134530.fb2
— А смерть Сесила нарушила бы равновесие …
Они, не говоря ни слова, обменялись понимающими взглядами.
— Тогда Вы видите, что Госпожа Фэйрфакс чуть не развязала войну, так же как чуть не убила меня своим чертовым вмешательством, — сказал Морган.
— Это не мое дело, — ответил Кристиан. — Госпожа Фэйрфакс не обучена папистскому искусству плетения интриг, особенно тому, которое известно Жан-Полю.
— Тогда ей следовало держаться подальше от этого, — отрезал Морган.
Он услышал скрип двери, поднял взгляд и увидел Пэн, которая смотрела на него поверх подноса, полного еды. Она послала ему печальный взгляд и остановилась на пороге, словно сомневаясь, стоит ли ей входить.
Морган уставился на нее сердитым взглядом, наклонился вперед, и почувствовал, как что-то потянуло его за плечо. Простыни сбились к талии, и впервые с того момента как проснулся, он посмотрел на свою рану.
Бандаж, обернутый вокруг груди и плеча, удерживал на месте какую-то припарку. Он коснулся ее и, вдохнув, почувствовал такой резкий запах, что у него заслезились глаза.
— Иисусе, что это?
Пэн поколебалась, затем с решительной улыбкой подошла и поставила поднос на сундук у подножия кровати.
— Это — припарка из корня мандрагоры и других целебных трав. Твоя рана начала гноиться, поэтому я попросила совета у Видл.
— Подлизы?[80] — Кристиан поднялся и пораженно посмотрел на обоих.
— Видл? — завопил Морган.
— Да, — сказала Пэн и продолжила, оживляясь: — Как ты мог убедиться, она знает все средства для лечения свиней. Они довольно часто ранят сами себя, потому что очень неуклюжи.
— Ты прикрепила припарку для свиней на моем плече. Для свиней!
Он замер, потому что Кристиан разразился бурным смехом, который перешел в хохот, настолько сильный, что ему пришлось для поддержки прислониться к своему стулу. Морган вышел из себя. Ему показалось, будто его волосы встали дыбом и стали потрескивать от силы его гнева.
Он начал стаскивать бандаж. Пэн вскрикнула и поспешила накрыть его руки своими, пытаясь помешать ему снять бинты. Он оттолкнул ее руки, сорвал повязки, снял припарку, зажмурившись от сильного запаха, и бросил ее в Пэн.
Та забрала припарку.
— Смотри, что ты наделал. Видл говорила, что ты должен держать ее еще целый день.
— Видл может пойти…
— Морган, — предостерег Кристиан.
Морган ударил по кровати.
— Иисусе, следующее, что ты сделаешь, это поджаришь меня в вине и специях как свиную корейку. Принеси чистые полотенца и горячую воду, немедленно, женщина.
Его недовольство лишь возросло, когда она расстроенно взглянула на него.
— Не беспокойся. Я и сама собиралась сделать это.
Пока она говорила, вошел слуга со всем необходимым. Он передал Кристиану просьбу Лорда Рошфора присоединиться к нему в конюшне, поскольку его люди вернулись с поисков Жан-Поля. Послав Моргану предостерегающий взгляд, Кристиан ушел со слугой.
Он так отвлекся, злясь на Кристиана, что очнулся только когда Пэн начала промывать его рану. На мгновение он вновь очутился в спальне, которую она предоставила ему, под сводом лазурного неба, окруженный павлинами и купидонами с крылышками и круглыми румяными щечками, умиротворенный музыкой ее голоса. Затем он вдруг вернулся обратно в настоящее, отчего у него заныло сердце. Вместе с этой болью вернулись опасения и непреодолимое желание наброситься на ту, кого он винил в этих страхах и своем смятении.
Пэн начала бинтовать его плечо. Каждый раз, когда она касалась его голой кожи, мурашки пробегали по его телу и неслись волной к паху. Казалось, он был не в силах отвести пристального взгляда от ее полной нижней губы. Он попытался отвернуться и не смог. Это напомнило ему о его уязвимости, и им овладело сильное желание наброситься на причину своих бед.
— Святые, Тристан, все так запутанно, — сказала Пэн. — Я никогда не прощу себя за то, что ранила тебя.
Он услышал это прежнее имя, которое не принадлежало ему, имя, которого он не желал. Высвободившись из ее объятий, он повернулся к ней.
— Проклятье. Когда ты научишься называть меня Морганом?
Пэн прикрыла пальцами рот:
— Прости, но мне больше по душе Тристан.
— Тогда иди, ищи его, — спокойным тоном сказал Морган. — Потому что его здесь нет.
— Когда мы вернемся на остров Покаяния, ты найдешь его.
— Что заставляет тебя думать, что я когда-либо вернусь на этот могильник посреди моря?
Поправляя простыни, Пэн вздохнула, заставив его взгляд опуститься к ее груди. Его предательское тело заволновалось.
— Ты раздражен, Трис… Морган. Это все рана и слабость после лихорадки, они делают тебя таким капризным.
— Не стоит обращаться со мной, как с ребенком, у которого режутся зубы.
Он понял, что рычит на нее. Теряет контроль над собой. Быстро усмирив гнев, он скрыл его за другим желанием, взял из ее рук подушку и отпихнул в сторону, удерживая ее ладонь. Его пристальный взгляд не отпускал ее, когда он пустил в ход свое особое чувственное очарование.
— Я нуждаюсь в утешении после всей этой боли, Гратиана.
— Но твоя рана.
— Она не беспокоит меня, и уверяю тебя, я не почувствую ее, если ты меня отвлечешь.
Затем он прошептал, почти прижавшись губами к ее уху,
Он притянул ее к себе и накрыл ее рот своим. Она ответила тем, что обвила его грудь руками и начала поглаживать спину. Он недооценил себя и ее власть над собой. Ее руки казались такими маленькими по сравнению с ним, но везде, где она ласкала его, он вспыхивал как сухой хворост.
Он прижался носом к впадинке за ее ухом, затем к ложбинке у ее шеи. Она бормотала что-то тем восхищенным, мелодичным голосом, который еще сильнее возбуждал его. Руки его занялись ее лифом, пока тот не упал к талии. Он прижался грудью к ее груди и облегченно вздохнул, словно голодающий, внезапно попавший на пир.
Спустившись по ее шее к плечу, он поймал ртом сосок. Его кожа горела. Пальцы поглаживали ее лодыжку, затем скользнули по ее икре и бедру и нашли жар и благословенную влагу. Прикосновение к ней возбудило его вне всякой меры.
Он скинул с себя покрывала. Нависая над ней, он сорвал с нее юбки и прижался к ней всем телом. Их тела слились, и он расположился между ее ног. Возбужденный до боли, опираясь на здоровую руку, он выгнул спину и стал двигаться, лаская ее своим телом. Она цеплялась за его спину и кусала его грудь.
Она снова что-то прошептала, но ему удалось разобрать только одно слово.