- Я купил ее на аукционе, - сказал Футроз. - Эта картина напомнила мне одну таинственную историю.
- Какая история? Мы ее знаем? - закричали девушки.
- По-видимому - нет.
- А почему не рассказал, Тампико? - спросила Элли.
- Почему? В самом деле - почему?
- Ну, мы этого не можем знать, - заявила Роэна.
- Я люблю истории о вещах, - сказал Гонзак. - С нетерпением ожидаю начала.
- Разве я обещал?
- Извините, мне показалось...
- Крепкие ли у всех вас нервы? - спросил Футроз, делая загадочное лицо.
- За себя я ручаюсь, - сказала Титания, усаживаясь в стороне, спиной к окнам.
- И я ручаюсь - за тебя! - Рой села рядом с отцом. - Но не за себя.
Элли полулегла на диван. Давенант, Тортон и Гон-зак поместились на креслах. Тогда Футроз сказал:
- Бушевал ветер. Он потрясал стены хижин и опрокидывал вековые деревья...
- Так было на самом деле? - строптиво перебила Элли.
- Увы! Было.
- Смотри, Тампико, не подведи.
- Начало очень недурно, - заметил Гонзак, - особенно "стены хижин". Футроз молчал.
- А дальше? - спросил Давенант, который был счастлив как никогда.
- Все ли успокоились? - хладнокровно осведомился Футроз.
Но бес дергал за языки.
- Папа, - сказала Рой, - расскажи так, чтобы я начала таять и умирать! Футроз молчал.
- Ну, что же, скоро ли ты начнешь? - жалобно вскричала Элли.
- Все ли молчат? - невозмутимо осведомился Футроз.
- Все! - вскричали шесть голосов.
- Ветер выл, как стая гиен. В придорожную гостиницу пришел человек с мешком, с бородой, в грязной одежде и заказал ужин. Кроме него, других посетителей не было в тот странный вечер. Хозяин гостиницы скучал, а потому сел к столу и заговорил с прохожим человеком - куда направляется, где был и кто он такой? Незнакомец сказал, что его зовут Сайлас Гент, он каменотес, идет в Зурбаган искать работу. Хозяин заметил одну особенность: глаза Сайласа Гента не отражали пламя свечи. Зрачки были черны и блестящи, как у всех нас, но не было в них той трепетной желтой точки, какая является, если против лица сияет огонь...
Рой заглянула в глаза отца.
- Даже две точки, - сказала она. - А у меня?
Элли подошла к ней и освидетельствовала зрачки сестры; та проделала это же самое с девочкой, и они успокоились.
- Нормально! - заявила Элли, возвращаясь на свое место. - Мы отражаем огонь. Дальше!
- Из сделанного хозяином наблюдения, - продолжал Футроз, - вы видите, что хозяин был человек мечтательный и пытливый. Он ничего не сказал Генту, только надел очки и с замешательством, даже со страхом, установил, что зрачки Гента лишены отражения - в них не отражалась ни комната, ни хозяин, ни огонь.
- Как это хорошо! - сказал Давенант.
- Вот уж! - пренебрежительно отозвалась Титания. - Две черные пуговицы!
- Но пуговицы отражают огонь, - возразила Роэна. - Не мешайте Тампико!
- Теперь меня трудно сбить, - заявил Футроз, - но будет лучше, если все вы воздержитесь от замечаний. Сайлас Гент начал спрашивать о дороге. Хозяин объяснил, что есть две дороги: одна прямая, короткая, но глухая, вторая вдвое длиннее, но шоссейная и заселенная. "У меня нет кареты, сказал Гент, и я пойду короткой дорогой". Хозяину было все равно; он, пожелав гостю спокойной ночи, отвел его в комнату для ночлега, а сам отправился к жене, рассказать, какие бывают странные глаза у простого каменотеса.
Едва рассвело, Сайлас Гент спустился в буфет, выпил стакан водки и, направив свои редкостные зрачки на хозяина, заявил, что уходит. Между тем ураган стих, небо сияло, пели птицы, и всякая дорога в такое утро была прекрасной.
Сайлас Гент повесил свой мешок за спину, подошел к дверям, но остановился, снова подошел к хозяину и сказал: "Послушайте, Пиггинс, у меня есть предчувствие, о котором не хочу много распространяться. Итак, если вы не получите от меня на пятый день письма, прошу вас осмотреть дорогу. Может быть, я на ней буду вас ожидать".
Хозяин так оторопел, что не мог ни понять, ни высмеять Гента, а тем временем тот вышел и скрылся. Весь день слова странного каменщика не выходили из головы трактирщика. Он думал о них, когда ложился спать, и на следующее утро, а проснувшись, признался жене, что Сайлас Гент задал ему задачу, которая торчит в его мозгу, как гребень в волосах. Особенно поразила его фраза: "Может быть, я буду вас ожидать".
Его жене некогда было углубляться в человеческие причуды, она резко заявила, что, верно, он напился с каменщиком, поэтому оба плохо понимали, что говорят. Рассердясь, в свою очередь, и желая отделаться от наваждения, трактирщик сел на лошадь и поскакал по той дороге, куда пошел Гент, чтобы не думать больше об этом чудаке, а если с ним что-нибудь приключилось, то, в крайнем случае, помочь ему.
Он въехал в лес, усеянный камнями и рытвинами, а после часа езды увидел, что Гент висит на дереве...
Тортон незаметно протянул руку к стене и погасил электричество.
Все вскочили. Девушки вскрикнули, а хладнокровная Титания, голося пуще других, требовала прекратить глупые шутки.
Сказав:
- То-то! Ха-ха! - Тортон пустил свет. У всех были большие глаза. Рой держала руку на сердце.
- Это Тортон, - предал его Гонзак.
- Разве так можно делать! - строго вскричала Элли. - Все равно, что налить вам за воротник холодной воды!
- Я не буду, - сказал Тортон.
- Давенант, присматривайте за вашим соседом, - попросила Рой. - Впрочем, пересядьте, Тортон. Куда?! Туда, никуда, вот сюда.
Тортон повиновался.