Тристан вскинул руку и вскрикнул. Кто-то тряс его, и мужские крики начали стихать, а затем исчезли. Его внимание, даже более того — все его существо изменилось при звуках голоса Пэн, зовущего его назад из сумерек памяти.
— Тристан, что с тобой? Тристан?
— Это была моя вина. Все это время это была моя вина.
Пэн сжала в ладонях его лицо и заставила его посмотреть на нее. — Тристан, взгляни на меня. Что тебя беспокоит?
— Я вспомнил кое-что.
Твисл фыркнула.
— Он, без сомнения, вспомнил двух или трех жен.
— Нет, только отрывок, какая-то стычка, случившаяся давным-давно. — Тристан оперся бедром о край колодца, в то время как Пэн держала его за руку. — Но никаких имен. Только лица. Там был мужчина. Я думаю это был мой отец, и два мальчика, один темноволосый, а другой — светло. — Он уставился на свои ботинки. — Темноволосый умер.
Нэни Боггз сделала большой глоток эля и вытерла рот рукавом.
— Но ни намека на Ваше собственное имя. Как он может жениться без имени? Мы никогда не задумывались об этом.
Он все еще пытался напрячься и подстегнуть память, но она не желала возвращаться, за исключением этого нового безмерного чувства вины и раскаяния. Это был не сон. Это было реальное воспоминание — воспоминание, которое ему хотелось навсегда стереть из памяти. Если он мог стать причиной чьей-то смерти в детстве, что же он сейчас за человек?
Когда-то он жаждал возвращения памяти, а теперь боялся этого. Он был убежден, что темноволосый юноша приходился ему кем-то важным, и он убил его, это так же верно, как если бы он сам держал ту шпагу. Иисусе, на что еще он был способен? Какую еще гнусность он совершил?
Пэн сжала его руку, и он посмотрел на нее. С тревогой она изучала его, и он улыбнулся ей. Она никогда не должна узнать, сколь ужасен его грех, поскольку она безоговорочно ему доверяет. И он не хотел думать о том, что ему придется вынести, когда он увидит, как ее восхищенный взгляд обратится в презрительный, если он скажет ей правду. Он доверит ей только часть воспоминания, но не все. Он хотел, чтобы даже Бог не знал всего.
Сэр Пондер Кутвелл с трудом поднялся вверх по лестнице на второй этаж и тяжело дыша зашагал к большой комнате с высокими потолками. Замерев на пороге, чтобы успокоить дыхание, он провел потными руками по лисьему меху на рукавах своего халата. Резкий и отрывистый голос произнес.
— Итак?
Пондер засунул большие пальцы за пояс на его желеобразном животе. — Все сделано, но ответа не последовало. Эта злобная собака Дибблер вытолкал моего человека без ответа на послание. Он не позволил ему подождать. Если бы я мог достать этого похитителя свиней, я бы намотал его кишки на колесо телеги.
Его гость подлетел к нему в вспышке неистовой ярости, и Пондер почувствовал, как в шею ему уткнулся наконечник кинжала.
— Как долго, Кутвелл?
— Я не знаю. — Он почувствовал укол, и кровь потекла вниз по его горлу. — Ай! Но… но… но… я узнал у крестьян новости.
Кинжал исчез. Вынув платок из рукава халата, Пондер приложил его к порезу на горле и поспешил объяснить.
— Молодой человек в замке страдает от удара по голове, который отнял у него всю память. Он ничего не знает ни о себе, ни о том, как он оказался на Острове Покаяния.
Подобно змее, гость приблизился к сэру Пондеру и прошипел:
— Это какая-то уловка.
— Может быть, но каждый крестьянин и большинство замковых слуг верят, что эта болезнь реальна. Даже леди, Госпожа Фэйрфакс, верит ему, а она не из тех женщин, которых легко провести. Если бы она была таковой, я бы уже давно заполучил и ее, и Хайклиф.
Пондер стиснул пальцы:
— И многие говорят, что Госпожа Фэйрфакс абсолютно очарована незнакомцем. Боюсь, что она не захочет избавиться от него, поскольку ей уже больше двадцати, а она все еще девица. Заставить ее отказаться от него — все равно, что отобрать у медведя горшок меда.
Гость отвернулся от Пондера и плавно подошел к ряду окон, сквозь которые проникали яркие солнечные лучи. Прищурившись от света, он какое-то время размышлял, затем обратился к хозяину замка.
— У меня нет времени для осады.
— У меня так же нет машин, чтобы осадить его.
