тела столь бурной реакции. Мягкий, приглушенный голос, блестящие от смеха глаза, дружеская улыбка… внезапно захотелось наброситься на Джейн, опрокинуть на землю, раскидать вокруг яблоки… в конце концов, в этих кустах их никто не мог увидеть, никто о них не помнил. Стояло жаркое лето, и здесь, под темным звездным небом…
Берн и прежде вожделел к женщинам. Было время, когда от нежных подруг не было отбоя. Но сейчас… никогда еще желание не ощущалось столь остро. Оно возникло в тот самый момент, как он увидел красавицу в ярко освещенном зале, и с тех пор притягивало словно магнитом. Немного раньше, когда они стояли под дубом, Джейн тоже неудержимо влекло к нему, однако она оказалась сильнее: не поддалась искушению, отстранилась и бросила его на произвол судьбы, обрекая на мучения.
И вот теперь он страдал.
— Не понимаю, что здесь забавного, — недовольно проворчал Берн. — Мне ваш брат не слишком симпатичен, но насмехаться над человеком в подобной ситуации некрасиво.
— Я вовсе не насмехаюсь, — попыталась оправдаться Джейн. — А забавным кажется то, что за прошедшие годы ровным счетом ничего не изменилось. Мне по-прежнему двенадцать лет, Джейсон по-прежнему вздыхает по Пенелопе, а я, как и прежде, прячусь в кустах и слежу за братом. — Она озадаченно оглянулась. — Кстати, а почему мы до сих пор отсюда не вылезли?
Она повернулась и посмотрела на Берна счастливыми, влажными от смеха глазами. В волосах запутался листок, а локоть немного испачкался. Терпеть соблазнительную красоту не хватало сил.
А, гори все ясным пламенем!
— Вот почему, — ответил Берн, обнял ее и поцеловал.
Поцелуй получился торопливым, жестким, страстным. Джейн, кажется, вскрикнула от удивления, но, в силу обстоятельств, возглас превратился в протяжный приглушенный стон.
Восхитительно.
Берн отстранился, не дожидаясь дальнейших проявлений протеста. Судя по удивлению на лице, возмущение казалось вполне вероятным.
— Почему?.. Почему вы это сделали? — прошептала Джейн.
Он пожал плечами и шепотом ответил:
— Не знаю. Но ничуть не жалею.
Посмотрел в темноту и улыбнулся.
Черт возьми, опыт удался.
Она могла бы ответить пощечиной. Могла бы убежать; он не стал бы удерживать. Но какие именно варианты предполагала запоздалая реакция, узнать не удалось, потому что под дубом снова раздались голоса, на этот раз еще более интересные.
Да, этим вечером кусты принесли немалую пользу.
— Видел? — возбужденно спросил первый голос. — Золото, бриллианты. — Судя по ярко выраженному акценту, говорил местный житель. — Целая куча богатства. Говорю же: сегодня на дороге будет чем поживиться.
Незнакомцы быстро прошли мимо зарослей, не переставая на ходу обсуждать планы. Берн постарался что-нибудь рассмотреть, однако ветки сплелись в надежную ширму. Прятаться, конечно, очень удобно, а вот следить сложнее.
Расслышать ответ второго заговорщика тоже не удалось: голоса стремительно удалились, растворившись в звуках музыки и шуме веселья.
Берн негромко откашлялся:
— Да, засада принесла больше новостей, чем хватило бы фантазии представить.
— Намного больше, — выдохнула Джейн. — Это разбойники?
— Не исключено.
Берн осторожно поднял голову и поверх кустов посмотрел в ту сторону, где скрылись неожиданные прохожие. Однако темнота служила надежной защитой всем — и правым, и виноватым.
— Надо догнать их и поймать! — воскликнула Джейн.
— На каком основании, позвольте спросить? Обсуждение ночного движения на дороге — слабое доказательство. Нужно найти настоящие улики. — Он снова устремил взгляд в кромешную тьму. — Попробую пойти следом.
— И я с вами, — решительно вызвалась Джейн.
— Ни в коем случае, — отрезал Берн. — Что скажет ваш батюшка, если дети покинут ассамблею без него? И что подумают остальные?
Джейн мгновенно вернулась с небес на землю.
— О! Конечно, вы правы. Надо срочно возвращаться в зал. Сколько времени мы здесь провели?
— Несколько минут, не больше, — успокоил Берн, с трудом поднимаясь.
Больной ноге каждая минута казалась часом, а ему самому… долей секунды. Он внимательно наблюдал, как Джейн старательно привела себя в порядок: расправила платье, стерла с локтя пятнышко грязи, поправила волосы.
— Ничего не пропустила? — деловито осведомилась она.
Берн не смог устоять. Поднял руку и бережно извлек из медных локонов заблудившийся листок.
— Вы безупречны.
Джейн улыбнулась. И потому что она улыбнулась, потому что неумолимая сила притяжения снова требовала выхода и заставляла забыть обо всем на свете, Берн не произнес больше ни слова.
Молча повернулся и, не оглядываясь, зашагал по улице, с каждым шагом все глубже погружаясь во тьму.
Охотник напал на след зверя.