На углу рю Марше, перед фирменным магазином сигар и табачных принадлежностей «Давидофф», стоял молодой музыкант и играл на саксофоне. В раскрытом футляре из-под инструмента поблескивали мелкие монетки. Их было не слишком много – в отличие от многих других европейцев женевцы сохраняли традицию бережливости, в чем-то даже скупости. Монетки саксофонисту подбрасывали в основном туристы, прежде всего американские, видимо не забывшие, что совсем недавно их собственный президент Билл Клинтон наигрывал на этом инструменте.
Если у меня все пройдет гладко, я тоже брошу ему монетку, зареклась Дениза. Ведь играет он действительно хорошо.
В магазине было пусто. Миловидная продавщица скучала за столиком. Когда Дениза вошла, она тут же вскинула на нее глаза.
– Что угодно мадемуазель?
Дениза объяснила ей, и они принялись вдвоем подбирать необходимую униформу.
В этой форме мне придется работать целый день, и меня будут рассматривать сотни глаз, поэтому не надо торопиться, нужно выбрать самое лучшее, то, что будет и удобно, и практично, и красиво, подумала она.
В результате Дениза замучила продавщицу. Но когда она вышла из магазина, у нее было великолепное настроение: она сумела подобрать себе именно то, что и хотела.
Проходя мимо саксофониста, она остановилась. Парень как раз наигрывал «Сент-Луисский блюз» Армстронга. Дениза порывисто сунула руку в сумочку и вытащила кошелек. В футляр из-под саксофона полетела двухфранковая монета.
Пусть ему повезет. Так же, как повезло мне, пронеслось у нее в голове, и она поспешала к автобусной остановке.
К остановке как раз подходил автобус, возвращавшийся из Франции. В Женеве работало очень много людей из соседней Франции – они приезжали утром и возвращались к себе домой вечером. Поэтому сейчас автобус был практически пуст. Дениза удобно разместилась на одном из передних сидений, крепко прижала к себе пластиковый пакет с униформой и принялась рассматривать знакомые окрестности. Рю Марше с ее дорогими магазинами; банк «Лионский кредит», череда арабских банков, которые уже лет двадцать являлись неотъемлемой частью женевского пейзажа, как и их смуглые клиенты из Саудовской Аравии, Бахрейна, Катара, Кувейта; отель «Дю Рон» – фешенебельное место проживания высокопоставленных иностранных делегаций, прибывающих в Женеву для участия в международных конференциях и переговорах; безвкусный мавзолей Брунсвика, точнее герцога Карла II Брауншвейгского, – вычурная гробница, которую герцог воздвиг себе заранее, за двадцать лет до смерти, потребовав, чтобы надгробье над его могилой было точной копией надгробья Скалигери в итальянской Вероне, и долго дожидался, когда же наконец сможет ее использовать. Автобус повернул налево, и перед глазами Денизы пронесся опустевший пляж. Облаченные в ярко-зеленые комбинезоны рабочие аккуратно и деловито обстригали старые платаны перед ним – эта операция проводилась каждый год, чтобы к очередному сезону деревья предстали обновленными, с бурно разросшейся листвой.
Дениза вздохнула. Она любила свой город, гордилась им и была убеждена, что не променяет его ни на какой другой. Коренная жительница Женевы – что может быть лучше?
Вернувшись домой, Дениза быстро поужинала и, поставив часы на шесть утра, чтобы успеть перед работой совершить традиционную пробежку, легла спать.
Спала она крепко, без сновидений, как это бывает только в молодости.
Она и представить себе не могла, какую гамму чувств вызвала в один день сразу у двух мужчин – хозяина ресторана Жана Жюбеля и старшего официанта Клода Агоссы.
После ее ухода месье Жюбель долго сидел в кресле, глядя прямо перед собой. Потом он вздохнул, снял свои очень дорогие очки и стал протирать их специальной замшей, лежавшей в правом верхнем ящике стола. Затем он легко встал и подошел к окну. Несмотря на свои пятьдесят пять лет, месье Жан, как почти все французы, был худощав и моложав. Это был высокий мужчина, его темные волосы были кое-где подернуты сединой. Он был одет в темно-серый классический костюм из тончайшей шерсти от знаменитого парижского кутюрье – костюм необыкновенно шел к его глазам цвета стали. Вообще в одежде он предпочитал дорогую классику, любил роскошные часы и мог себе это позволить – ведь месье Жюбель был очень богатым человеком. Его вилла в стиле ампир находилась в нескольких километрах от ресторана, на берегу Женевского озера. Ее построили еще в XIX ве-ке, и она была занесена в реестр городских памятников второй категории. Иногда, когда Жюбель был в настроении, он ходил на работу пешком. На вилле была дорогая мебель, тоже в стиле французского ампира, позолоченные канделябры, старинный китайский и японский фарфор. Стены украшали картины французских художников начала XIX века, самым любимым из которых был Энгр. На вилле царила мадам Жюбель, работавшая когда-то манекенщицей у того самого знаменитого парижского кутюрье. Супруги Жюбель жили дружно, у них были друзья и масса знакомых, и в их доме часто устраивались званые ужины. Но детей у них не было. И если раньше это никак не огорчало месье Жана, с головой ушедшего в бизнес, то в последние годы он стал думать об этом с некоторым сожалением. Вот почему встреча с Денизой так взволновала его.
