Они скакали домой в гробовом молчании. Все ее
надежды таяли как дым. Не оставалось более никаких
шансов на брак по любви.
Донован понимал, что мучает ее. Все, что он делал,
делалось осознанно, и он неспособен был видеть в своих
поступках что-либо достойное осуждения, ощущать
вину.
Он не сказал ей, что кольцо — отцовское, передано
ему матерью, и он носил его, не снимая, со времени ее
смерти. Он собирался вручить его женщине, которую
выберет себе в жены... или... он отогнал память об
испытанном унижении, когда Дженни вернула ему
кольцо.
Теперь Донован желал обойтись без клятв в любви,
просто он намеревался пометить эту женщину, как
метят домашний скот, и кольцо для этой цели вполне
204
годилось. Все было просчитано и продумано. Почему же
на душе так горько? Почему его мучило ее упорное
молчание и память о ночи, когда он всего лишь
прикоснулся к ней — не более?
Но так было безопаснее. Не должно оставаться
невыясненных вопросов о том, на чем будет строиться
их брак. Для обоих было спокойнее отказаться от
претензий на глупую романтическую любовь: с
избытком хватит страсти — ее Донован предполагал и
получить, и подарить.
Эндрю мучился: ему нестерпимо хотелось пойти к
Энн, поговорить с ней, вдохнуть в нее силу и
решимость. Но ускользнуть из поля зрения двух людей
Донована никак не удавалось.
Тогда пришлось использовать военную хитрость: не
успели шотландцы оглянуться, как они втроем по-
дружески болтали о всякой всячине, разгоряченные
выставленными им в бутылках вином. Эндрю выудил
кучу сведений о Доноване Мак-Адаме, но ни одно из
них не представляло большого интереса. Еще он понял,
что люди Донована с огромным уважением относятся к
нему, что подкрепило надежды Эндрю на то, что с
уликами на руках он сумеет склонить Донована Мак-
Адама к спокойному и деловому разговору с ним, а
Донован обладал достаточно гибким умом и смелостью,
чтобы принимать незаурядные решения.
Время шло к полудню, а Донован и Кэтрин по-
прежнему не возвращались. Зато сошла вниз Энн, и,
улучив момент, когда она вышла в сад, Эндрю сумел
завязать с ней доверительный разговор на глазах у
стражников, но за пределами слышимости.
205