-- Господа, не торопитесь есть. Вы не останетесь голодными, если не хватит, добавим еще.
В киббуце, куда привез нас Михаэль, все шло точно так. Столы накрывались и мгновенно опустошались. Кое-что, правда, досталось и нам с мужем, Михаэль уже знал наших и организовал индивидуальную раздачу основных блюд. Но к тому, что стояло на столах для всех, мы даже не успели притронуться. Рядом с нами за столом сидела пара, люди немолодые, прилично одетые, не изможденные.
-- Клади! -- строго скомандовала жена мужу. И он свалил в сумку хлеб, печенье и горку порционных пакетиков с горчицей и кетчупом. Я хотела просить:
-- Зачем вам так много? -- но побоялась, что она решит, будто я претендую на половину.
Наверное, неловко было не только нам. На еду дармовую, будто долго-долго голодали, набрасывались не все, но видно было их, и это были мы, приехавшие из Союза.
Мы выходили из столовой, я подслушала разговор.
-- Мы привезли сюда интеллект? -- сказал один мужчина другому. -- Дудки. Посмотри, как прет из нас свинство, элементарное бескультурье.
-- Ты хочешь сказать, что мы попали в страну воспитанных людей? -усмехнулся другой мужчина.
-- Неважно, какие они. Сами-то мы должны себя уважать, если хотим, чтобы нас уважали.
Голос первого был знаком, я посмотрела на говорящего, это был тот самый длинноносый старик, который на встрече с Генералом осмелился сказать, что мы выбираем не министра обороны, а главу города. Мы поздоровались и дальше пошли рядом.
-- Смотрите, -- сказал он, -- народ покушал и повеселел. Что им политика? В самом деле -- зачем обыкновенному человеку политика? Ему нужна еда.
-- Не забывайте, -- возразил его собеседник, -- что человек этот -- еврей. А еврей без политики не может.
-- Пожалуй, -- согласился старик.
x x x
Но меня опять не туда занесло. Я ведь пишу о Генерале.
А Генерал не появлялся.
В остальном все шло замечательно. Мы знакомились с киббуцем. Он раскинулся высоко в горах, почти у самой границы. В небольших аккуратных домиках живет здесь молодежь, приехавшая из разных стран, выращивают в киббуце овощи, разводят кур. Нам показали чистую-пречистую ферму, где ухоженные коровы спокойно что-то жевали. По ферме нас водил высокий чуть сутуловатый молодой человек, он говорил по-русски. У него было открытое интеллигентное лицо. О коровах говорил со знанием дела.
-- Это твоя профессия? -- спросила я.
-- Нет, что вы. То есть теперь -- Да. Но до Израиля корову я видел только по телевизору. Я музыкант. Пианист.
-- Вот оно, -- сказал наш спутник, ворчливый старик, -- это и есть политика. Ему рояль нужен, а он корову доит. -- "Рояль" он произнес с ударением на "о".
Не думаю, чтобы народ переживал из-за того, что Генерал не приехал. Многие, наверное, и позабыли, что главная цель поездки -- еще раз пообщаться с нашим будущим избранником. Люди отдыхали. И только на Михаэля было жалко смотреть. Он то и дело взглядывал на часы и произносил:
-- Сейчас. Скоро. Еще чуть-чуть. Я думаю, вот-вот приедет. В три часа он не выдержал и пошел в контору звонить. Вернулся бледный, очень расстроенный, еле выдавил из себя:
-- У Генерала что-то случилось с сыном, который служит в армии. Он в больнице, и Генерал поехал туда.
-- Ужасно жаль... Михаэля, -- произнес тихонько старый ворчун. -Посмотрите, на нем лица нет.
Михаэль взял себя в руки, сказал:
-- Мы уже все осмотрели. Можно ехать домой.
Минут через десять автобус тронулся в путь. Когда спустились с Голан, Михаэль вдруг предложил:
-- Давайте сделаем остановку в Акко. Погуляем по набережной. -- Видно, на душе у Михаэля было скверно: он обещал нам встречу с Генералом, она не состоялась, может быть, мы недовольны, это скажется на выборах. С другой стороны -- у Генерала беда. Но люди есть люди. Прогулка по набережной поднимет их настроение. Все это читалось на лице у нашего друга. Хотя я не видела, чтобы кто-то очень печалился.
Автобус остановился, чуть не доехав до моря. Нас выпустили.
-- Компенсация за Генерала, -- уронил старик.
-- Вы сомневаетесь? -- спросила я.
-- Боже упаси! У всех у нас есть сыновья.
Какой ужасный старик!
Все разбрелись, кто куда. Погода была отличная, солнце уже склонялось к морю и было ласковым, не горячим, идти было приятно, и мы с мужем пошли налево, куда повернулось.
Но это мы так думали -- куда повернулось. Нас вела чья-то всезнающая сила.
-- Смотри, кто идет, -- сказал муж.
Вот это да! Навстречу нам шел Генерал. Он двигался медленно, ленивоспокойно, одна рука его, та, которую мы привыкли видеть вытянутой вперед, отдыхала на поясе джинсов, а другая обнимала плечи мальчика лет десятидвенадцати, младший прижимался к большому и сильному и тоже обнимал егоза талию. Эта пара была почти скульптурна, и смотреть на них было приятно.
Я сделала шаг в сторону и очутилась лицом к лицу с Генералом.
-- Привет, -- сказала я.
-- О! -- радостно воскликнул генерал. -- Привет! -- Снял руку с плеча мальчика и обнял меня. И даже поцеловал. Такая вот любовь.
-- Слушай, а ведь мы ждали тебя в киббуце.
-- В киббуце?.. Ах... да... я...
-- Что с сыном?
-- С сыном? -- он посмотрел на мальчика, стоящего рядом.
-- Сказали, что у тебя сын в больнице.
-- Да. Да. Старший сын немного болен. Мы навещали его. А теперь вот приехали отдохнуть. У моря. Такой день!
-- Но...
Я еще хотела сказать, что мы ездили в киббуц, чтобы побыть с ним, нашим кандидатом, ближе, узнать его, может быть, и он бы лучше узнал нас, чем мы живы, кто -- мы. Слова эти не шли у меня, я сказала:
-- Знаешь, здесь куча твоих избирателей. Хочешь повидаться?