фигуру. Сердце у нее заколотилось при мысли, что эти
люди будут гнаться за Эндрю. В отчаянии, оттягивая
время, она присела перед одной из собак, поглаживая ее.
Всадники ждали... Донован тоже стоял перед ними, не
давая возможности выехать, — Я хотела покататься на
лошади, — спокойно объяснила ему Кэтрин. — День
был нервный и тоскливый, захотелось развеяться.
Он взял ее за руку, и Кэтрин не оставалось ничего
иного, как пойти за ним. Заведя ее в свой кабинет,
Донован закрыл дверь и вновь внимательно взглянул на
нее. Кэтрин неторопливо села: ноги плохо ее держали. В
комнате установилось молчание, только треск горящих
поленьев нарушал тишину.
—
Ты поскакала на этом чертовом черном
жеребце, — сказал наконец Донован. — Представь, что
ты ждала бы ребенка. Что могло произойти в этом
случае?
Кэтрин, как бы удивляясь его словам, положила руку
на живот.
—
Но я не жду ребенка, а если бы даже и ждала,
ничего страшного не случилось бы. Езда здесь ни при
чем. — И неожиданно она взорвалась: — Иди к своей
чертовой шлюхе! Плоди с ней ублюдков, но помни: ни
один из них не будет носить твоего имени!
339
Он шагнул к ней, и Кэтрин подняла голову, встречая
его взгляд. Остановившись, Донован отошел к камину и
сел в кресло. Кэтрин встала.
—
Ступай к своей Дженни. Она тебя утешит.
—
Убирайся, — рявкнул Донован. — Выйди, кому
говорят. Оставь меня.
Теперь Донован знал о жене все. Ему не требовалось
даже спрашивать, помогала ли она Эндрю. Ясно, что
помогала. Он хотел бы задушить ее своими
собственными руками, хотел прикончить Эндрю
Крейтона... и хотел ее, хотел больше, чем когда-либо
раньше. В нем шла борьба любви и ненависти. Кэтрин
смотрела на мужа, на его еще не зажившие ссадину на
подбородке, синяк под глазом, разбитые в кровь
костяшки пальцев.
—
Милорд? — прошептала она.
—
Я тебя уже предупреждал. — Он поднял глаза,
но не шевельнулся. Кэтрин отступила на шаг. Медленно,