Городской центр Эдинбурга казался обезлюдевшим.
Лавки и мастерские закрыты и забаррикадированы,
жители, способные носить меч, ушли, чтобы сражаться
за своего короля, Якова III. Дома наглухо затворены, и
свет не пробивался сквозь закрытые ставни. Зловещая
тишина, словно глубокой ночью, нависла над городом.
Замок был тоже пуст, воины ушли вслед за королем, и
многих из них уже не было в живых. Улицы безлюдны,
одни духи и приведения бродят по ним.
Большие, нарядные дома в богатом квартале, где
жили аристократы, заперты на засовы. Внутри
молчаливые женщины ждали весточки от близких: ведь
исход битвы был еще не известен.
В одном из домов, в комнате с обшитыми дубовыми
панелями стенами оставались две девушки. Вот уже
какое-то время они не проронили ни слова, будучи
поглощены мыслями о брате и представляя себе, как он
с мечом в руках сражается в водовороте свирепой
схватки.
Одна из них напоминала нежный цветок: бледная, с
кремовой кожей и вьющимися черными волосами,
заплетенными вокруг головы в тяжелую косу. При
первом же взгляде на нее возникало ощущение
хрупкости. Широко раскрытыми фиалковыми глазами
она следила за движениями второй девушки — та, не
находя себе места, мерила из угла в угол комнату
широкими, нервными шагами.
23
— Метаться по комнате, как тигрица по клетке —
толку мало, — сказала брюнетка. — Новости от этого
быстрее не придут.
Кэтрин Мак-Леод резко остановилась и обернулась.
Если
первая
девушка
казалась
воплощением
утонченности и нежности, то Кэтрин была само пламя и
порыв. Ее темно-каштановые волосы переливались в
отсветах слабо горящего камина, а на решительном,
украшенном румянцем лице блестели зеленые глаза.
— Боже, как бы мне хотелось быть мужчиной! Тогда
бы я поскакала с ними.
— Но ты же не мужчина.
— Проклятье! Хоть бы кто-нибудь принес одно
словечко! Вдруг он сейчас лежит раненый на поле?
— Кэтрин, все, что мы можем сделать, — это ждать.
— Прошло уже столько часов с того момента, когда
сообщили, что вот-вот начнется схватка. Наверняка она