немного откровеннее.
—
Моя откровенность может дорого вам обойтись,
Энн.
—
А ее отсутствие может обойтись еще дороже.
Кэтрин и Эрик слишком много значат для меня, чтобы
играть их судьбою.
Эндрю вздохнул. Он сознавал справедливость
каждого ее слова. Если требуешь доверия, будь готов
сам проявить его. Он встал и походил несколько минут.
До рассвета было рукой подать, с минуты на минуту
можно было ожидать прибытия Мак-Адама. И Эндрю
решился.
Энн хранила молчание, но на сердце у нее лежал
камень, нервы были напряжены, и в любую минуту она
могла сорваться.
—
Существуют изменники, готовые открыть
ворота всех приграничных крепостей в случае
внезапного выступления Генриха. Когда ситуация
132
созреет, я выдам изменников в обмен на переговоры с
Яковом о женитьбе.
—
Но почему не открыться сейчас? Если Донован
объявится здесь, выложите ему всю правду!
—
Но какие доказательства я приведу? Он возьмет
меня как шпиона, едва я заикнусь о своей миссии.
Энн обхватила плечи руками, словно от внезапного
озноба. Внутренним чутьем девушка давно понимала,
что Эндрю гораздо больше, чем просто слуга, но она
никак не предполагала, что в результате его признания
окажется перед таким чудовищно ответственным
выбором.
Эндрю подошел к окну, через которое сочился серый
утренний свет. Он не мог просить девушку ни о чем.
Она имела полное право в первую очередь позаботиться
о безопасности брата и сестры. Он сам вручил свою
жизнь в ее руки потому, что... потому, что важнее всего
на свете для него было сейчас ее доверие.
Свет занимающегося дня становился все ярче, но оба
молчали. Эндрю знал, какая схватка кипит в душе
девушки, не меньшая схватка происходила и в его
собственном сердце. Стук копыт под окнами означал,
что их время истекло. Энн молча встала из кресла,
подобрала рубашку Эндрю, подхватила таз с водой и, не
говоря ни слова, вышла.