Хорошо бы, если б у меня была дочь, похожая на нее, подумал месье Жан, наблюдая, как Дениза, покинув ресторан, стремительно прошествовала к автобусной остановке. Она улыбалась, ее роскошные волосы золотом отливали в лучах заходящего солнца. Прохожие оборачивались и смотрели вслед красавице, но она, казалось, этого не замечала. Я рад, что помог ей сегодня. Да, рад. Он удовлетворенно покачал головой. Она скромная и одновременно деловая. Это хорошо. Думаю, работа официанткой лишь начало. И Дениза многого достигнет, только бы никто не испортил ей жизнь.
Он задумался. Надо будет поговорить с Клодом, чтобы он оберегал ее, не позволял клиентам, особенно мужчинам, обидеть Денизу. А то клиенты всякие бывают. Начнут приставать к такой красавице... Ведь если мужчина положит глаз на женщину, то его не остановит даже репутация респектабельного заведения. Тем более что очень многие мужчины искренне считают, что все официантки одинаковы. Одинаковы в том смысле, что...
Месье Жюбель вздохнул и вернулся к своему письменному столу. Мысль о Денизе, принимающей комплименты мужчин, показалась ему вдруг неприятной.
А Клод Агосса, который, по замыслу шефа, должен был бы оберегать Денизу от мужского внимания, о чем он еще не знал, в эту ночь спал очень плохо. Красавица с волосами, отливающими золотом, и серо-голубыми глазами сразила его наповал. Это была любовь с первого взгляда. Клод долго ворочался на узкой кровати в бедно меблированной однокомнатной квартирке, которую он в целях экономии снимал вдвоем с другом. Квартирка была на Каруже, который когда-то считался пролетарским районом Женевы, и хотя теперь здесь жили не только рабочие, все-таки состоятельные люди селились в других местах. До работы было далековато, но общественный транспорт ходил в Женеве с точностью знаменитых швейцарских часов, и потому поездки через весь город особенно не тяготили Клода. До сегодняшнего дня.
Отныне он мечтал только об одном: быть рядом с Денизой. Всегда. Знать, что она делает, когда приходит домой, о чем думает, мечтает, с кем встречается. Интересно, есть ли у нее молодой человек? Влюблена ли она в кого-нибудь? – ревниво думал он, ворочаясь на поскрипывающей кровати.
– Клод, что ты все крутишься?! Сам не спишь и мне не даешь! – заревел наконец сосед.
– Прости, Франсуа, голова что-то болит, – соврал Клод.
– Прими аспирин, – чуть смягчившись, посоветовал сосед.
– Уже иду. – Клод поспешно встал, прошел на кухню, сел на стул и тяжело вздохнул.
Она будет моей. Только моей. Буду работать день и ночь. Немного денег у меня уже отложено. Куплю квартиру и женюсь на Денизе. Да, женюсь! Эта мысль так понравилась Клоду, что он забыл про аспирин.
А вдруг у нее есть парень и она с ним живет? – через минуту опять подумал он и его прошиб холодный пот. Нет, не похоже... А вдруг я ей не понравлюсь? Он скрипнул зубами. Ну ничего, завтра она увидит меня в работе и оценит. И я ей наверняка понравлюсь. Она простая девчонка, официантка, чего ей кочевряжиться? Только надо сделать все по-умному. Я предложу ей дружбу, а там видно будет...
И с этой мыслью, наконец успокоившись, Клод уснул.
