— Я понимаю, тебе грустно. Но ты молодец, что не стала отговаривать бабушку от поездки. Она ведь очень хотела работать, и теперь у нее будет много интересных занятий, — он помолчал, ожидая какого-либо ответа с моей стороны, но я не проронила ни слова. — С Ириной Степановной все будет в порядке, поверь мне. Ее встретит в аэропорту мой лучший друг, потом она познакомится с отцом, который и займется ее устройством в доме и на работе.
— Мне не хватает бабушки, — глядя в пол, пробормотала я тихо и жалобно.
— Мне тоже, — ответил он, положив руку на мое плечо. Чтобы сделать это, мужчине пришлось сильно податься вперед, отчего кресло недовольно крякнуло. — Я очень привязался к этой удивительной старушке за время нашего знакомства. Она стала мне родным человеком…
Собеседник задумчиво улыбался, вспоминая ту, о которой так тепло говорил. Мне даже стало обидно. Ведь она все-таки моя бабушка, а не его.
— И давно ты подкинул ей идею об отъезде? — перестав тосковать, я нашла виноватого в своих страданиях и двинулась в наступление. — Вы ведь уже бывали в посольстве с ней, когда оформляли визу, не так ли?
— Да. Я довольно быстро получил факс из Нью-Йорка с рабочим вызовом для вас обеих, после чего она поехала к консулу. Это произошло на следующий день после переезда ко мне. Я уговорил ее не ставить тебя пока в известность, чтобы зря не нервировать. Идея отправить вас в Америку, на мой взгляд, была великолепной. Так что, подготовив нужные документы, я убедил Ирину Степановну получить визу, на всякий случай. Она, в отличие от тебя, человек разумный, поэтому согласилась быстро. Мы хотели, чтобы ты тоже поехала с ней, но разговаривать на данную тему сразу не стали. Ну, а потом ты отказалась…
— Ты говоришь это так, будто был уверен в моем отказе, — с удивлением произнесла я.
— Был, — честно признался он, принимая более расслабленную позу и складывая руки на груди. — Я даже тратить свое время и деньги на подготовку необходимых документов для тебя не стал. Все равно впустую…
— Ах, вот как? — его слова меня обидели.
— Ты хотела поехать?
— Нет!
— Тогда чего надулась? — полюбопытствовал мужчина, лукаво глядя на меня.
Его забавляло мое состояние, это было очевидно. О причинах, побудивших меня обидеться, я не знала и сама. Просто испортилось настроение, вот и все, к тому же и до этого момента оно не отличалось особой веселостью.
— Я просто расстроена, — придав голосу как можно больше трагичности, ответила я.
— Не надо, — он снова начал меня утешать. — Все будет хорошо. Я не дам тебя в обиду. Честно. Ты для меня теперь все равно, что младшая сестренка. Так что можешь быть уверена, я сделаю все возможное для твоего счастья.
"Если, конечно, это не будет расходиться с твоими планами, — мысленно съязвила я, исподлобья глядя на собеседника. — Так, значит, я твоя сестренка, да?" — эта его фраза меня окончательно разозлила. Меняя тему разговора, я хмуро спросила, вскинув голову, на которой пока еще был надет парик:
— Скажи мне, Алекс, а где ты подцепил свою психованную Марину?
Он оторопел. Потом криво улыбнулся и спокойно ответил:
— В стоматологической клинике.
Я обалдела, все-таки, что ни говори, а зубной кабинет не самое приятное место для завязывания романтических отношений.
— И кто она?
— Врач.
Мои глаза расширились от ужаса и жалости ко всем ее несчастным пациентам.
— Неужели ты позволил такой… э-э-э, — я запнулась, подбирая подходящее слово, — истеричной женщине лечить тебе зубы?
Он рассмеялся, откинувшись назад и прикрыв глаза.
— Нет, — когда приступ веселья прошел, сообщил мужчина. — Я просто ждал в коридоре Василия Дмитриевича, которому ставили протез в соседнем кабинете. У Марины окончилась смена, и она вышла покурить. Так мы с ней и познакомились. Потом выпили вина в соседнем баре, поболтали о жизни… и оказались, в конечном счете, в постели. Мне понравилась и она, и ее взгляды на отношения между мужчиной и женщиной.
— Каковы же эти взгляды? — без особого энтузиазма спросила я.
Мне не очень-то нравилась блондинка, еще меньше нравилась ее с Севериным связь.
