– Да. Но так ли виноват Паскаль Авениль? И какова во всем этом роль Клода Агоссы?
– Ты считаешь, что он играет здесь какую-то роль?
Антуан закусил губу.
– Не знаю, – выдавил он. – Не могу ничего утверждать. Но что-то подсказывает мне, что с ним нечисто. Ты бы только видел, как он смотрел на Денизу!
– Как же?
– Очень трудно объяснить! Понимаешь, африканцы особые люди. В первую очередь те, кто недавно прибыл из Африки. Они, несомненно, намного ближе к природе, чем мы, европейцы. Сохраняют с ней какую-то кровную связь. Поэтому их мысли и чувства более непосредственные, обнаженные, естественные, может быть до грубости. И их страсти – это не европейские страсти, выхолощенные воспитанием, цивилизацией, всем остальным. Африканцы страстны по-настоящему. И этот Клод Агосса... Конечно, он смотрел на Денизу как на божество. Но в то же время он смотрел на нее так, точно она была его самой желанной и долгожданной добычей. Добычей, за которой он охотился в течение многих недель. Может быть, даже месяцев. И она наконец почти в его руках. Понимаешь?
– Если и понимаю, то только самую малость, – снисходительно улыбнулся Рушон. – То, о чем ты говоришь, слишком тонкая психология. К тому же замешенная на конфликте цивилизаций. А я в этом деле не силен. В конце концов, я всего лишь полицейский. Детектив. Мое дело расследовать преступления. Помнишь, как это делал Шерлок Холмс? С тех пор в нашей профессии практически ничего не изменилось. Разве что мы стали более технически вооруженными. Но вся эта техника служит одному: сбору реальных доказательств и их анализу. А в твоем случае, – он выдержал паузу, – я почти ничего не вижу. Одни только эмоции. И предположения. – Он развел руками. – Все слишком туманно.
– В том-то и дело, – напряженно протянул Антуан. – Все в тумане. И настоящее Денизы, и ее будущее тоже в этом проклятом тумане.
– Тогда остается лишь одно, – рассудительно проговорил Рушон, – попытаться развеять этот туман. Для этого существует один способ. Надо обратиться в полицию.
– Нет-нет, что ты! – вздрогнул Антуан. – Это было бы катастрофой. Дениза только восстанавливается от пережитого – или нам кажется, что восстанавливается, – и если сейчас мы подключим к этому полицию, начнем официальное расследование, то неизвестно, что случится с ней. Может быть, она вообще не переживет этого. И тогда произойдет непоправимое.
– Понимаю. Конечно, в такой ситуации лучше всего действовать предельно деликатно. – Рушон прищурился. – А что, если подключить к этому частное детективное агентство? В Женеве их немало. Вы могли бы поручить ему собрать объективные данные и о Паскале Авениле, и об этом страстном африканце. Тогда что-то могло бы проясниться.
– Частное детективное агентство... – протянул Антуан.
– А что тут такого? Очень многие люди пользуются их услугами. Гораздо больше, чем ты мог бы себе представить! А в Италии вообще бум частных детективных агентств и отдельных детективов. Мужья следят за своими женами, те – за мужьями, а студенты – ты даже представить себе не можешь – за своими преподавателями.
– Это еще зачем?!
– Очень просто: если им удастся подловить преподавателей на каких-то неблаговидных делишках, на каком-то компромате, высокие отметки на экзамене обеспечены. Причем без всяких особых усилий со стороны учащихся.
– Но это же шантаж!
– Да. Но и игра тоже. Зачем попадаться? А то итальянские преподаватели тоже взяли моду – то брать со студентов деньги за благополучное прохождение экзаменов, то требовать плату со студенток, но только, так сказать, натурой. Если студентка хорошенькая, то, для того чтобы сдать экзамены и перейти на следующий курс, ей надо посещать не только аудиторию, но и постель своего профессора. Как тебе это нравится?
– Это ужасно! – воскликнул Антуан. – Но, надеюсь, это не повсеместное явление? А то я ни за что не отправлю свою дочь учиться в Италию, если она родится, разумеется!
– Конечно, не повсеместное. Но и не такое уж редкое. Поэтому люди в Италии вооружаются кто чем может. И детективные агентства чутко уловили конъюнктуру и предлагают населению самые разнообразные услуги по самой сходной цене.
Антуан надолго затих. Потом поднял глаза на приятеля.
– Я... подумаю, Кристиан. Хотя, если честно, эта затея мне тоже не очень нравится. И дело тут не в деньгах. Просто не хочется случайно нанести Денизе такую травму, от которой она потом никогда не сможет оправиться. Ты же должен понимать – у нее сейчас критический возраст. Либо она разочаруется в жизни окончательно, либо все-таки поверит в нее, в доброту людей, и тогда ее жизнь сложится нормально. – Он махнул рукой.
– Ты спрашивал моего совета, я тебе его дал, – отрезал Кристиан Рушон.
