ночь Кэтрин пришла к определенному решению: если
она вырвется на свободу, то уедет от него, ничего
другого ей все равно не остается. Она отыщет брата и
разделит с ним тяготы изгнания. Оставаясь с мужем, она
с каждой его победой над собой, с каждым
отступлением перед его волей — а иначе быть не могло,
потому что она его любит, — с каждой ночью любви
понемногу
начала
бы
чахнуть
и
угасла
от
неразделенного чувства...
Вздохнув, Кэтрин бросила взгляд на светлеющее
небо, поднялась и прошлась по камере, погрузившись в
невеселые мысли. Вновь подняв голову, она увидела,
что совсем уже светло, и подошла к окну. От утреннего
солнца по земле бежали длинные тени. Кэтрин
поглядела вниз и, задохнувшись от муки, выдохнула:
— Донован!
403
Неужели это правда? Неужели и в самом деле он, или
это сон, грезы надломленного и утомленного сознания?
Нет! Луч солнца коснулся всадника, сверкнул в его
темно-каштановых волосах, высветил его широкие
плечи и умелую посадку. Это действительно был
Донован!
Радость мгновенно сменилась холодящим ужасом. Он
хладнокровно скачет навстречу смерти, словно в гости к
другу! Окно было закрыто и зарешечено, и открыть его
Кэтрин никак не могла. Ей так хотелось предостеречь
мужа, остановить его, уберечь от опасности! Если бы
женщине пришлось для этого заплатить собственной
жизнью, она бы ни на секунду не задумалась. Но она
была бессильна: Донован не мог ее услышать, и слезы
хлынули из глаз Кэтрин.
Помедлив несколько секунд, Мак-Адам пришпорил
коня и проскакал в открывшиеся ворота. Несомненно,
его прибытия ждали. Определенно там, в замке, от души
забавлялись его благородством, воспринимая его как
крайнюю степень глупости.
Может, они и правы, подумал Донован, но
противиться желанию, пусть в последний раз, увидеть
Кэтрин он не мог. Впрочем, им владела еще одна тайная
мысль: если Эндрю Крейтон здесь, то остается
возможность встретиться с ним лицом к лицу и перед
смертью заставить его заплатить за все.