— Марина считает, что самые приятные и запоминающиеся любовные приключения бывают не частыми и быстро заканчиваются. Так что ее вполне устраивали редкие встречи на моей территории, а также понимание того, что они скоро закончатся.
Теперь пришла моя очередь рассмеяться. Я даже прослезилась от нахлынувшей волны хохота, которую не могла сдержать.
— Заметно, как она это понимает! — наконец, выговорила я. — Кроме того, что ты обязан принадлежать ей, она ничего не понимает.
— Меня это тоже удивляет, — спокойно сказал Алекс, задумчиво посмотрев в мою сторону. — Сначала она вела себя совсем иначе. Была милой, обходительной, страстной…
— Ну, хватит! — я вскочила, почувствовав, что краснею. — Мне не интересны ваши близкие контакты и их описание. Избавь меня, пожалуйста, от встреч со своей невоспитанной любовницей в будущем.
— Хорошо, — его глаза потемнели, а в самой их глубине появился загадочный блеск. — Только не открывай больше двери посторонним.
Мне хотелось провалиться сквозь землю. На душе было мерзко, в комнате бабушки — пусто, а на город постепенно опускался вечер. Лишенная возможности общаться с кем бы то ни было, кроме Северина и себя любимой, я готова была взвыть на луну. Так тяжело стало на сердце от ситуации, в которой я оказалась. Так хотелось кому-нибудь выговориться. Однако благодарных слушателей поблизости не было, а с Алексом заводить откровенный разговор не возникало никакого желания.
— Знаешь, — я принялась демонстративно стелить постель. — Мне надо вздремнуть после стресса, связанного с пережитым расставанием. Так что, будь добр, оставь меня одну.
Он нехотя поднялся и направился к двери, а я крикнула ему вдогонку:
— И не вздумай уйти завтра без меня!
— Это еще почему? — резко повернувшись, поинтересовался собеседник, повысив голос и устремив в мою сторону надменный взгляд.
— Потому что я останусь жить здесь только если ты меня будешь брать с собой, в противном случае, мне придется отправиться в Жулебино, где я стану действовать по собственному усмотрению. Ну, так как?
— Вариант номер "раз" меня вполне устраивает.
Я лишь пожала плечами, дескать, мол, договорились, и вновь вернулась к своему прежнему занятию, усердно заправляя край простыни между диваном и стенкой. Дверь закрылась, издав негромкий звук. Я осталась в комнате одна. Северин же направился в свой кабинет, где последние дни торчал, практически, безвылазно, вероятно, работы в собственной фирме было невпроворот. Хотя какая, собственно, разница? Мне до него нет никакого дела. Единственная цель, связывающая нас — это расплата Славина за его преступления. Я, как жертва, мечтала о правосудии, он — тоже. Правда, причину такого упорства Александра в вопросе постепенного и окончательного разорения моего бывшего мужа, я, увы, не знала, а он не собирался мне об этом говорить.
С этими мыслями я улеглась на диван и до самого подбородка накрылась одеялом. Голова болела, вероятно, из-за переменчивой погоды, а, может быть, от обилия косметики на лице.
— О, черт! Я же забыла умыться, — это открытие пришло так стремительно, что я невольно вздрогнула, поражаясь, как до сих пор не заметила, что, по-прежнему, нахожусь в гриме. Наверное, уже привыкла быть экстремальной девочкой до такой степени, что стала забывать о своей собственной внешности.
Пришлось отменить ранний сон и приступить к процедуре очередного перевоплощения. Очистив кремом лицо, я подумала, что было бы не плохо теперь его умыть. Расчесав свои длинные русые волосы, я накинула на плечи оставленный бабушкой серый халат и быстрым шагом направилась в ванну.
Дверь, которую я не закрыла на защелку, распахнулась так быстро, что моя застывшая в воздухе рука не успела повернуть кран, чтобы включить воду. Алекс с удивлением уставился на меня, будто видел впервые.
— Разве ты не спишь? — наконец, проговорил он, переступив порог и оказавшись на черном, покрытом блестящей плиткой полу.
— А что, мне теперь не только выходить без камуфляжа запрещается, но и не ложиться спать тоже? — ответ прозвучал язвительно, хотя нарываться на ссору я не хотела. А, может, и хотела, ведь если собеседник от меня быстро устанет, то я получу возможность съехать с его жилплощади восвояси.
— И правда! — радостно воскликнул он, изучая мое лицо. — Ты ведь забыла умыться.