– И я тебе очень благодарен за это, – поспешил заверить его Антуан Дюамель. – Просто... все тут слишком запутанно. Надеюсь, ты это уже понял.
– Понял, – кивнул Рушон. – И, что бы ни случилось, я от всего сердца желаю тебе удачи. И тебе, и Катрин, и, конечно, Денизе. Она заслужила право на счастье. И на спокойную жизнь. – Он вздохнул. – Но, похоже, ей придется отвоевывать это счастье в очень трудной борьбе! Так чаще всего и бывает.
Звонок в дверь заставил Денизу сорваться с места и выбежать в прихожую. Она заглянула в глазок и, уже не колеблясь, распахнула дверь в квартиру.
Клод пришел с очередным букетом и фруктами. Приготовил стакан свежевыжатого апельсинового сока и протянул его Денизе.
– Пей, тебе сейчас необходимы витамины.
– А ты?
– Я не голоден. Перекусил на работе. Да, все тебе шлют приветы: и Мирей, и швейцар Пьер, и даже господин Жюбель. Он просил, чтобы ты поскорее возвращалась на работу. Сказал, что без тебя солнце светит не так ярко.
Дениза рассмеялась.
– Я на солнце никак не влияю. К тому же уже осень, а там и зима не за горами.
– Но ведь за зимой наступит весна, верно? Зацветут твои любимые тюльпанные деревья.
– Пожалуйста, Клод, не говори мне о тюльпанных деревьях! – взмолилась Дениза, и на глаза ее навернулись слезы. – Ты же мой друг и должен понимать, что я... – Она замолчала.
– Конечно, я твой друг, Дениза, и самый верный. – Клод обнял ее. – Но я думал, что... ты сама это поняла... Я хочу тебе признаться. – Он глубоко вздохнул и выпалил: – Я люблю тебя, Дениза! Полюбил с первой же минуты, как увидел. Выходи за меня замуж!
Дениза невольно отшатнулась.
– Не говори мне о любви, Клод, я в нее больше не верю.
– А во что же ты веришь?
– Только в дружбу. Потому что дружба выше, чем любовь. Любимый может предать, как сделал это Паскаль, а друг... друг всегда придет на помощь... как это сделал ты, позавчера. – И она доверчиво посмотрела ему в глаза.
Клод застыл на месте. Казалось, он хочет что-то сказать, но слова застревают у него в горле. Возникла неловкая пауза.
Дениза села в кресло и машинально включила телевизор. Но что это?! С экрана на нее смотрел Паскаль. Она торопливо переключилась на французскую программу – то же самое. Стала лихорадочно нажимать одну кнопку за другой, но по всем каналам показывали только доктора Авениля.
– Что за бред? – пробормотала она.
И все же любопытство оказалось сильнее негодования. Дениза прибавила громкость и услышала голос тележурналиста:
– Мы ведем свой репортаж из Того. Здесь, в деревушке Абуджаби, была предотвращена вспышка холеры, которая грозила перерасти в эпидемию. Могли погибнуть люди, десятки тысяч людей. Но они остались живы благодаря профессионализму и мужеству доктора Авениля из Всемирной организации здравоохранения. Река Нджаби вышла из берегов, и доктор Авениль чуть сам не погиб. Его мобильный телефон и часть оборудования утонули, рация вышла из строя. Но, несмотря ни на что, доктор Авениль победил! Паскаль Авениль – настоящий герой нашего времени. – И снова на экране возникло крупным планом лицо французского врача.
Клод подбежал к телевизору и впился в него глазами. Лицо его стало похожим на ритуальную африканскую маску, вырезанную из эбенового дерева.
А репортер тем временем подошел к группе местных жителей и протянул микрофон мужчине в красной рубашке. Тот заговорил – сначала робко, а потом все энергичнее:
– Мы слышали, что вверх по течению в селении умирают люди. И тоже приготовились к смерти. Но пришел доктор Паскаль и спас нас. Мы все живы. И это не единственная радость: сегодня у меня родился внук, мой первый внук. И мы всей деревней единодушно решили назвать его Паскаль-Авениль.
Клод до боли в глазах всматривался в телевизионную картинку. В крестьянине, одетом в нарядную красную рубашку, он узнал своего отца. Рядом стояла мать, младшие братья. Он узнавал и других жителей родной деревни.
Что делать?! Что же делать?! – мучительно билось в его мозгу. Опять этот проклятый француз спутал все карты! Но он же спас моего отца и мать. Моих братьев и вообще всю деревню. А мой только что родившийся племянник... Теперь я должен буду называть его ненавистным мне именем Паскаль-Авениль. Какой кошмар! И самое главное – Дениза. Что я ей скажу? Как объясню?
Клод не решался взглянуть на Денизу, которая, застыв в кресле и сцепив руки так, что побелели костяшки пальцев, слушала продолжение репортажа.