какая-то трещина, то она приложит все усилия для того,
чтобы превратить ее в пропасть.
—
Ты высоко взлетел, Донован. — Глаза ее
сверкнули восхищением. — Ты заслужил то, что
приобрел. Говорят, ты и Патрик Хепберн — две руки
короля.
—
Я ценю его доверие ко мне. Предательство,
измена за пределами моего понимания, — ответил Мак-
Адам, намекая, что не потерпит нового предательства со
стороны Дженни.
—
Я была молодой и глупой, Донован, и никогда
не держала в сердце даже мысли об измене. Если бы мой
отец не заставил меня выйти за другого, мы бы давно
были мужем и женой. Я совершила страшную ошибку, и
теперь плачу за нее. Но я бы хотела, чтобы ты знал: я
никогда не переставала любить и желать тебя. — Голос
ее стал томным, и она приблизилась к Доновану. —
Если я тебе когда-либо понадоблюсь... совершенно
неважно для чего, — стоит тебе дать знать, и я буду
240
рядом. Разве можно когда-нибудь забыть то, что было
между нами?
Донован улыбнулся.
—
Как приятно знать, что у тебя есть друг, на
которого в любую минуту можно рассчитывать. Но не
кажется ли тебе, что нам следует держаться поодаль? Ни
тебе, ни мне не нужны слухи и превратные толкования.
Дженни мило улыбнулась, и они покинули
выбранный
ими
уголок;
помышления
бывших
любовников
были
совершенно
противоположны:
Дженни уже составила план действия, решив не
упускать ни единого слова, которое будет обронено в ее
присутствии; Донован же все больше приходил к мысли,
что Дженни объявилась при дворе с гораздо более
дальним прицелом, чем при случае вновь завязать с ним
роман.
Донован разглядел в переполненной комнате Кэтрин
и, невзирая на ее улыбку и смех, почувствовал, что она в