воли. — У меня неотложное дело, иначе бы я более
убедительно тебе доказал, что твое будущее далеко не
так мрачно, как кажется.
123
—
Иди и поскорей дай мне отдохнуть от тебя... А
куда ты собрался?
—
Уже начинаешь ревновать, любовь моя? —
подсмеиваясь, сказал Донован.
—
Нет. Просто я надеялась, что ты едешь на
какую-нибудь стычку, с которой не вернешься.
Он снова рассмеялся и поцеловал ее еще раз, затем
неохотно, со вздохом отпустил и шагнул в сторону,
чтобы взять чистую одежду. Глазами Кэтрин, не
отрываясь, следила, как он одевается.
Она смотрела, как он натягивает на себя чистую
рубашку,
белизна
которой
казалась
особенно
ослепительной на его бронзовом теле. Да, Донован, без
сомнения, красив, и тело его, без преувеличения,
прекрасно, но, подумала она с болью, сердце у него из
камня.
Кэтрин лихорадочно искала путь к бегству. Но что
она могла сделать? Приближенный короля, ее
тюремщик обладал почти неограниченной властью...
Переодевшись, Донован сел, чтобы натянуть сапоги,
затем встал и поднял плащ.
—
Вы здесь в полной безопасности, — с
издевательской улыбкой сказал он. — Кстати, можете,
не смущаясь, пользоваться моей постелью. Только не
вздумайте покидать эти комнаты до моего возвращения,
иначе познакомитесь с холодной и сырой камерой. Мои
люди получили приказ глядеть за вами в оба.
И он вышел, закрыв за собой дверь.
Кэтрин медленно уселась на кровать и начала
размышлять. Было очевидно, что кто-то отбил у Мак-
Адама всякое доверие к понятию «любовь». Кто это мог
сделать?
124
И тут ее осенило, как решительно и по полному счету
она сможет ему отомстить. А что, если вся его
неприступность — лишь доспехи, скрывающие его
уязвимость? Что, если это он боится ее, а не наоборот?