что не капитулирует ни перед одной из них. Кэтрин
ощущала переполнявшее Донована желание, ощущала
жар его серых глаз, и все ее существо наполнилось
нежданным теплом к этому человеку.
Он склонил голову и припал губами к ее рту,
намереваясь силой сорвать поцелуй, но в растерянности
почувствовал, что ее нежные губы приоткрылись
навстречу ему. Кэтрин застонала, когда его язык проник
ей в рот. Страсть, внезапно вспыхнувшая, разгоралась,
выходя из-под контроля.
С Донованом тоже происходило нечто неожиданное.
Ему стало ясно, что он лгал себе, чтобы скрыть свою
уязвимость и не бередить, еще не зажившую, сердечную
рану. Нет, он должен держать себя в руках, пока она
официально не стала его женой; не менее смутные
переживания испытывала и Кэтрин.
—
Так вы находите, что я все же смогу украсить
вашу жизнь в качестве трофея, милорд? Я польщена, —
попыталась она шутить.
Он усмехнулся, остывая.
—
Да, ты украсишь мою жизнь, Кэтрин. В
конечном
итоге
это
будет
сладостный
брак,
наполненный взаимным и непреходящим интересом.
—
Взаимным интересом! Ах ты, безродный
мужлан! — вспыхнула Кэтрин. — У тебя что, в груди
не сердце, а камень?
181
—
И снова ты про любовь, — засмеялся Донован.
— Но я уже говорил, что это бесполезное и опасное
чувство. Я никогда не дам тебе в руки такое оружие,
Кэтрин. Пойдем, уже поздно, а я еще должен доставить
тебя домой.
Он стиснул ей локоть и повлек за собой. Через
несколько минут они уже ехали к дому.
Эндрю устало откинулся назад в высоком кресле.
Пламя свечи и тлеющие угли освещали комнату. Ему
казалось, что время остановилось. Окна были
зашторены, и в комнате царила гнетущая тишина.
Поднявшись, он подошел к окну и выглянул. Ни
души. Задернув шторы, Эндрю вернулся на свое место.