источник сведений, — усмехнулся Донован, присев на
корточки у пылающего камина и потягивая вино. — И
кто же, позвольте спросить, позаботился просветить
вас?
—
Это не имеет значения.
—
Совершенно верно, не имеет. Я собирался
говорить совсем не о леди Грэй.
—
Еще бы! Думаю, не вполне удобно обсуждать с
невестой свои похождения с любовницей.
—
Что за бес в вас вселился, миледи? Не язык, а
колючка. Уж не ревность ли это?
—
Надменный глупец! Чтобы ревновать, надо
любить. Зачем тебе свадьба со мной, когда на глазах у
всего двора ты амурничаешь с этой проходимкой.
Почему бы тебе не отправиться к ней в постель и не
оставить меня в покое?
—
«Проходимка»! — расхохотался Донован. — С
твоей красотой ты могла бы быть и более
великодушной.
—
Красота тут ни при чем. Я придаю достаточно
большое
значение
своему
положению
и
незапятнанности своего имени, чтобы позволять валять
его в грязи потому, что какому-то мужлану взбрело в
голову порезвиться с этой... этой...
Кэтрин задохнулась, не в силах подобрать нужное
слово.
—
Однако, — хладнокровно парировал Мак-Адам,
— именно ты объявила, что будешь изменять мне при
каждой возможности. Не твои ли это слова, что все дети
243
от нашего брака будут ублюдками? Уж не думаешь ли
ты, что я позволю все, чего достиг в своей жизни,
пустить на ветер и мое имя извалять в грязи?
—
Итак, я должна стать верной и послушной
женой, спокойно взирающей на то, как мой муж
распускает перья перед любовницей.