- Посмотрим, - говорит он негромко. - Пожалуй, подойдет для штаба.
И он, сильно толкнув дверь, входит.
...Они идут по лестнице.
Пуст дом. Пуст, как тот домик с зеленою крышей, там, у Днепра...
И опять Дорошенко идет впереди, а сзади него - как тень - Автономов и Савка.
Они идут по пустым комнатам, по лестницам, через залы, где мусор и запустение...
Проходят второй этаж, поднимаются на третий и входят в большую полутемную комнату.
Распятье на стене.
Поникший Иисус в терновом венце...
Дорошенко останавливается на пороге.
И навстречу ему поднимаются все, кто есть в зале.
Это - дети. Немецкие дети. Приют.
Старая монахиня в белом чепце испуганно смотрит на майора и медленно поднимает руки вверх.
И дети вслед за нею поднимают руки.
Они стоят, эти маленькие, жалкие дети, и дрожат всем телом.
Что станет делать с ними большой и страшный русский офицер?
Будет убивать их, отрывать руки, ноги, мстить?.. Он стоит в дверях, широко расставив ноги, и смотрит.
Думает ли он сейчас о Юрике, о Гале, о доме своем разоренном, о жене на виселице?..
Он молчит.
Потом, не оборачиваясь, хрипло произносит:
- Савка!
Савка молча появляется рядом.
Продолжая смотреть на детей, Дорошенко приказывает Савке:
- Этих детей... накормить... быстро... И устроить куда-нибудь... Хорошо устроить. И чтоб я их... не видел!
И, круто повернувшись, выходит из зала.
...Госпиталь.
Вася в халате сидит на койке.
- Вот вам и ноги, Вася, - говорит Галя и подает ему костыли.
Вася робко берет их. Оперся на костыли. Встал. Засмеялся.
Солнечный луч играет на полу.
- Жить буду, Галя? - весело спросил Вася.
- Будете!
- И ходить буду?
- Будете.
Вася неуверенно сделал шаг. Сморщился. Опять пошел.
- На костылях всю жизнь ходить буду, а? - вдруг обернулся он к девушке.
- Что вы! Это временно. - Она следит за его движениями с неясным вниманием матери, у которой ребенок начал ходить.
Вася уверенней зашагал по палате.
Вдруг остановился.
- А воевать буду? - тихо спросил он.
- Будете! - улыбнулась Галя.
- Буду? - обрадовался Вася и закричал: - Живем, Галя! - И поднял костыль, как шашку.
...В соседней одиночной палате лежит Ирина, девушка из Жолибужа.
Ее интервьюирует Мак Орлан, знакомый уже нам американский корреспондент.
- Колоссально! - восклицает он. - Все, что вы нам рассказали, - первый сорт. Люкс! Я напишу о вас статью "Девушка из Жолибужа". А? Хорошо? Кричит?
- Не очень... - улыбается Ирина.
- Да. Вы правы. Тогда так: "Девушка, которая убила сорок мужчин". А?
- Врагов...
- "Девушка, которая убила сорок гитлеровцев"? Мм... это уже хуже. Не кричит. - Он усмехается. - Я скажу вам в двух словах тайну прессы. Все дело не в статье, а в заголовке. Но заголовок должен кричать.