Ночью снилась ему почему-то не красавица швейцарка, а родная деревня в Того, расположенная в ста километрах от столицы, города Ломе. Кроме Клода в семье было еще девять братьев и сестер. Родители Клода считались состоятельными людьми – они владели магазинчиком, где продавалось все, начиная от гвоздей и керосина и кончая рисом и шоколадом. У них был даже свой дом – не хижина, не сарай, а свой собственный дом. Он стоял на сваях, так как в сезон дождей в их местности все заливало. В деревне была и школа – одноэтажное кирпичное здание, построенное еще французскими миссионерами. Здесь Клод выучил французский язык. Он был очень способным учеником, и ему дали рекомендацию для продолжения учебы во Франции. Так он попал в Париж, где закончил коллеж. Его средние баллы были очень высокими, но это практически ничего не значило, потому что во Франции свирепствовала безработица и даже с хорошими отметками мало на что можно было рассчитывать. Даже коренным французам. Но в Африку Клоду возвращаться не хотелось – европейский уровень жизни не шел ни в какое сравнение с африканским. Надо было попытаться как-то закрепиться во Франции, и Клоду Агоссе это удалось – в конце концов, во Франции у него имелись многочисленные родственники, пусть и очень дальние. Они устроили Клода официантом в африканский ресторан в Лионе. В Лионе было, конечно, не так тепло, как в Того, но теплее, чем в Париже, и Клод почувствовал себя здесь увереннее. Вскоре при содействии родных он получил вид на жительство. Именно благодаря ему Клод перебрался впоследствии в Женеву, где работал поначалу тоже в африканском ресторане. Клод был красив: высокий, стройный, с какой-то кошачьей грацией. К тому же он хорошо трудился, не ленился, был веселого нрава, говорил на прекрасном французском языке. Друзья месье Жюбеля, посетившие ресторан, где их обслуживал лично Клод, были от него в восторге. Они-то и рекомендовали негра хозяину «Жемчужины озера». Месье Жан был человеком прогрессивных взглядов, к тому же он понимал, что такой красивый и ловкий официант привлечет дополнительных клиентов в его ресторан. И не ошибся. Клод Агосса стал очень популярен в «Жемчужине озера». У него были свои постоянные клиенты, а некоторые дамы даже добивались свидания с ним после работы. Но сердце Клода не было занято. Да, он мечтал, что когда-нибудь женится, заведет детей – не девять, как у его родителей, но все равно много. Но кто будет его женой, Клод Агосса не задумывался. И только сегодня он понял: его женой может быть единственная девушка на свете – Дениза Делакруа.
На следующее утро Клод с трудом проснулся – сказалась плохо проведенная ночь. Глаза слипались, в голове стоял туман. Он чувствовал себя разбитым. Но, мечтая о встрече с Денизой, тут же умчался на работу, едва успев почистить зубы и вымыть голову.
Он надеялся, что придет первым, но Дениза уже ждала его. Свежая, в каком-то немыслимом розовым костюме, который Клод про себя сразу назвал самым красивым нарядом на свете, она была похожа на настоящую английскую розу. О чем Клод так ей и сказал. Дениза мило покраснела и поправила его:
– На настоящую швейцарскую розу.
Клод не растерялся и строго приказал:
– Швейцарская роза, быстро переодевайся и следуй за мной!
Она с уважением взглянула на старшего официанта и пошла выполнять его указание.
Вручив Денизе карандаш и блокнот, куда она должна была записывать заказы, Клод подвел ее к кассовому аппарату и показал, как надо работать с ним. Затем они вместе вышли на террасу.
Было прекрасное солнечное утро. В парке громко щебетали птицы, на озере крякали утки, по дорогам бегали потные джоггеры, а какие-то старички делали зарядку под деревьями.
Клод подвел Денизу к столикам.
– Вот эти четыре – твои. Как только кто-то усядется за них, ты немедленно подойдешь и спросишь: «Чего желаете, мадам, мадемуазель, месье?» И запишешь заказ в блокнот, с указанием номера столика. На кухне передашь заказ повару и будешь ждать с подносом. Готов заказ – пулей несешься к клиенту и очень аккуратно все расставляешь перед ним. Улыбаешься и плавно уходишь. Вот так. А сама смотришь – не сел ли кто еще за твои столики. Понятно?
– Да, конечно. Я сама столько раз здесь сидела – пила кофе, наблюдала за работой официантов... – протянула Дениза.
– Одно дело – сидеть и пить кофе, другое – обслуживать, – строго заметил Клод. И добавил: – Ну вот, пока никого нет. Идем покажу, как ставить чашку на поднос и нести не разливая. Это тоже искусство, и в нем есть свои маленькие хитрости.
Он проделал все с такой грацией и изяществом, что Дениза захлопала в ладоши.
– Клод, ты просто волшебник. У меня так не получится.
– Получится, получится, но не сразу. И кофе прольешь, и чашки разобьешь, – «успокоил» ее Клод Агосса. От похвалы он весь преобразился. Ему было приятно, что Дениза смотрит на него с восхищением. То ли еще будет, подумал он, но ничего не сказал. Борьба за полное доверие Денизы только начиналась.
Терпение – это самое главное в борьбе за такую девушку, как Дениза, думал Клод. А то, что оно у меня имеется в избытке, я доказал, приехав в Европу африканским несмышленышем, не знающим ничего, кроме французского языка, и постепенно поднимаясь вверх по ступенькам профессии, пока не стал старшим официантом в «Жемчужине озера», самом, как ни крути, престижном ресторане Женевы. Всего этого я добился сам, своими собственными руками, прилагая к этому старание и терпение. Это мои главные козыри, и их-то я и буду использовать для того, чтобы приручить Денизу.
На его лице мелькнула улыбка. Кроме того, что Клод Агосса обладал изрядным терпением, он был еще и большим оптимистом. И не сомневался, что у него все получится.
– Ну как, – спросил он часа через два, – устала?
– Что ты! – воскликнула Дениза. – Я же девушка спортивная, даже сегодня утром, несмотря на волнение, совершила пробежку по набережной.
– Ты, наверное, и на горных лыжах катаешься? – с уважением спросил Клод.
– Конечно, как все швейцарцы, – с трех лет. – И она засмеялась.