-- Наверное.
Муж предположил верно, я уже знаю это, но мне все равно невозможно понять, как мог он, Н-ка, наш Н-ка...
-- Н-ка, -- твержу я, глядя на его кипу, -- ты был инженер...
-- Я и есть инженер. И как инженер строю свой вариант. Мир -- это гигантская система, в ней все слажено и взаимосвязано. Она не могла появиться сама по себе, ее должен был кто-то создать. Поверь, я построил немало систем управления, ни одна, даже самая простая, не могла возникнуть сама, вдруг.
Мы едем по длинной главной улице, Н.Н. показывает нам город. Он красив и зелен, и похож на многие города в Израиле, расположенные на равнине. Нарядные витрины плывут мимо меня, как в тумане.
-- Странно, -- говорю я, -- поверить в высший разум -- от разума. По здравому размышлению.
-- Почему -- странно? -- Н.Н. не поворачивает ко мне головы. -- По здравому размышлению только так и можно объяснить существование нашего мира и все, что в нем происходит.
-- Но как, как ты к этому пришел? С чего это началось?
-- Я думал... Как-то я так устроен, что думаю.
-- Но мы же раньше думали одинаково. Мы ни во что не верили.
-- Что значит -- не верили? Мы верили, но в нечто другое.
-- Ах, ну конечно, мы верили в светлое будущее.
Он не откликается на иронию, возможно, моя реплика кажется ему очень уж тривиальной. А может, он просто не хочет прерывать свою мысль.
-- Ты считаешь, что живой мир создан по воле слепого случая?
-- Почему случая и почему слепого? -- вмешивается муж. -- Были в наличии определенные условия, затем работали законы наследственности и изменчивости.
-- И все это длилось миллионы лет? -- спрашивает Н.Н. с явной иронией в голосе.
-- Конечно. Миллионы.
-- Ну вот, видишь, ты веришь в это, -- Н.Н. делает ударение на слове "это", -- а я верю в то, что мир -- чье-то творение, задуманное и реализованное.
-- Но почему же оно так несовершенно? -- спрашиваю я.
-- Что ты! В природе все удивительно гармонично.
-- И особенно в среде человеческой, -- замечает муж. -- Тоже часть природы, между прочим.
-- Мы с тобой инженеры, -- спокойно говорит Н.Н. -- Скажи честно, все, что мы делали, сразу было верхом совершенства? Всегда требовалась обкатка, доводка.
-- Ничего себе шуточки -- доводится человек.
-- Что делать? Такая у человека миссия.
Н.Н. тормозит, и мы выходим из машины.
-- Вот -- это наш парк, -- говорит он и делает широкий жест рукой, как бы приглашая нас войти. Так, наверное, открывают ворота рая -- благословен входящий.
Мы вступаем в огромный тенистый парк и любуемся деревьями в несколько обхватов. Мы знаем, что в землях Палестины давно уничтожили сады и леса, было здесь голо и пусто. Вновь сажать деревья стали уже в новые времена. А парк, по которому мы идем, похож на вековой. Такие деревья выращивают сотни лет.
-- Сколько же лет этому парку? -- спрашивает муж.
-- А как вы думаете?
Н.Н. смотрит на нас лукаво -- вот и попались. Не отгадаете.
-- Трудно сказать...
-- Этим деревьям примерно шестьдесят дет, -- произносит Н.Н. с гордостью, словно самолично сажал их и холил.
-- Шутишь?
-- Иногда я говорю серьезно.
-- Не может быть...
-- Спили любое и проверь по кольцам.
-- Сейчас? -- Все-таки мы не можем обойтись без шуток.
-- Этот парк -- одно из чудес Израиля, -- опять серьезно говорит Н.Н.
В другой раз я бы непременно сказала что-то совсем о других чудесах, которыми одарила нас наша историческая родина.
Мы приехали сюда, на землю наших отцов, как было предсказано в великой книге ("Это поразительно, -- сказал Н.Н., -- еще тогда было предсказано, что возвращение будет с Севера"). Но зачем мы приехали?
Она отторгает нас, эта земля, и понять и осознать это невозможно. Мы не нужны ей.
Наш друг, тот самый врач, что не может себя найти здесь, сказал мне с тоской: "Я смотрю иногда телепередачи из той страны. Все чужое. Уже чужое. Но и здесь -- не свое. Или мы -- не свои?"
А одна моя знакомая -- она выросла в маленьком городке, жила с бабушкой из еврейского местечка и всю жизнь несла в душе магию своего еврейства -сказала мне с еще большей тоской: "Ну что ж, мы будем доживать, немилые здесь и с тем, что нам немило".
Но для чего-то же мы приехали. Чья-то рука привела нас на эту землю. Или мы опоздали, или мы приехали поздно, и потому земля отцов не принимает своих блудных детей? Но блуждали мы не по своей воле. А если бы раньше, если бы хоть чуточку раньше, как Н.Н.? Он, похоже, здесь не чужой.
Но ничего этого я не говорю. Парк прекрасен, он действительно чудо, и мне не хочется ни говорить, ни думать сейчас о неприятном. Мне хорошо идти в тени деревьев в этот знойный день и хочется верить в доброе чудо. Может, оно случится и с нами -- это доброе чудо.
Мне приятно смотреть на Н.Н. и слушать его. Он показывает нам парк, словно сам сотворил это чудо, более того, сотворил его специально для нас и дарит его нам. Я благодарна ему за этот дар. У меня на душе благость.
Н.Н. доволен, что мы радуемся его дару. Но странно -- в том, что при дарении ему нужна обратная связь, я не узнаю того человека, которого знала. Который был нашим Н-кой.
Но я внемлю тому, что он говорит, а говорит он, в основном, мне одной, потому что понимает, что его слова не находят отклика в моем критичном и инакомыслящем муже.
-- Я никогда не перестаю удивляться каждому листочку и восхищаться каждым листочком. Он сложнее и совершеннее любой системы, которую создал человек.