беспомощным. Вверху над ним Энн и Кэтрин
готовились к выезду на празднество по случаю
коронации. Энн... она сейчас тщательно выбирала, во
что ей одеться. В Эндрю все восставало при одной
мысли об этом. Выбирать платье, чтобы предстать в
полном блеске перед сборищем лордов, служащих
Якову, чтобы, как на аукционе, быть проданной самому
преданному и близкому королю вельможе! Оказаться во
власти мужчины, которого она не любит! Если только
Яков не придет к окончательному и твердому решению
в течение этих недель, Эндрю был готов на все, что в его
силах, чтобы получить доступ к Доновану и королю.
Тогда... тогда он сможет вслух заявить о собственных
притязаниях на Энн.
Его сватовство в таком случае отлично работало бы
на весь план: английская невеста для шотландского
короля и шотландская невеста для английского лорда...
Если бы только хватило времени и Донован не схватил
его... Если бы... Бороздка на хмуром лбу Эндрю стала
еще глубже. Он до сих пор ни о чем не спросил Энн, ни
разу ее не обнял, не поцеловал. Как вообще можно
строить какие-то планы, если точно неизвестно, что у
нее на сердце?
Кэтрин в это время стояла перед громадным зеркалом,
но глаза ее неотрывно следили за отражением сестры.
Энн сидела перед собственным зеркалом, механически
расчесывая гребнем свои длинные черные волосы.
Кэтрин было видно, что мысли ее чем-то заняты и,
пожалуй, девушка могла предположить чем или кем.
Энн не хотелось ехать на этот вечер-фарс. Она
понимала, для чего все это затеяно. Формально — по
случаю коронации Якова и объявления о помолвке
168
одного из ближайших придворных с девушкой из
благородного
семейства.
Все
выглядело
благопристойно, если бы не сознание, что Кэтрин
появится на празднестве в роли жертвенного ягненка,
как вознаграждение одному из приспешников короля за
его верность. От этой мысли ей стало так дурно, что она
невольно отложила в сторону гребень. Энн поймала на
себе внимательный взгляд сестры и попыталась
улыбнуться ей, но безуспешно. Кэтрин подошла к ней.
—
Боже, Кэтрин, как ты можешь! Идти замуж за
мужчину, которого ты не любишь!
—