Ей оставалось только лежать и молчать. Что она могла ответить ему? Он бы все равно не поверил, если бы она призналась ему, что невинна, особенно после того, как смело она вела себя с ним.
Ее лицо было белым как мел, и только на скулах играл лихорадочный румянец. Что может оправдать ее поведение? Сказать ему, что она любит его, что быть с ним —счастье для нее? О нет, ни за что после всего услышанного! Он молча шагал по комнате, затем подошел к кровати и взглянул на нее. Былая страсть угасла, не оставив следа. Он смотрел на нее отчужденно, словно перед ним было нечто отталкивающе неприятное.
— И с такой распущенной девицей я позволяя дружить моей сестре! — возмущался он.— Умудрился впустить в свой дом, не поинтересовавшись хотя бы ее поведением в школе, которое наверняка не являлось образцовым! Воображаю, что ты позволяешь себе с мальчиками!
Его темные глаза были почти черными и взирали на нее с явной брезгливостью.
И Патриция, открывшая было рот, чтобы протестовать по поводу своего дурного влияния на Бьянку, быстро оставила эту затею, поняв, что это не поможет ни ей, ни Бьянке.
Да он и не поверит. Почему, собственно, он должен верить ей? И сейчас она дрожала от стыда, вспоминая о тех откровенных ласках, которые могли завести слишком далеко…
— Ты так и не желаешь сказать мне что-нибудь в оправдание?—насмешливо полюбопытствовал Рикардо.
Патриция сжала губы и отвернулась, но он с силой и быстротой рванулся вперед и, жестко взяв ее за подбородок, резко повернул к себе.
Она попала в ловушку его горящего ненавистью взгляда.
— Слушай меня! Слушай внимательно,— сказал он глухим голосом, полным такого презрения, которое только можно вообразить.— Я хочу, чтобы ты немедленно собрала вещи и сегодня же утром покинула мой дом. Я отвезу тебя в аэропорт, и ты успеешь на первый рейс в Лондон. Мой шофер встретит и отвезет тебя домой, я распоряжусь. Надеюсь, твоя мать дома?
— Да, — тихо ответила Патриция.— Но как я объясню ей свое неожиданное возвращение?
Какое-то мгновение он колебался, но только мгновение.
— Предоставь это мне, — твердо сказал он.— Я скажу, что нам с Бьянкой неожиданно пришлось уехать. И это правда,— добавил он,— я собираюсь провести какое-то время наедине со своей сестрой и поучить ее, как следует и как не следует вести себя юной леди.
И напоследок, окинув ее уничтожающим взглядом, он направился к двери, где на секунду задержался.
— И еще вот что… — сказал он обманчиво тихим голосом.
Интересно, подумала она, что еще он может сказать мне.
— Не пытайся, дорогая, встречаться с моей сестрой. Тебе больше нечего делать в семье Росси. Понятно?
Патриция гордо вскинула подбородок, его самоуверенный менторский тон в конце концов разозлил ее.
— Понятно, — холодно сказала она, так холодно и спокойно, что сама удивилась.— Читая мне лекции на тему морали, вы забыли об одной вещи, на мой взгляд довольно существенной. Неужели вы действительно думаете, что можете свалить на меня одну всю вину за то, что случилось? Ведь это вы были со мной в постели,— сказала она тихо и увидела, как внезапно дернулось его лицо.— Говорят, что в этом обычно участвуют двое? — с холодной усмешкой добавила она.—И вы, между прочим, поощряли меня…
— Я? Я тебя поощрял? Она вспыхнула.
— Если идея заняться любовью со мной была так неприятна вам, то следовало остановиться намного раньше.
— Когда мужчину будят подобным образом, он обычно не в состоянии анализировать свои поступки.— Его глаза холодно блеснули, и, уже взявшись за дверную ручку, он добавил:— Возможно, спросонок я принял тебя за другую женщину!
Он повернулся и хлопнул дверью. Патриция долгое время тупо смотрела на закрытую дверь. Она думала, что никого и никогда в своей жизни не ненавидела так сильно, как этого мужчину.
Дым воспоминаний рассеялся. Пози стояла перед Рикардо, снова переживая ту боль, которую этот человек причинил ей восемь лет назад.
Хотя именно эта встреча помогла ей преодолеть в себе наивность и робость юных лет и стать ошеломляюще красивой раскрепощенной женщиной, умеющей в нужный момент постоять за себя.
Впрочем, для Рикардо эти годы тоже оказались плодотворными. Они познакомились, когда ему было двадцать четыре, и тогда он произвел на нее ошеломляющее впечатление. Но по прошествии восьми лет его шарм и обаяние лишь усилились. Тридцатидвухлетний Рикардо сочетал в себе довольно удачно и простоту, и надменность одновременно. Это придавало особую пикантность его манере поведения.
Стремясь выглядеть менее легкомысленно, она накинула на бикини тонкий шелковый платок и завязала его концы на талии.
—Не могу поверить, что годы сделали тебя столь пугливой. Когда-то мы не очень стеснялись демонстрировать свои прелести.
Пози пропустила мимо ушей это замечание. Вступить с ним в пререкания скорее всего означало потерпеть фиаско, а она не могла этого допустить. Хватит с нее поражений.
— Так о чем же ты хотел поговорить со мной, Рикардо?—холодно поинтересовалась она, взяв с каминной полки щетку и начав расчесывать тяжелые волны волос.
Его темные глаза, казалось, пронзали ее насквозь.
— Ты давно знакома с Чезаре Чекки? Пози раскрыла рот от изумления, когда Рикардо назвал имя фотографа, который привез ее сюда.
— Откуда ты его знаешь?
— Я спрашиваю, как давно ты с ним знакома?— повторил он еще раз, оставив без внимания ее вопрос.
Она вскинула подбородок, оскорбленная его грубым тоном.
— Думаю, это не твое дело!
— Позволь уж мне судить об этом.— Глаза его прищурились.— Скажи,— произнес он вкрадчиво,— что у тебя за манера пускаться в любовные связи с мужчинами, которые связаны обязательствами с другими женщинами?
Пози посмотрела на него с искренним недоумением.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Чезаре Чекки, с которым ты проводишь время, помолвлен с моей секретаршей. Она звонила мне вчера ночью, вся в слезах. Бедная девушка была в отчаянии от того, что ее нареченный отправился на уик-энд с красавицей-фотомоделью, даже не поставив ее в известность: с женщиной, чья репутация всем известна.
У Пози земля ушла из-под ног.
— Между мной и Чезаре ничего нет,— сказала она ледяным тоном.— Он делает фотографии для моего альбома. Мы здесь для того, чтобы работать.
— В самом деле? — протянул он недоверчиво.
Глаза его блуждали по комнате, пока наконец не остановились на старых линялых джинсах, явно мужских, лежавших на стуле у кровати.
Пози вспыхнула, сообразив, как красноречиво выглядят эти злосчастные джинсы. Еще будучи девочкой, она обожала шить для своих кукол различные наряды. Поэтому, когда Чезаре порвал джинсы, она тут же предложила помочь ему починить их.
— Ах, это,— растерянно сказала она, стремясь защититься и понимая, что Рикардо смотрит на ее горящие щеки.— Да, Чезаре страшно неаккуратный. Я обещала ему заштопать их. Они порвались.
— Могу себе представить.— Он цинично рассмеялся.— Порвались, когда ты срывала их с него в пылу страсти.
Пози проглотила и это.
— Зацепились о камень во время съемок.