А я немножечко смягчился. Сколько вам лет?
—
Девятнадцать.
—
Вы посидите со мной, Мэгги?
Яков уселся в большое кресло и бросил на пол перед
собой подушку. Мэгги уселась у его колен. Он легко
нагнулся и, ухватив ее за плечи, повернул лицом к себе.
Ни звука протеста не последовало с ее стороны, когда он
погрузил пальцы в ее золотистые волосы.
Умиротворение окутало Мэгги, спокойное
и
дремотное, как озеро в знойный летний день, и то же
чувство охватило Якова. Он так нуждался в этом покое,
так нуждался в той, что присутствовала бы в его жизни,
ничего не требуя, ничего не желая от него! Такой, с
которой он мог бы свободно говорить, зная, что его
слова не будут тут же переданы кому-то, кто
воспользуется ими в своих корыстных целях. Свет
свечей был уже бледнее, чем лунные лучи, падающие на
пол из длинного узкого окна.
Воздух ночи был сладким и чистым, а из сада
проникало жужжание насекомых и пение птиц. Мэгги
кусала губы, пытаясь удержать жгучие слезы, чувствуя,
как ночь вбирает ее в себя, растворяя ее волю. Девушка
понимала, что пробудила в этом сильном человеке
216
страсть. Она пыталась понять и простить его, но это не
означало, что она сдалась.
Положение ее в любом случае было незавидным. Она
отлично понимала, что ее брак с Яковом весьма
маловероятен. Что она могла ему принести? Толику
богатства, никаких новых земель, никаких реальных
политических связей. Нет, такой брак не для Якова, и
эту муку — состоять в его любовницах, любить его,
чтобы однажды потерять для другой, — она бы не
перенесла.
—
Завтра я уезжаю, — сказал король тихо, словно
рассчитывал услышать слова протеста и просьбы
остаться.
—
Знаю, — прошептала она.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Он подождал, чувствуя, как замерло у него дыхание,
надеясь, что ответ Мэгги станет концом затянувшегося
недоразумения и началом его новой и блестящей связи.
Но девушка не пошевелилась; более того, от своей
дерзости она не посмела на него, взглянуть.