—
Слушай внимательно, Кэтрин, — сказал он
настойчиво, твердо и ласково беря жену за руку. — Мы
еще сразимся со всей этой дрянью, ты и я, и обязательно
возьмем верх. Ты не умрешь. Я этого не допущу. Но ты
должна делать все, что я тебе скажу.
Чуть
приоткрыв
глаза,
Кэтрин
старалась
сосредоточить взгляд на лице мужа и понять смысл
того, о чем он говорит.
—
Я... я попытаюсь.
Кэтрин была во власти страха и боли, но над ней
возвышалась широкоплечая фигура Донована, и она
потянулась к нему как к последней надежде. Он обтер с
ее тела ядовитую испарину, снова завернул в одеяло,
прилагая все усилия для того, чтобы не дать жене
провалиться в смертную дрему: несмотря на все стоны и
попытки сопротивления, Донован поставил Кэтрин на
ноги и, поддерживая под руки, заставил пройтись
несколько раз по комнате.
Так
прошло
несколько
часов,
и
Донован
почувствовал, что к жене начинает возвращаться
жизненная энергия, голос становится громче, слова
более осмысленными; только тогда он позволил ей лечь
в кровать.
Кэтрин впала в тяжелый и беспокойный сон, а он,
бодрствуя, остаток дня и ночь провел у ее постели. Всю
ночь Кэтрин спала, и Донован с облегчением видел, как
на щеки ее возвращается румянец, а дыхание
выравнивается. К утру опасность миновала, и тогда
Донован раздел ее и скользнул под одеяло рядом с ней.
Обвив жену руками, он неотрывно думал о том, что
359
стоял на шаг от того, чтобы навсегда потерять ее. Какое
значение имело, любила она его или нет, любила или
нет Эндрю; все это отступило назад, потому что она
была его женой, и он не мог позволить ей уйти из
жизни. Чего-чего, а уж пресности и скуки в их
совместной с Кэтрин жизни не было, нет и быть не
может, с мрачным юмором подумал Донован. Он