Гость внезапно развернулся и пристально посмотрел на Пондера:
— Вы говорите, что Госпожа Фэйрфакс — преданная английская подданная.
— О, да. Она прямо-таки проглатывает письма своего кузена о доброй Королеве Бэсс и великих событиях в Англии. Она всегда говорит, что ее величество избегает войны и ведет политику, заботясь о благе своих подданных. Поощряет торговлю, помогает экономить деньги и все такое прочее.
Пондер зачарованно наблюдал за длинными, чистыми пальцами, которые барабанили по подоконнику. Он оглядел короткий плащ, черный дублет с золотой вышивкой, золотое кольцо с черным ониксом на левой руке. Он подскочил, когда этот змеиный голос снова заговорил.
— Тогда я должен позаботиться о том, чтобы заставить ее захотеть отдать его мне. Я должен отдалить их друг от друга.
— Но как?
Гость улыбнулся подлой улыбка.
— Превратив его в то, что она ненавидит.
— Но Госпожу Фэйрфакс тяжело ввести в заблуждение.
Возвратившись к окну, гость пожал плечами:
— У вас есть несколько дней, чтобы утвердиться в роли миротворца в глазах госпожи Фэйрфакс. Самое большее — неделя. После этого я пойду в Хайклиф и потребую выдать мне гостя.
— Но как? Эта Фэйрфакс самая настоящая гарпия и упрямее сотни коз.
— И мне нужны услуги Вашего кузнеца.
— Но…
— Кровь Христова! Больше никаких возражений. Уладьте ссору с госпожой Фэйрфакс до конца недели, поскольку я намереваюсь показать ее потерпевшему кораблекрушение гостю Ваш самый глубокий, самый черный подвал изнутри.
Пэн поспешно выбежала из кухонной пристройки, вытирая руки фартуком, и услышала звон шпаг. Она застыла. Повернулась на звук, который исходил из внешнего двора замка. Вот уже больше недели Тристан тренировался и фехтовал на заброшенном тренировочном дворе, и она уже привыкла к этому звуку. Но она совсем не привыкла к тому, что с ней происходило, когда она его видела мокрым от пота в тонкой рубашке. Большую часть этих девяти дней, она находилась в состоянии счастливого замешательства. Она влюбилась в Тристана, и награда была такой же удивительной, как солнечный свет в бурю. В то же время у нее было такое чувство, что раньше она скиталась, бессмысленно, непостоянно, и вдруг ей дали глубокие, надежные корни. Часть ее, та неуверенная и испуганная часть, успокоилась, как бы говоря: «Мы дома». И в то же время она наслаждалась новизной занятий любовью с Тристаном.
Вот почему ей невозможно было противостоять желанию пройти к внутренним воротам и посмотреть, как Тристан усердно работает мечом. Он стоял посреди двора, рубашка прилипла к потному телу, и нападал на Диблера, который неуклюже защищался, держа меч обеими руками. Тристан легко двигался вокруг своего соперника, попеременно нанося колющие и режущие удары. Бедняга Дибблер, несмотря на многослойность доспехов на нем, подпрыгивал и вопил при каждом касании клинка. Эта неделя стала для Дибблера кошмаром.
Пэн не обращала внимания на жалобы Дибблера, так как была вся поглощена зрелищем блестящей кожи Тристана. Он снял рубашку и отражал новую атаку Дибблера. Тристан повернулся к ней спиной, позволяя любоваться игрой мускулов и впадиной позвоночника посреди спины. Она улыбнулась, вспомнив, две впадины по обе стороны его бедер прямо над ягодицами.
Прямо в этот момент он напал на Дибблера. Одну ногу он поставил впереди и согнул, перенеся на нее весь свой вес, и взмахнул рукой со шпагой. При солнечном свете, который озарял пот на его коже, его рука, казалось, состояла из одних мускулов, от плеча до запястья. Она изумлялась силе этих рук, потому что он мог сидя, легко поднять ее в воздух. И, тем не менее, ни разу во время их занятий любовью, эта сила не испугала ее. Его прикосновение было таким же нежным, как и его голос.
Пэн смотрела, как Тристан уклонился от взмаха дрожащего клинка Дибблера, отпрыгнув в сторону, и обошел его защиту. Он легко обращался со шпагой, что свидетельствовало о годах тренировок, которые нужны были для того, чтобы поднять без усилий и орудовать шпагой так, как будто это хлыст. Его, должно быть обучали, как аристократа дворянина? Конечно, она узнала, что он не простой человек в тот момент, когда впервые увидела его.