В е р а. Дмитрий Александрович.
З а в ь я л о в. Очень приятно.
М у ж. Я вам не помешал?
В е р а. Нисколько. Ты что, не досидел до конца?
М у ж. Нет, до конца. Коротенький спектакль.
В е р а. Ты весь мокрый, на бороде вода.
М у ж. Да, что-то чудовищное. Представьте себе - вдруг опять снег! И главное - какой снег? Пополам с дождем! Вот вам московская весна.
З а в ь я л о в. Да, безобразно! И холодно?
М у ж. Не то чтобы холодно, а как-то пронизывающе.
В е р а. Ты лучше сними ботинки.
М у ж. Нет. Ноги, представь себе, совершенно сухие. К счастью, выходя из дому, я надел калоши. Ну-с! Я очень рад, что вы наконец-таки собрались к нам. Вера мне столько о вас говорила!
В е р а. Надеюсь, Иван Васильевич достаточно известен и без моей рекомендации.
М у ж. Ну, разумеется! Разумеется! Читал. Слышал. Знаю. И сам, так сказать, глубокий поклонник. Садитесь, пожалуйста. Очень, очень рад вас видеть у себя в доме.
З а в ь я л о в. Благодарю вас. Я тоже.
Пауза.
М у ж. Ты бы нам, Верочка, чаю поставила, что ли? Как вы насчет чайку, Иван Васильевич?
З а в ь я л о в. Чайку? Пожалуй. Но стоит ли затруднять хозяйку?
М у ж. Пустяки! Никаких затруднений. У нас электрический чайник. Штепсель - и через восемь минут кипит. Замечательно удобно! Веруся, а?
В е р а. Сейчас. (Ставит чайник.)
Пауза. Настойчивый сигнал автомобиля. Вера и Завьялов
молниеносно переглядываются. Завьялов украдкой
смотрит на часы.
М у ж (мечтательно). Ах, друзья мои, только что я наслаждался в Художественном театре...
З а в ь я л о в. Что вы смотрели?
М у ж. "У врат царства".
З а в ь я л о в. Прекрасная пьеса!
М у ж. И прекрасный театр, прибавьте.
З а в ь я л о в. Да. И театр прекрасный.
М у ж. Прекрасный театр! Прекрасная пьеса! Я ее смотрю в четвертый раз. И прекрасная игра актеров, прибавьте. Ах, как они играют, как играют! Божественно играют! Один Качалов чего стоит! Я его еще помню до революции. Предельное обаяние. Голос, фигура! Такая, знаете, благородная простота. Да не только в Качалове дело. Какой ансамбль! Боже мой, какой у них ансамбль! То есть буквально забываешь, что сидишь в театре. Жизнь, сама жизнь!
В е р а (бледно). Дмитрий Александрович - ужасный театрал.
М у ж. Сама жизнь, сама жизнь! Совершенно потрясающе. Одни занавески в первом акте чего стоят! Ветер колышет занавески, и светит солнце. Настоящее солнце. А графин? Вы обратите внимание на графин. Настоящий графин с настоящей водой. В него бьет солнце, и, знаете ли, на скатерти - звезда. До чего тонко! До чего художественно! Совершенно как в жизни. Совершенно! Солнечная звезда на скатерти. Ведь это же гениально! Неужели вы не находите, что это гениально?
З а в ь я л о в. Да. Это гениально.
М у ж. Именно гениально! Друзья мои! Я отдыхаю в Художественном театре. Это единственный уголок, где в полном смысле слова отдыхаешь душой. Художественный театр. Вы не находите?
З а в ь я л о в. Конечно.
М у ж. Ах, друзья мои, после Художественного театра у меня всегда какое-то такое... такое умиротворенное настроение. Подумайте, как хорошо: сидят люди в теплой комнате, интеллигентные люди, и говорят об искусстве; а за окном - вьюга, мокрый снег, темнота, непогода; а в комнате уютно; тихо бурлит вода в чайнике, тикают часы... А за окном ночь.
Сигнал автомобиля. Пауза. Завьялов нервно смотрит на
часы.
З а в ь я л о в. Да.
В е р а. Дмитрий, я должна сказать... Я знаю, тебе будет больно. Мне самой очень больно и тяжело. Но я уверена, что ты меня поймешь и простишь. Я люблю Ивана Васильевича.
М у ж. Как?
З а в ь я л о в. Дмитрий Александрович! Мы не мещане. Было бы недостойно интеллигентных людей притворяться и лгать. Я люблю Веру...
В е р а. Федоровну.
З а в ь я л о в. Веру Федоровну.
В е р а. Мы уезжаем в Крым.
Пауза.
М у ж. Когда?
В е р а. Сейчас.
М у ж. Вера!
В е р а. Так надо.