В институте все про всех знают и даже больше, чем есть на самом деле. Светлане казалось, что за ее спиной уже слышится шепот. Но он босс, поручение его надо выполнять, и Светлана выкраивала время, рылась в информационной системе.
Он встречал ее в коридоре, в машзале, спрашивал, как идут дела, обволакивал теплым мягким взглядом.
Однажды спросил:
-- Что-то ты грустишь.
Она даже не сразу нашлась. Потом отгородилась:
-- Нет. Просто устала. Много работы.
Все это было скверно. А главное -- не нужно. Не нужно. Господи, неужели опять бежать к маме?
Анатолию тоже нашептали. Он спросил резко, в упор:
-- Это правда?
Она ведь понимала, что ему доложат. А собственно -- о чем? Ничего не было и быть не могло. Эх, люди! Они все знают, все понимают, как им хочется, и очень склонны к художественному творчеству. Если бы дома у них все было постарому, как прежде, она бы рассказала все, как есть, пусть бы пошел и набил Главному морду. Но то -- если бы, как прежде...
-- Что "правда"? -- спокойно спросила Светлана.
-- Ты знаешь.
Она молча пожала плечами.
-- Какое неведение, -- он закипал. -- Все знают!
Она сказала зло:
-- У них и спрашивай.
-- Ты!... Главный и ты. Правда?
Он произнес это вслух, он словами связал ее с человеком, который любил женщин и которого любили женщины, и чье внимание почитали за честь. Об этом говорили в институте, конечно, говорили, но то -- чужие люди. А это -- он. Светлане показалось, что он плеспул в лицо что-то липкое, грязное, она даже подняла руку и провела по щеке. И сжалась.
А он не мог остановиться:
-- Все говорят...
И Светлана не выдержала, выдала себя:
О тебе тоже все говорят. И все знают.
-- "Тоже"!? -- Господи, как у нее вырвалось это слово.
-- Тише, -- сказала Светлана. -- Светка слышит. -- Она отвернулась и пошла в кухню. Она уже владела собой, зажалась, замерла и ни о чем не хотела говорить с ним. Но он не мог остановиться и пошел за ней.
-- И хорошо. Пусть слышит. Я уеду и заберу Светку.
-- Куда ты меня заберешь, папуля? -- ангельским голоском спросила девочка, неожиданно появившись на кухне.
-- Папа, может быть, пойдет в отпуск и хочет взять тебя с собой.
Светлана притянула дочку к себе.
-- А ты?
-- А мне сейчас не дают отпуска. Мы потом все обсудим. А сейчас -- ужинать.
Все трещало, рушилось, падало, а она стояла у стола и резала для салата овощи. И не было слез. Она знала, что плакать нельзя. Надо жить. Как-то надо жить. Она оказалась одна, совсем одна в этом пошлом и безжалостном мире. Перед ней стена. Кажется, так просто сказать: "Какая чепуха! Это неправда. Мне нужен только ты". Но сказать это невозможно.
В ту ночь Светлана легла спать с дочкой, раздвинув ее складной диванчик.
-- Ты кашляешь, -- объяснила она Светке, -- и раскрываешься. Надо тебя укрывать, греть.
-- Ой! -- обрадовалась девочка. -- Я постараюсь кашлять долго.
Утром ее вызвали к Главному на совещание. Могли и не вызывать. Хотя внешне выглядело нормально: разговор шел о работах на атомной станции. Когда совещание закончилось, Главный всех отпустил, оставил только нескольких, в том числе и Светлану. Говорил со всеми по очереди, затем отпускал, она осталась последняя. Он встал из-за стола, подошел к двери, проверил, плотно ли она прикрыта. Светлана поняла, что ему надоело ходить кругами. Сейчас... Но он спросил участливо, мягко:
-- Что с тобой? Мне показалось, что ты не слушала, о чем говорили.
-- Это экзамен? -- Она и в самом деле почти не слушала, голоса доносились, как издалека. Но сказала спокойно, даже с вызовом:
-- Могу повторить все, что касается наших программ.
Он рассмеялся, как смеются словам ребенка.
-- Ладно. Иди, работай.
В этот вечер она возвращалась домой поздно, было уже почти темно. Она медленно шла по краю тротуара, ни о чем не думая. И вдруг -- Светлана даже вздрогнула от неожиданности -- рядом с ней на шоссе остановилась машина. Все в институте знали эту красную "Ладу".
Он опустил стекло:
-- Садись. Довезу.
-- Спасибо... Я пешком. Мне близко. -- Она продолжала идти.
Он открыл дверцу, выпрыгнул из машины и перегородил ей дорогу. Взял ее за руку выше локтя. Сжал. Выдохнул мягко, обволакивающе:
-- Света...
Вот так. Все просто. Предельно просто. Женщины, наверное, быстро сдавались.
Светлана чуть отстранилась, спросила, скривив губы:
-- Что это с Вами? -- Она не помнит, добавила "Фи..." или только хотела. Но лицо точно выдало эту брезгливость. Он разжал пальцы, она высвободила руку. И пошла.