О набережной Невы, о дворцах, стоящих на этой Неве, Достоевский писал дважды – в 48-м и 61-м годах, то есть и до каторги, и после каторги.
О трагедии Петербурга, вернее, петербуржцев, бедных людей, которые бежали куда-то «исполнять свои обязанности», Достоевский думал постоянно.
В 48-м году в рассказе «Слабое сердце», почти в конце рассказа, когда умирает «добрый Вася», рассказчик, друг погибшего, подойдя к Неве, смотрит на даль, «...вдруг заалевшую последним пурпуром кровавой зари, догоравшей в мгляном небосклоне».
Он смотрит с Петербургской стороны, ныне Петроградской, с бедной стороны на богатую, на то, что называлось когда-то «Адмиралтейской частью».
«Сжатый воздух дрожал от малейшего звука, и, словно великаны, со всех кровель обеих набережных подымались и неслись вверх по холодному небу столпы дыма, сплетаясь и расплетаясь в дороге, так что, казалось, новые здания вставали над старыми, новый город складывался в воздухе...»
Тут упомянуты обе набережные, но на набережной Петроградской стороны находится Петропавловская крепость, над которой нет труб. Дымит сотнями труб другая, богатая сторона:
«...раззолоченными палатами – отрадой сильных мира сего, в этот сумеречный час походит на фантастическую, волшебную грезу, на сон, который, в свою очередь, тотчас исчезнет и искурится паром к темно-синему небу».
Товарищ бедного Васи смотрит: «...и сердце его как будто облилось в это мгновение горячим ключом крови, вдруг вскипевшей от прилива какого-то могучего, но доселе незнакомого ему ощущения».
Достоевский в художественном мышлении ненавидел сановный Петербург.
В 1861 году в статье «Петербургские сновидения в стихах и прозе» Достоевский вспоминает «одно происшествие». Он идет с Выборгской стороны через лед Невы, спускается солнце, и с кровель обеих набережных подымаются и сплетаются в небе дымы.
Достоевский пишет, что он «...как будто прозрел во что-то новое, совершенно в новый мир, мне незнакомый и известный только по каким-то темным слухам, по каким-то таинственным знакам».
Перед этим сердце уже не какого-то героя, а самого автора обливается кровью.
Достоевский был крещен кровью ненависти.
Достоевский ненавидел парадный Петербург, записал в своем дневнике сперва строку Пушкина: «Люблю тебя, Петра творенье», – а потом продолжил: «Виноват. Не люблю его – окна, дырья – и монументы».
Он призывал мстителя.
Достоевский очень сложно относился к миру, в котором он жил, и к собственной своей бедности, к обидам и удачам, в которые он не верил, и к суду грозного будущего.
Он знал, что этот мир надо преодолеть, а как – не знал.